саспенс
Марат уже готовился закрыть ларек: полночь; народ хоть в метро еще и ездит, но если что в переходах и покупает, так, в основном, пиво, сигареты и жевательную резинку, чтобы не сильно пахло после употребления первого и второго. А кому нужны игрушки и сувениры?
Он приладил к витрине тяжелую ставню, и затягивал мощные болты, когда в ларек буквально ворвался Рубен.
- А, Рубик, здравствуй. Что взволнованный такой?
- Марат, спасай.
- Спалился?
- Не знаю, но, вообще говоря, похоже.
- Что надо?
- Спрячь ствол, а?
- Ты рехнулся? Ко мне менты придут, а у меня тут ствол натуральный...
- Марат, спасай. Сильно должен буду, за мной не пропадет.
- Какой у тебя ствол?
- Вот, «Беретта».
- Ничего так ствол... А хотя... Ну-ка, дай... Смотри. – Марат снял с витрины точно такой же пистолет, даже весил он почти столько же.
- Что это?
- Вот, возьми. Это игрушка. Бабахает как настоящий, только пуля не вылетает. Пистоны. За такой не посадят! Скажешь, игрушку купил для племянника.
- А мой?
- А твой пока здесь повисит.
- А его не купят?
- Так я не продам.
- А сменщик твой?
- Я его предупрежу, что пистолет продавать не надо. Скажем, в конце недели приедет мой хороший друг и заберет его.
- Марат, век не забуду! Спасибо! Ну, побежал я: времени нет совсем.
- Увидимся.
Добиваться благосклонности мужчины считается в наше время для воспитанной девушки как бы зазорным. Возможно, это атавизм, наследство тех воистину черных годин, когда женщину никто за человека не считал, полагая лишь машиной для ведения домашнего хозяйства и воспроизводства рода; в крайнем случае – Прекрасной Дамой, ниспосылающей вдохновение на стихи или ратные подвиги. И то, и другое – это несвобода, а свободу свою Таня ценила превыше всего. И свободу выбора в том числе. Она долго выбирала себе мужчину, и вот, наконец, выбрала. Когда она его выбрала, он шел от ресторана к своему «Мерседесу», прикрываясь от сильного дождя газетой «Файненшиал Таймс». Таня сразу поняла: это он. А когда две недели спустя она устроилась секретарем в банк, а Он оказался управляющим этого самого банка, уверилась: судьба. Все дальнейшее существование было подчинено единственной цели: завоевать Его. В ход пускались все доступные тем или иным образом уловки и хитрости, когда не хватало собственных возможностей, мобилизовывались платья и косметика подруг, но шеф стоял, как кремень. Она бредила им, и готова была на все. На реально существующую (жена, два сына, дочь почти ее лет) семью объекта вожделения она внимания не обращала. Самое смешное, что ей не нужны были его деньги. Деньги, роскошь, шикарная квартира, все эти брильянты, кутюры и прочее совершенно не интересовали простую московскую девушку Таню: она нуждалась в красивом, неглупом и надежном самце. Он же продолжал ее игнорировать, чем доводил до исступленного бешенства. Это продолжалось целый месяц, пока ей в голову не пришла мысль-искус: а что, если она ошиблась? Что, если этот человек – всего лишь высокомерное, чванливое ничтожество, недостойное даже одного ее взгляда, не говоря уже о прочем? И она придумала тест. Если он пройдет его, этот тест, то никуда не денется – он станет ее мужчиной. Если же нет – значит, недостоин, ну и черт с ним.
Ею же самой бредил Самвел, молодой торговец игрушками и сувенирами в киоске в переходе метро, владелец громыхающего «Мерседеса» почти тридцатилетней выдержки. Он был в Таню без памяти влюблен, и все свое достояние, включая автомобиль, готов был положить к ее ногам в любой момент. А Таня предпочитала гоняться за какими-то абстрактными принцами. Самвел мог, правда, не без помощи родственников, купить ее, мог взять силой и насладиться триумфом, но полагал это как минимум неспортивным, а как максимум – бесчестным. Кроме того, он умел ждать. Что не мешало ему напоминать Тане о своем присутствии в этом мире почти каждый день - телефонными звонками. Каково же было его удивление, когда однажды она позвонила сама.
- Самвел, мне нужна твоя помощь.
- С радостью, о звезда моих очей! – ему нравилось изображать из себя «восточного человека». – Чем я могу помочь тебе?
- Мне срочно нужен пистолет.
- А... Зачем, слушай? Убить кого хочешь?
- Не убить. Проверить. Холостой выстрел.
- Проверить? Своего этого, да? – Таня по простоте душевной, считая Самвела хорошим другом, посвящала его в некоторые перипетии своей жизни.
- Да. Мне надо выстрелить в него. Если не испугается – значит, мой.
- Ай, хорошо придумала! – Самвел не смог себе представить человека, в которого стреляют из пистолета, а он и в ус не дует. – Только зачем настоящий пистолет, а? Возьмем игрушку, у меня есть, бабахает сильно. Только надо быстро: в конце недели его заберут. Тебе когда надо?
- Завтра сделаешь?
- Сделаю, у меня как раз выходной.
- Приезжай ко мне к десяти.
Один раз в неделю Юрий Олегович бросал все и вся плыть по воле волн, выезжал за город, где в уединенном парковом хозяйстве притаилась небольшая конюшня. Там ждал его красавец жеребец знаменитой Орловской породы, именем Кагор. Почти весь день банкир проводил наедине с конем. Об этой его странности знал весь банк.
Юрий Олегович привычно, почти бездумно впрыгнул в седло, медленно тронул Кагора по тропинке в парк. Он просто наслаждался солнечным летним полднем. И тут из-за дерева вышла девушка. Смутно знакомая. Кажется, ее Таня зовут, из секретариата. В руке Таня сжимала внушительного вида пистолет. Юрий Олегович замер.
Самвел, полон предвкушений, ждал Таню в своем Мерседесе. Зазвонил мобильный.
- Алло.
- Самвел, это Марат. Где пистолет?
- Я взял, вечером верну. А что? Друг приехал?
- Ты стрелял из него?
- Нет, а что?
- И не стреляй, а еще лучше верни его в ларек скорее.
- Верну, верну, а что случилось?
- Самвел, это настоящий пистолет, понимаешь?! С настоящими патронами!
- О, мать моя женщина...
Ветер донес звук выстрела.
Таня смотрела на Него снизу вверх. Он был прекрасен. Ни тени страха не виднелось в его замечательных глазах стального цвета, глазах, за которые можно было бы отдать жизнь. Только какое-то удивление. И полное неузнавание. В этот самый миг Таня поняла, что притащи она сейчас зенитную пушку, все равно не стала бы значить что-либо для этого великолепного мужчины со стальными глазами на волевом лице, сидящего на царском коне. Он был – царь, она же – никто. И тогда Таня подняла пистолет, сняла его с предохранителя и нажала на курок.
Юрий Олегович резко отвернулся, и, схватившись за грудь, медленно сполз с коня.
- Слабак, – сказала Таня, повернулась, и, исполненная достоинства, пошла к Самвелу в раздолбанный «Мерседес» почти тридцатилетней выдержки.