Интересно, сколько человечество употребляет в пищу, ну предположим в сутки, этого полезнейшего растения под названием петрушка. Быть может ровно столько, сколько мы всей нашей бригадой соберем за сегодняшний день. Солнце в зените, а мы продолжаем работу, но уже в предвкушении скорого обеденного перерыва. И вот он настает долгожданный миг окончания работы, и наш надсмотрщик в лице физрука, ответственного за нас на все четыре недели нашей практики в трудовом лагере, дает отбой работе. Обед.
На первое конечно как всегда суп с петрушкой, она весело подмигивает, плавая в дымящейся жижице, как бы говоря не соскучились еще по мне?
А после обеда заслуженный отдых на выбор. Жаркое и убогое помещение колхозного бывшего Правления, обшарпанные стены и железные койки одна к одной, наше временное пристанище. Все кто группами кто в одиночестве подтягиваются к нашему бараку.
К Юльке вчера хоть родители приезжали, в барак заходить не стали, так возле машины мы с ними помялись, выкушали банку тушенки, высосали по банке сгущенки, выслушали слова поддержки…и они укатили в город, а мы остались нести трудовую вахту.
Мысль о побеге настигла нас на пятый день нашего срока. Стало вдруг совершенно ясно, что или побег или…вот об альтернативе и думать то не хотелось, с этого самого дня все мысли наши были о предстоящем ночном побеге. И даже как-то петрушка не казалась такой отвратительно ехидно улыбающейся, а даже наоборот, мы вроде ей подмигивали теперь, приговаривая мысленно, вот сохни на своих грядках, а человечество найдет, чем заменить тебя в своем рационе.
Наконец долгожданный вечер, и чемоданы тайком приготовлены, и мы утвердились в окончательном решении. Народ слабо утихает, скрипя железом лож своих, вот уже слышатся редкие всхрапывания и тихие сопения.
Луна, круглом своим уставилась на нас, будущая единственная свидетельница нашего побега. Вот он... миг настал, я это чувствую и Юлька, вся собралась, и кровати с нами заодно, отпускают наши тела без единого звука, скорее туда на свободу, к вкусу на губах свободы.
Выходим на шоссе, ведущее в город, все как мы и ожидали, ни единого движения, до города около десяти километров, но для нашей решимости это не расстояние. Прямо по дороге, с чемоданчиками две девчонки, это мы, продолжатели дела узников всех замков, коим посчастливилось вернуть свободу!
Удачно пройдя весь путь до города, один только раз и пришлось нырнуть в кусты, когда проезжающий авто притормозил в желании нас подбросить, мы на рассвете вошли в город.
Родители не успели на полную катушку удивиться спросонья, и вот, наконец, это волшебный запах свободы и свежего постельного белья.
А на первом школьном собрании старших классов торжественный голос завуча:
Малышева, Ремпель – Встать!
Это еще что, надо отдать ей должное, постоянно совершенствуя свое изложение великого и могучего, ее финальная, для нашего школьного выпуска, речь:
- Проводим в последний путь выпуск…..года…
запомнилась нам всем, причем на всю продолжительность “последнего” пути.
Вот уж действительно, от судьбы не уйдешь, а если и получиться будут разбирать на собрании…
Мы выполнили ее приказ, вытянувшись как по струнке. Было неожиданно это всеобщее внимание, наш побег за время прошедшего лета, для нас успел стать делом давно минувших дней, и как только можно было так расслабиться, и уверовать в ненаказуемость.
А голос ее все вещает, расписывая такие подробности, о коих и нам интересно услышать…к примеру то, как отреагировали наши охранники в лагере, обнаружив утром наше отсутствие, об этом мы, конечно думали перед побегом, оставив физруку, как мы понимали ответственному за нас, записку, содержание которой гласило, что мы ушли домой. На нас устремлены взоры наших сотоварищей, и в выражении их глаз все чаще встречается, не мера осуждения или не понимания, а все больше и больше восхищение, но проблескивает и зависть, в виде: типа... мы вкалывай, а Ремпель с Малышевой вечно особенные, отлынивают от всех обязаловок…..
Ну, извини народ, так вышло, что сегодня мы Герои вот только наоборот.