Кусок 17. Серые щупальца отчаяния, которые оплели Героя, ожидавшего счастье, а получившего разочарование и ужас. Последняя надежда, последний полёт и последний приют.
Услышав от возлюбленной Юлии Владимировны столь милые сердцу слова, Тугарин улыбнулся, усадил её на колени и сказал, что видит ещё одно подтверждение их предопределенности. В порыве чувств зацеловал розовогубую Юлию Владимировну и такое ощутил блаженство, что на миг забыл о трудностях и бедах, увлёкся и заговорила в нём природа, но опытная Тимошенко отстранила возлюбленного и сказала, что сейчас время для спасения страны. И он покраснел, засмущался, ругая внутренние свои порывы и тут же расправил руками свернувшиеся было в трубочки уши, чтоб лучше слышать.
-Прости, многоумная Вы Юлия Владимировна. Говори, о чём думала, одари меня целебным плодом мыслей твоих .
И смотрел ей в глаза подобные морю и обхватил руками стан, похожий на тростник и ждал ответов. Юлию Владимировна же выдохнула и начала речь свою, обдуманную.
-Остановлен Жаба, сгнил уж он на склоне Говерлы и забыт, но нет в стране успокоения и добро не восторжествовало.
-Зло пиликает, безобразия пританцовывают, а грех ведёт.
-Говоришь ты, что это из-за оставшегося в людях Жабы. Что засел он в их сердцах малыми жабами и приказывает сидеть по уши в преступлениях и дёргаться.
-Маленькие такие жабы, с пол-ладони величиной, обхватывают они сердце человеческое лапами, запускают челюсти и управляют человеком как хотят. Чтоб избавиться от них, нужно вырвать жестоко. Это больно и бояться люди, согласны терпеть да ещё и говорят, что нет в них никаких жаб. Но почему тогда темень предпочитают свету и зло превозносят над добром?
-Есть жабы, без сомнения есть. Почти в каждом. Но как попали они в человека?
-Злокознен был Жаба, нашёл способ посеять.
-Попали через глаза. Всегда Жаба на виду был, в газетах он, по телевизору, страной метался для проведения зверских боен. Сила была безмерная и прекращатель жизни, оттого давил на людей. А у человека для давки самое слабое место - глаза. Лоб выдержит, щёки языком поддержать можно, но глаза продавил и внутри человека. Так попали головастики малые, которые потом переродились в жаб. Они как бы отражения бывшей плохой власти.
-Жаба пал, чего ж они не сковырнулись?
-Они отражения особого рода, типа фотографии. Человека уж нет давно, а фотография есть.
-Может спалить фотографию?
-Это нужно в каждого лезть и невозможно. По-другому я придумала сделать. Жаба был темень и зло, плохая власть, оставил по себе фотографии в людях. А если сделать хорошую власть, очень хорошую власть, чтоб светила своим подданным, как солнце, так она тоже начнёт отпечатываться через глаза в человеке. Фотография на свету быстро выцветает, тоже самое и с внутренними жабами будет. Лет десять хорошей власти и исправиться всё, вместо жабы, птички будут рядом с сердцем петь! Легко и просто! А то что ж, Жабу сковырнули и бросили народ. Он же, что дитя малое, к свободе непривычен, потому что не видел никогда. Научить нужно народ свободе, приучить и в этом задача хорошей власти, которую мы с тобой создадим. Правда же, Тугарчик? Будет добрыми правителями, восстановим закон, поднимем справедливость, мораль, прочие общечеловеческие ценности. Чтоб, как в нормальной стране.
И стала рассказывать она о будущем, как будут править и как будут счастливы. Получалось всё красиво, будто не слова выходили из чудесного рта Юлии Владимировны, а сладкое вино. Тугарин соловел и даже чуть придремал, когда пришло к нему сомнение. Маленький такой осколочек, будто песчинка в океане счастье. Герою было так хорошо, что не обратил бы внимания и на скалу тревоги. Песчинка пропала, но Тугарин зачем-то попросил:
-Скажи власть.
-Власть.
-Ещё.
-Власть, власть, властьица, властюша, властюшечка, властинья, властеница, властеночка, властище, властина, властющка, властюльчик, властюленька, власточка, властунечка, власть, власть, власть.
У Тугарина вдруг похолодело внутри от дурных предчувствий и оттого, что песчинка превратилась в глыбу и росла.
-В тебе кто-то живёт?
-Только я.
-Значит это ты?
-Что я?
Тугарин нежданно и вдруг почувствовал дно. Каждый человек глубок по-своему. Бывают и такие, что пройдешь по нему и ног не замочишь, но у большинства отмели сменяются впадинами, а самая большая глубина достигается в самом сокровенном. У кого-то дно деньги, у кого-то слава, у кого-то выпить. Он думал, будто достиг дна Юлии Владимировны, когда говорила она об их любви. Но теперь Тугарин услышал куда как более глубокие места. Когда она говорила о власти. Неподвластная глубина. И как блестели её глаза, как увлажнялись губы, похотливо изгибаясь, чтобы сладенько выплюнуть эти властюшки, властеночки, властички, власть, власть, власть, власть, власть, власть, власть, власть, власть, такое сладенькое и округлое слово. Румянец на её щеках, улыбка, поцокивание зубов. Власть, властечка, властюша, властюшенька, власть, власть, власть, власть, власть, власть, сладенькое блюдо, кушать и кушать, властечка, властица, властюнечка. Ам-ам-ам, цап и в ротик, властюнечка, властишка.
