13.
«Предчувствие зимы», или «История путешествия, которое сильно отличается от всех прочих (на самом деле, это – )очень реальный сон)»
Я подошел к большому строению и понял, что и оно – часть моих владений. Прежде я никогда его не видел.
Перед моими глазами были огромные двери, которые высоко восходили вверх, оставаясь при этом почти привычной ширины. Цвет таких ворот было трудно определить, но сразу было заметно, что он не выбивается из общей гаммы. Этому я на самом деле почти не удивился, но оглянулся вдруг и только в этот момент понял, почему мое внимание привлекало все что угодно только не двери.
Очень необычное ощущение, хотя к зиме пора бы привыкнуть. Снег не шел, но, казалось, сам воздух пропитан им, и пространство приобрело какое-то новое особенное свойство: было очень много света и казалось, что светится сам воздух. Это был привычный многим людям свет, совершенно неокрашенный, то есть абсолютно белый и от этого какой-то пустой. Такое сочетание пустоты и плотности наводило скуку; это было логично и с понятием парадокса не имело ничего общего.
У входа был небольшой садик, в котором росли в основном кусты. Кусты без шипов, с маленькими плотненькими листиками были посажены рядами и имели бы совершенно обычный вид, если бы не были какого-то странного (одного и того же) цвета – экзотическая смесь серого (его много), бежевого (единственная окраска), лучше сказать пегий, подкрашенный сепией. В глубине каждого куста цвет сепии становился более заметным, и складывалось ощущение, будто нечто просто высасывало цвет из растений; по краям веточки и листики почти не выделялись на фоне снега, который в свою очередь сливался с воздухом.
Впрочем, это было не так уж интересно. Просто непривычно. Двери открыл какой-то человек с бледным лицом; не старый, но и не молодой. Просто человек, одетый аккуратно и незаметно. Также незаметно он ушел, не спросив распоряжений. Просто исчез за дверью, сказав лишь: «Доброе утро, господин».
Я прошел в гостиную и оказался уже у другой стороны здания. Там была большая витрина, размеры которой и давали основное представление о величии постройки, которую нельзя было назвать мелкой, но в своей фундаментальности, она может сравниться с замком; теперь мне уже абсолютно точно кажется, что это – замок, скорее мелкий замок, чем большой дом; так я и буду называть это здание впредь.
Гостиная хоть и достойна описания, на самом деле обращала на себя меньше внимания, чем вид, который открывался с веранды. Две стены, расположенные друг против друга были обставлены книгами и разными громоздкими, но при этом вызывающими любопытство приборами, о предназначении которых можно было только догадываться. Против другой, большей стены (в ней располагались двери, через которые я проник сюда) были огромные выход на веранду и окна, яркий свет из который был сильно стянут тяжелыми, с трудом удерживающимися портьерами.
Сама атмосфера гостиной «выдавливала» из нее на улицу; что-то было отталкивающим в этом сочетании темного зелено-синего (к этому ужасному цвету начинаешь привыкать) с белым, меди и золота с красным деревом.
Через некоторое время вошел другой человек и сказал, что скоро принесут завтрак; это было кстати, но не стоило ли ему спросить, голоден ли я и что бы я хотел съесть?
Я вышел на веранду и посмотрел вокруг. Что-то было не так, что-то выходило за пределы давно укоренившихся привычек, но я не мог понять что. Казалось, что я смотрю с высоты и что отсюда открывается широкий вид; одновременно с этим можно было понять, что кругозор ограничен по бокам – какие-то нелогичные, сходящие на нет стены – и спереди – подобие леса, который открывался предо мной, так же как и кусты «растворялся» в воздухе; невольно я провел аналогию с рисунком, задний план на котором составляет неокрашенная часть белого листа, но у этого белого была особенная плотность, цветность и, возможно, своя жизнь. Вниз вела большая лестница с крупными ступеньками (почему в небольшом замке такие крупные ступеньки, что по ним нужно шагать боком и их высота чуть-чуть не достигает длины той части ноги, которая расположена от стопы до колена?).
Весь замок был выстроен из этого непонятного мертвого темного сине-зеленого кирпича; отделкой замок был очень богат, но снаружи это были тяжелые, чуть закругленные по краям плиты мелового цвета. Интересно было то, что на самом замке вообще не было снега, который лежал абсолютно везде вокруг него.
Я спустился на несколько ступенек, когда слева от меня что-то булькнуло. По обеим сторонам от меня было по колодцу (если так можно выразиться), в которых была незамерзшая и даже достаточно теплая вода. В них показывались головы водолазов, которые были одинаково одеты и настолько похожи, что могли бы называться близнецами, если бы такое было возможно (дело в том, что их было очень много). Пальцами они затыкали уши (видимо, чтобы в них не попадала вода), вылизали по локоть из воды, раздували щеки, недовольно смотрели по сторонам, после чего с бульканьем один за другим вновь погружались в воду. В водолазных костюмах этих ныряльщиков преобладал синий цвет, но вся мелочевка была ярко-оранжевая.
Когда все они скрылись, я пошел по ступеням наверх, потому что по моим представлениям как раз наступило то самое скоро, когда должны были подать завтрак. Уже когда я увидел человека, обещавшего мне завтрак, и накрытый стол я задумался; дело было в том, что с того момента, как я подошел к замку, я не поднимался (парой ступенек у входа можно пренебречь…), но оказался значительно выше уровня земли, а в этих местах рельеф был достаточно ровный. Тогда можно предположить, что, спустившись по ступеням, я оказался приблизительно на том же уровне, на котором был перед тем, как войти в замок – это и стоило еще проверить, но, кажется, такое предположение не далеко от реальности.
На завтрак мне подали канадский кленовый грог, рыбу с фасолью (цвет этого блюда очень напоминал сам замок и не располагал к торжеству гурмана) и десерт; десерт был накрыт крышкой и о нем я ничего не знал, почему и спросил у человека, который принес мне еду (он еще стоял и ждал чего-то):
- А здесь что? – и медленно указал пальцем на блюдо с десертом.
- Пудинг, господин, - он очень лениво отвечал, слишком лениво для обычного служащего.
Я посмотрел под крышку и ничуть не удивился, когда обнаружил, что пудинг представляет собой по форме прямоугольник, разделенный на четверти, две из которых были белыми, а две другие – того же самого цвета, что и большинство предметов в замке.
- А почему на ступенях замка и вообще нигде на самом здании нет снега? Его что, убирают?
- Нет, он здесь не идет, - это меня немного удивило.
- Как это, а почему вокруг все в снегу?
- Не знаю, так уже давно. Когда я здесь появился, уже так было.
- А кто эти ныряльщики?
- Это братья Ноулз.
- Они все братья?
- Да, их одиннадцать. Вас это удивляет? Или они мало похожи друг на друга?! – он говорил с раздражением, опередив и в точности скопировав мои собственные эмоции.
- А что они делают? – такое его поведение по законам психологии оставляет мне только показать невозмутимость.
- Ныряют, - было видно, что ему осточертели мои вопросы.
Я протянул ему два золотых асса, но он пренебрежительно ответил: мы не берем золота. После этого о7н уже откровенно злой удалился быстрыми шагами.
Расспрос не принес ничего и размышление над тем, что он сказал, не имело смысла, потому что тоже не приносило никаких результатов.
Надо отдать должное в том, что еда была превосходная; но ее цвет постоянно возвращал меня к мыслям о замке. Поднося ко рту кусок пудинга, я опять подумал…
3\4, 11. Oct. 2003
‘ll be continued.