Мальчику было одиннадцать - двенадцать лет. Он сидел в потрепанном временем кресле, забравшись на него с ногами и уютно завернувшись в шерстяной плед. Перевалившись через подлокотник, он поставил локоть на стоявший рядом журнальный столик и подперев голову раскрытой ладонью, увлеченно читал книгу. Рядом с книгой на столике стояла тарелка с рулетом, который только что испекла бабушка. Он обожал бабушкины рулеты с вареньем и даже в этот раз резковатый привкус маргарина не мог отбить ему аппетит. На улице стояла непогода. Завывал ветер, дождь лил как из ведра. Осень. За несколько минут до того как испекся рулет, он стоял на коленях на подоконнике и прижавшись к стеклу лицом, с восторгом наблюдал за бурными потоками мутной, пузырящейся воды, бегущей по улице. Тяжелые капли дождя поднимали брызги грязи, выбивали из земли мелкие камешки, ветки и всякий сор. Все это подхватывал ручей, разделяющий улицу на два берега, и уносил прочь. Улица не была асфальтирована и тысячи мелких водяных потоков, соединяясь вместе, создавали своими руслами причудливые рисунки на земле.
Бушевавший ветер, казалось, раскачивал бабушкин деревянный дом. Протяжные скрипы словно чьи-то стоны будоражили воображение мальчика, которое и без того было во власти великолепной фантазии Толкиена, который повествовал об опасных и увлекательных странствиях Бильбо. Эту книгу и несколько других принесла вчера вечером мама, взяв их в детской библиотеке. Самому сходить за ними ему не разрешили. Прошла почти неделя как он заболел и безвылазно сидел у бабушки, которая не столько пыталась его лечить, сколько потчевала всякими вкусностями. Если не каждый час, то раз в два часа она ему предлагала перекусить, говоря:
- Антоша, ты не проголодался, хочешь чего нибудь? Нет? Пойдем, может, тогда покоштуемся: чаю попьем с печеньем, какао есть, кофе со сгущенным молоком, сдоба, конфеты. Можно шарлотку испечь.
Антона такая опека немного утомляла, но бабушку он любил и старался сдерживаться, когда она в очередной раз это говорила. Любил он и этот деревянный дом, в котором жили бабушка с дедушкой. В нем было уютно и спокойно. Он всегда казался ему немного таинственным. Таинственным, но не страшным. До последнего времени весь диапазон его чувств вмещался между ощущениями двух самых ранних воспоминаний в его жизни. Первое – когда ему было немногим больше года – он помнил, как лежит на диване у маминой груди и не ощущает ничего кроме сытости, уюта, полной защищенности и абсолютного счастья оттого, что все его желания исполнены и других желаний нет. Счастье оттого, что все принадлежит ему. Тогда все - это была мама. Второе – ему три года – мама носит его на руках по комнате и пытается укачать, успокоить. Он же засыпает и начинает кричать и плакать во сне, просыпается, не переставая кричать. Ему снился сон: яркий, цветной, очень реальный и страшный сон: во сне его укачивает Баба-Яга, пытаясь куда-то унести. Она вся в разноцветных лохмотьях, в основном, красно-черных обрывках одежды. Во сне еще был дворник, он был похож на дворника, во всем черном и с метлой. Антоше было невыносимо страшно, он захлебывался в крике, не понимая, почему ему так страшно, да и не задумываясь об этом. Потом все, обрыв памяти и все дальнейшие воспоминания были уже более поздними.
...Еще была школа, но проболев так долго и безвылазно просидев неделю дома, он о ней не вспоминал. Его сейчас больше интересовала книга, которую он читал, непогода на улице и, конечно, скрипучий дом. На чердаке непонятно что гулко стучало, и он попытался вспомнить, что видел, когда там был с дедушкой. Из сенцев они залезали на чердак, чтобы долить воды в резервуар газового котла. Вспомнил разочарование охватившее его. Воображение рисовавшее множество старых, интересных вещей подвело. Кроме досок, какой-то одежды, глиняных крынок из-под молока, высохших сот и старого, заброшенного гнезда то ли пчел, то ли шершней там не было ничего. И все же полумрак большого чердака не давал покоя воображению, которое разыгралось и сейчас. Ветер на улице усилился и ему вспомнились несколько бурь, когда в одном из соседских домов снесло часть шифера с крыши, на другой упало сломанное бурей дерево, проломив конек. В городе часто бывали бури. Он даже сам видел небольшой смерч. А град с перепелиное яйцо в прошлом году? Да что говорить, если угол дома, как раз у которого он сидел, однажды горел из-за попавшей в него молнии. Ну, это было очень давно, его еще и на свете не было. А вот как во время грозы, когда все смотрели телевизор, и через окно влетела шаровая молния - это он помнил хорошо. Все замерли, а она вначале медленно, затем ускоряясь проплыла мимо него на расстоянии не более полуметра и резко рванув, видимо за сквозняком, исчезла в соседней комнате, где и взорвалась. Пожара не было, но шторы она все же опалила.