-Стой!
Этот крик остановил всю страну и значительные области соседних. Все подумали, что это касается их. Остановились. Замолчала и Юлия Владимировна. Она поняла свою ошибку и сразу полезла целоваться, но Тугарин отстранил её.
-Я видел страшное. Не хочу верить, но всегда вижу, то что есть на самом деле.
-Что ты видел?
-Я видел, что мы встречались не на вершине, а на предгорье. Я думал, что наша любовь самое высокое для нас, я думал, что наша любовь самое глубокое чувство, но со мной твоё сердце бьется громко, а когда говоришь ты клятое слово, так бьётся ещё громче. Отчего так? Скажи мне, белая птица моих надежд, успокой меня полноводная река моего счастья! Сомнения роятся во мне и кажется то, чего не приемлю!
-Пусты сомнения и тщета показавшегося! А оттого громче бьётся сердце моё, когда говорю я то слово, что оно для меня есть ты и счастье народа нашего. Великое соединяется с великим и оттого стучит сердце моё будто барабан! Верь мне!
-Верю, хватаю сомнения за хвосты и бью головешками об уверенность.
-Будем вместе!
-Будем.
И сжал кулаки и сцепил зубы, но как ни старался, а былого уж было не вернуть. Он был слишком силён, чтобы победить сомнения. Любовь не кость, по излому срастается худо. Над спящей Юлией Владимировной склонялся он и говорил тихо "власть". И румянились щёки её и сбивалось дыхание и волнила щёки улыбка и томно потягивалась она. Говорил ей "Тугарин" и тут же сникала она, начиная вымученно улыбаться. А днём опять говорила, что трещин нет, что это лишь по слабости.
-Неужели ты так просто бросишь! Ты долго шёл ко мне, ты вырвал меня из лап Жабы, ты спас меня от смерти, а теперь терзаешь сердце моё и мучишся обманами! Ты же Герой, возьми себя в руки, встряхнись!
Тугарин смущённо улыбался и отворачивался, чтоб не видела Юлия Владимировна как бугрятся штаны его и сотрясается жерло дикого вулкана, истосковавшегося по извержениям. Не мог Герой возлечь с ней, пока не был счастлив народ и не уверился в безоблачности обоюдного чувства. И придумал проверку. Легко можно проверить так уж одержима властью. Забыть про власть, удалиться в пустынное место, где успокоиться душами и жить тихо да сладко. Сказал ей. Уже всё обдумал. Есть красивое место под Лебедином, в лощине, спускавшейся к реке. За рекой сосновый лес. Тихое, красивое место с очень плодовитой землёй. Он построит дом, заложит сад, выкопает колодец и заживут. И время вылечит и может найдут они то, что потеряют. Юлия Владимировна поспешно согласилась. Они прижались друг к другу и Тугарину показалось, что пустота между ними исчезает. Обнадёжился, хотя и знал, что трещины зарастают годами.
Ночью она ушла. Утром Тугарин проснулся и увидел, что её ложе пусто. Он мог бы догнать, но был уже опытен и понимал, что есть нечто такое, что не догонит самый быстроногий бегун. То, чего не было, не догонит никто. Он придумал и был уверен, но этого мало для чуда. Этого хватает, чтобы ходить босым по углям, но чтобы изничтожить пустоту между людьми, этого мало.
Тугарин смотрел в ту сторону, куда она ушла, ветер приносил оттуда медовый её аромат. Выдохнул. Теперь он стал один. Оглушительно один. Ещё вчера у него был народ, родная земля, у него была любимая. Теперь он был один. Народ его не хотел покинуть безобразия, а баба ушла, потому что любила власть. Тугарину остался заржавевший меч и неопределенность. Куда ему было идти и что делать? Упал на камни и затеял лежать, надеясь, что скоро сольётся с местностью, порастёт мхом, совсем окаменеет и успокоиться. Коли не было ему счастья в жизни, то решил довольствоваться спокойствием в забвении.
И лежал, подставляя бока то солнцу, то дождю и провалялся год или два, когда услышал тяжелые шаги. Глаза не открывал, надеясь, что пройдут мими. Но окликнули его. Потом стали ворочать за плечо и кричать на ухо.
-Вставай лентяй, проснись лежебока, открой глаза пентюх!
И трясли его и ворочали и драконили всячески, так что как не совсем замерший, вернулся он к жизни и увидал железную бабу, ту самую, которую снял с безумного столба в Киеве.
-Открыл глаза, вспомни и про совесть!
-Не к чему она мне, не беспокой камень напрасными тревогами.
-И раньше ты был камень, только с мечом ходил и народ свой боронил!
-Нет нужды народу моему в охране. Выбрал он себе стезю гибельную и слушаться не хочет. Излишни такому народу, лишь в тягость они.
