Город уже окутывала ночь, а Громотвердов все шел и шел, и, казалось, не было конца его пути, бесконечный взгляд, бесконечное единение с дорогой придавали ему новые силы. Одиноко горел единственный фонарь, отчего плохо освещенная дорога казалась еще более загадочной и серп луны в хороводе звезд дополнял эту волшебную картину.
И вот он, гордо вышагивая по ночному проспекту, добрался до дверей типографии №9. Незаметно, словно превратившись в тень, он прокрался в приемную директора, намериваясь спрятаться там до утра, но вдруг, ощутив своей шеей что-то металлическое, попробовал развернуться.
- Тише ты, не поворачивай свою башку, а то вышибу мозги, - зловеще прошипел незнакомец, - заставляя подчиниться своей воле Громотвердова.
- Кто вы?
- Поменьше вопросов. Я буду говорить, а ты молчать и выполнять, что я тебе скажу, не то вот это самое. Понял?
- Да.
Они шли, пробираясь темными закоулками. Петр Иванович постоянно спотыкался, вследствие чего получал ощутимые толчки в спину и слышал за собой злобное бормотание покряхтывающего провожатого. Наконец, после изнурительной ночной прогулки они оказались перед покосившейся старой дверью, ведущей в подвал. Пройдя вовнутрь, они стали спускаться по скользким ступенькам, отпугивая своим присутствием шуршащих под ногами мышей.
- Вот сюда иди. Куда ж ты? Слепой, что ли? – возмущался человек с пистолетом.
Спустившись вниз, они оказались еще перед одной дверью. Судя по ее размерам и скрежету с которым она открывалась не трудно было догадаться, что ее предназначение заключалось в том, чтобы не допустить проникновение внутрь посторонних лиц. За дверью слышались голоса, они то удалялись, то приближались. Причем на общем фоне голосов резко выделялся только один из них, переходя с громкого крика на визг, и наоборот, с визга на крик, он, по всей видимости, принадлежал начальнику подвальной шайки. Вслед за голосами появился яркий свет. Неожиданно возникший, он доставил неописуемые страдания Громотвердову. Не успел он отойти от яркого света, как кто-то к нему подошел и, резко взглянув в глаза, громко рассмеялся. Это был Пустословов. О нем можно говорить много, при этом не сказав ничего конкретного. Демагог по натуре и состоянию души внешне он выглядел изящнее, чем внутри. На вид ему было около 40 лет, высокий, элегантно одетый, он вызывал восхищение у дам. Однако, за броской внешностью скрывалась гнусная личность, можно даже сказать, отпетый негодяй. Вот и тут, узнав в пленнике Громотвердова, он резко преобразился, выразив свое удовольствие его незавидным положением.
- Непобедимый Громотвердов. Да, над простыми смертными, но надо мной ты не властен. Не пройдут тут, уважаемый, твои штучки, - воскликнул Сергей Павлович.
- Так что то-то и оно, - подтвердил стоявший рядом охранник.
- Ограничьте ему подвижность, чтобы не убежал.
- Чем? – удивились его помощники.
- Придурки! Вон на полу наручники лежат. Давайте быстрее, у меня нет времени ждать.
Пошевеливайтесь, какого черта медлите?!
Громотвердову надели наручники на руки и приковали его к трубе.
- А ну, неси-ка мою книгу, - приказал охраннику Пустословов.
Охранник, стоявший без дела, получив приказ, поспешил с его выполнением.
- Сейчас я покажу тебе, презренный Громотвердов, как моя антитеория аннигилирует твою теорию вместе с тобой, - сказал Пустословов, открывая Книгу Сущности на нужной странице и принимаясь читать ее вслух..
- Что ты собираешься делать? Повтори, - поиздевался над ним Громотвердов.
- Поговори мне тут, сейчас как отправлю тебя в другое измерение, будешь знать как шутить надо мной.
Пустословов читал свою книгу, искоса поглядывая на Петра Ивановича, не исчез ли, но он никуда не исчезал. И вдруг случилось нечто из ряда вон выходящее. Все произошло наоборот, Пустословов вместе со своей книгой и помощниками исчезли сами, словно испарились. Куда они подевались нам неведомо, ибо об антитеории мы не знаем абсолютно ничего, и подчас, как видно из наглядного примера, она ведет себя довольно противоречиво. Может быть столкнулись две совершенно чуждые теории, и соединившись, аннигилировались, вследствии чего на Земле больше не было никаких теорий и антитеорий, а осталась человеческая сущность с ее проблемами и заботами.