Я стоял в очереди в книжном магазине и разшлядывал светловолосую девушку лет шестнадцати-семнадцати. Мне понравились ее глаза. Раньше я почему-то думал, что мне нравятся серые или голубые, но теперь я решил, что нравятся мне только ее глаза. Она иногда посматривала на меня искоса, раздосадованная моим взглядом, устремленным прямо в ее зрачки, но сразу же отворачивалась. Это продолжалось долго. И вот она начала пробивать свою книгу у кассира, а когда уже собиралась уходить, я окликнул ее каким-то не своим голосом, выходившим из ржавой трубы пересохшего горла:
«Девушка, вы такая… симпатичная…» (ну и слово, ****ь, но лучшего не найти). Девушка хотела улыбнуться на комплимент, но, вероятно, увидев мое искривленное от робости совершенно серьезное лицо, она лишь скривила губы.
«Может быть, мы с вами… могли бы пойти погулять, поужинать вместе» (это глупо и пафосно, но лучше я придумать не мог), - последняя, ничтожная надежда.
«Когда?», - спокойно спросила она.
«В понедельник, в пять вечера, на Чеховской в центре зала…» - голос мой устал, совсем потускнел и умер. По телу пробежало стадо мурашек.
«Я посмотрю» - сухо, сохраняя самообладание, сказала она и чуть кивнула, уходя.
«Я сейчас сдохну», - подумал я.
В следующие два дня (субботу и воскресенье) мою голову занимала одна мысль. Одна мысль на два дня: – «Что я ей скажу, когда увижу? Скажу, что благодарен за то, что пришла, скажу обязательно про ее глаза, скажу, что счастлив снова наблюдать ее женственную красоту, обязательно именно так и скажу». Неприятно думать о том,что необходимо вообще что-то говорить.
И вот понедельник, еще только четыре тридцать пять, а я уже на месте встречи. Я волнуюсь. Каждая проходящая мимо светловолосая девушка только усиливает дрожь, мои руки, липкие от пота, - вот что занимало меня в ту минуту. Я стоял в самом центре зала станции Чеховской и тихо-тихо напевал "Hey, Joe where you goin with your gun in your hand? I'm goin to shoot my old lady, you know I saw her messin out with another man".
В пять ровно у меня пропал голос, я физически очень устал, пропала четкость во взгляде, все расплылось, мне стало плохо. В пять пятнадцать я в последний раз прошелся по станции и решил дождаться первого поезда из любой стороны Москвы. И вот он пришел, с грохотом, этот поезд. Зал опустел, в который раз. «Все кончено», - подумал я и поднялся вверх по эскалатору в направление таблички «Выход в город». Когда я подошел к двери, то прочитал надпись «Нет выхода».