Ты смеёшься... А ведь я действительно люблю тебя. Люблю по-настоящему. Даже несмотря на то, что тебе наплевать на мои чувства. Люблю твой звонкий голос и задорный смех, люблю твои несерьёзные ухмылки и жесткие губы, люблю бенгальские огни твоих глаз и даже ледяную кристальность твоего взгляда.
Ты смеёшься... А я люблю тебя за холод твоего душевного тепла, за силу твоей нелюбви ко мне и решительность отказов.
Ты смеёшься... А я всё равно люблю. Люблю, несмотря на чётко расставленные тобой точки над «і», несмотря на насмешки твоих одноразовых друзей и твою унизительную снисходительность по ночам.
Ты смеёшься... А я всё простила. Тебе – не себе. Я не могу себе простить столь всеобъемлющую любовь к тебе, свои безудержные порывы в желании отдаться и на минуту ощутить себя твоей. Я не могу себе простить, что не имею сил убить это ядовитое чувство, что не могу не выть на луну по ночам, когда тебя нет рядом, и не могу найти чудодейственный клей, чтобы из множества острых осколков собрать своё сердце.
Осколки больно ранят и бередят мою душу, превращая её в один сгусток боли, которая не знает времени и мирских забот. Эта боль – всепоглощающая, она проникает в мельчайшие капилляры моего тела так, что я могу чувствовать её кончиками своих пальцев. И даже сейчас, истекая кровью от порезов, я не чувствую физической боли, а медленно умираю от разрывающей боли души.
А ты смеёшься...