Во всех этих природных катаклизмах была какая-то невообразимая притягательность. Невероятная мощь природы сочеталось с бесконечной красотой, такой же неповторимой и ошеломляющей. Антоша мог сколь угодно долго смотреть на все это, танцевать под дождем и, разведя руки, ловить ими шквальные порывы ветра. И слушать дождь и ветер, и гром, также как и сегодня. И обязательно было сидеть не в каменной пятиэтажке, а в этом стонущем доме. Он казался живым, словно на что-то жалующимся.
Любимой порой для Антона всегда была первая половина осени. Были в этом времени года и недостатки; например, школа, но так не бывает, что бы все и сразу было хорошо. Школа скорее придавала остроту ощущениям, чем отталкивала от осени. Встреча со школьными товарищами, дожди, еще не успевшие надоесть уроки со старыми и новыми учителями, желто-буро-красная трава, кусты и деревья, новые интересные книжки, слякоть, разъезд по домам друзей, гостивших летом у родных в его городке, осеннее солнце, дым от костров на полях – все это и многое другое создавало переполох чувств и давало ощущение туго набитой жизнью души.
Из друзей на бабушкиной улице осенью оставались только Сергей, Вика и несколько мальчишек и девчонок поменьше. При желании и в такой компании никому скучно не было. За садом-огородом бабушки Антона и родителей Вики начинался огромный заросший овраг – бесхозная земля. Еще летом начав там строить лесной городок, все его называли “шалаш”, осенью, особенно в бабье лето, они часто приходили туда втроем - вчетвером и продолжали его благоустраивать, создавая свой маленький мир. Перво-наперво, всегда укрепляли засеки, устраиваемые для того, что бы ребята с улицы, примыкавшей к оврагу с противоположной стороны, не смогли к ним пробраться. У условной границы на дереве строили наблюдательный пост: лестницу к вершине и в кроне помост. От “границы” владений к “центру”, местами по отвесному склону оврага, шла тропинка, пробираясь по которой приходилось местами проявлять чудеса ловкости, гибкости и устойчивости, чтобы по ней пройти. Цепляясь как обезьяны за ветви, корни, кустарники, скользя по сырой земле и ступая на предусмотрительно вбитые в землю сучья-ступени, пробирались к своему шалашу. Деревья росли довольно густо и однажды, поспорив, Антон почти сумел добраться до него, перебираясь с ветки на ветку по деревьям.
Еще один наблюдательный пост был собран и тщательно замаскирован в кроне клена, у шалаша. Там прятались, когда кто-то из родных или соседей начинал всех искать и, найдя, выгонять оттуда, крича, что топчем картошку, воруем яблоки и еще много чего делаем плохого. Не раз этот тайник помогал. Забавно было видеть в нескольких метрах под ногами вертящую головой по сторонам Викину бабушку и кричащую кому-то:
- А ну, вылезайте! Я знаю, что вы где-то здесь! Ваши крики на улице слышны! Нечего тут колобродить, все потопчете! Ну, Вика, попадешься, отдеру, как сидорову козу!
А над ней четыре человека зажимали рты и носы, стараясь не хихикать и, по возможности, не свалиться ей же на голову.
У самого шалаша была основательно протоптанная тропинка, были сделаны поручни, чтобы не сверзиться вниз, и выкопаны ступеньки наверх, где на небольшом, ровном пятачке он и стоял. В его основании были положены несколько крупных бревен, причем один угол зависал над оврагом, выполняя роль потайного люка – пути к отступлению в непредвиденных ситуациях. От бревен отходили жерди, которые, пересекаясь вверху, создавали купол шалаша. На жерди были уложены ветви с листьями. Кругом, по большей части, росли клены и их желто-красные остроконечные листья были везде. Наносив охапками внутрь шалаша листья, Антоша с Сергеем развалились на них и, закинув руки за голову, мечтали, глядя в небо сквозь прорехи в крыше. Изредка перебрасываясь фразами, все реже и реже - на них понемногу начала наваливаться дремота, они уже начали засыпать, когда громкое шуршание листьев в куче, наваленной на потайной лаз заставило их встрепенуться и начать напряженно вслушиваться.
- Может, змея? Я недавно у дома видел одну, - возбужденно прошептал Сергей.
Антон отодвинулся подальше от шелестевших листьев и тоже шепотом ответил:
- Точно, на зимовку устраивается. Все условия. Им как раз в спячку впадать пора.
- Надо проверить, может и не она, а мыша какая нибудь полевая. Гнездо устраивает себе. Давай шуганем!
- Давай. Я сверху, а ты снизу смотри кто вывалится, только не подходи близко, а то, кто знает, что оттуда выпрыгнет.
Сергей вылез из шалаша и спустился ниже лаза. Антон, выбрав ветку подлинней, обломал на конце гибкие побеги и очистив ее от листьев, начал ворошить шуршащую кучу. Внутри ее что-то неразборчиво захрюкало, а Серега внизу радостно закричал:
- Антон, быстрее сюда, здесь ежик!
Прибежавший вниз Антон захохотал: запутавшийся в прутьях спиреи, нависших над оврагом, весь облепленный наколотыми на иголки листьями, ежик судорожно загребал соскальзывающими задними лапками и возмущенно фыркал и хрюкал. Задыхаясь от хохота, они начали стягивать куртки, чтобы его поймать. Наконец, захватив курткой свернувшегося в колючий шар ежа, они ойкая и отдергивая руки от пробивших ткань куртки иголок, выбрались из оврага. Лавры лучшего охотника достались Сергею и он с гордостью нес сопящий и изредка брыкающийся сверток.
- Ну, что, пойдем нашим покажем?
Возникшее предложение несомненно было достойным и они отправились через сад бабушки Антона на улицу. По дороге началось обсуждение дальнейшей судьбы ежа:
- Надо его взять домой и приручить. Представляешь, домашний ежик!
- Да нет, он сейчас в спячку должен впасть.
- У меня дома такая жара, что не до спячки. На мышей охотиться будет, они же хищники. Только бы мама разрешила.
- У них же не только от температуры спячка, он зимой все равно уснет.
- Ну и что, в коробку листьев накидаю, сухофруктов, грибов. До весны доживет, потом ловить будет. Давай на него еще посмотрим.
Не успевшие налюбоваться им пока ловили, они начали осторожно разворачивать куртку. Ежик, освоившийся в ней, развернулся, вцепился в раскрытый край коготками и высунул мордочку. Темные глаза – бисеринки с любопытством смотрели на них. Недовольно засопев, он, заколотив лапками, внезапно рванулся из куртки.
- Убежит, - закричал Сергей, пытаясь его снова укутать.
- Держи его, я сейчас покрывало возьму, - в ответ закричал Антон. Они уже были у бабушки во дворе, и он кинулся в раскрытую дверь пчельника. Не успев переступить порог, он услышал Серегин вопль:
- А-а-а-а!!! Он меня укусил!!!
Сергей прыгал на месте и тряс кистью. Рядом с ним Антон увидел ежа, который завершал рисковый прыжок на землю с зацепившейся за него и раздувающейся как парашют курткой. Удачно приземлившись, ежик, взлохматив землю лапами, драпанул короткими перебежками прочь, то и дело натыкаясь на все, что можно. Через несколько секунд он скрылся под домом.
Как оказалось, Сергей попытался рукой запихнуть ежа обратно в куртку, что тому, естественно, не понравилось. В результате еж и цапнул за то, что было ближе.
Осмотрев немного опухший большой палец, Антон поздравил Сергея:
- Жить будешь! Ни царапинки. Даже сорок уколов в живот от бешенства не придется делать.
Палец болел недолго, а воспоминаний хватало. И рассказывали они об этом случае еще не раз.
Мальчику было где-то одиннадцать - двенадцать лет. Он сидел в потрепанном временем кресле, забравшись на него с ногами и уютно завернувшись в шерстяной плед. Проболев уже неделю, безвылазно сидя дома, он скучал. От скуки спасало только чтение. Хотелось вырваться на волю, увидеть друзей. Но пока оставалось только читать о чужих приключениях и вспоминать свои. Там, за окном, осенний дождь сбивал последнюю листву с деревьев.
10.03 г.
г. Байкальск