-Так то ты просто и сдался? Не хочешь больше бороться и народ свой спасать!
-Спасется стремящийся. А скопом ко спасению не загонишь, потому что узка тропка и строй не пройдёт. Только по одному.
-Значит нет спасения народу?
-Жаба в каждом на сердце давит, хребты сломаны и души черствы, взгляды не к небу, а в землю направлены. Хоть и больно такое говорить, но скажу, что не видать скотам спасения.
-Значит зря погибли женихи мои мужественные, харьковские шахтёры?
-Разве они одни погибли? Много достойнейших полегло и надежду все питали на лучшее. Что случиться перерождение и однажды встанет солнце с широкой синей полосой. И я того ожидал, но оказалось, что запустело поле. Думал высапать бурьян среди картошки, а оказалось, что и сама картошка дрянна и не будет с неё хорошего урожая. Хоть подряд всё выкашивай да только что толку?
-Хоть и простояла я много в Киеве, однако происхождения я крестьянского и знаю, что как бы не зарос огород, а есть ему вызволение.
-Это как?
-Пашется он и долго потом борону таскают, чтоб выбрать всяк бурьян. А когда выворотят целые горы да очистят землю, так и садят здравое семя?
Задумался герой. Хоть и в Лебедине произрастал он, но всё-таки горожанин и хитростей крестьянских не знал. Потом встал решительно и пошёл.
-Куда ты?
-В Киев. Есть пахарь и есть семя, нужна теперь земля плодовитая, чтоб принялось посеянное и был урожай.
-Какая ж в Киеве земля?
-Единственно пригодная. Уж очень крепкое семя и прочую почву режет будто масло, а той же успокаивается и приростает!
И пошёл Тугарин в Киев, где, по слухам, поселилась Юлия Владимировна. Взяла она к тому времени большую власть, правила строго и помолодела на много, похорошела, расцвела будто с суженным. Скиптер был её мужик, а остальные излишни.
Не так чтоб прекратились при ней безобразия, но открытых кровопусканий не допускала и выступала по телевизору с дрожью в голосе, чем народу, чувствующему тем материнскую заботу, существование облегчала. Когда узнала, что идёт к ней Тугарин, то вышла на встречу, потому что знала, чем бегство от героя заканчивается. Речь приготовила, красивую речь, трогательную, оделась скромно, накрасилась самую малость, морщинки подтянула. Изрядно подготовилась, потому как баба была ушлая, чуяла, что не затухло тугаринское чувство. На том основании хотела взять на крючок.
Только явился Тугарин, взял её одной пятерней, второй сорвал одежду, будто луковицу очистил. К себе прижал, разбежался с Банковой, прыгнул над Крещатиком и полетел. Без крыльев и вертолета, даже без планера, полетел Тугарин вместе с Юлией Владимировной. Хотела она крикнуть, но затихла, понимая, что случиться сейчас небывалое. И взошёл мозолистый Тугаринский ***, на воздусях ввёл Герой свой жовто-блакитный меч в её влажные ножны и вскоре закричала она. Это хлынуло калёное Тугаринское семя в нежные промежности и соединилась мягкость с твёрдостью и произошло оплодотворение. Колосились хвостатые, от отца имели они крепость, а от матери приобретали жизненную устойчивость. Вскоре из волевого рта Юлии Владимировны потекла тонкая струйка украинского будущего и стала падать на землю, засевая её новым поколением. Всю Украину облетал Тугарин с Юлией Владимировной и засеял всё, не оставив ни единого огреха. После чего оставил измождённую бабу в Киеве, а сам удалился в любезный Лебедин, где и стал ожидать, когда вырастет на пышных землях украинских поколение новых людей, не имеющих под сердцем жаб, не склоняющих головы перед грехом, не имеющих шей, чтоб не на что было цеплять ярмо, сильных духом и слабых гордыней, тех за которыми будущее и кто не даст какой-нибудь новой Жабе придти и влезть в самое сердце.
Заключение
Пишу я эти строки через пятнадцать лет после описанных событий. Посев Тугаринский пока из земли не вышел и точно утверждать, что даст он всходы не могу. Но поскольку Герой, то больше склоняюсь к тому, что закончиться всё хорошо. Если не так, как желал покойный и непреднамеренный мой соавтор Александр Колий, то хотя бы потому, как рассчитывал господин Тугарин, вошедший в историю как сокрушитель Жабы. Жив он до сих пор, обитает в любимом Лебедине с железной женщиной и окружен стадами гусей, которые занимаются хлеборобием. Говорят, что это один из самых благодатных краёв земли украинской. Мне с берега Атлантического океана судить об этом трудно.
Однако смею надеяться, что труд мой многолетний по описанию достославных времён Героя будут интересен по обе стороны океана и даже несколько облегчит моё материальное положение. Половину грядущих гонораров отдам на строительство памятнику Александру Колию, засыпанному землёй, когда тряхнула Украину жабья смерть. Пока стоит на могиле его лишь скромный крест, но думаю, что верный сын своего отечества заслуживает большей чести. В том числе и в учебниках истории, как первый ожидатель Героя и один из главных борцов с Жабой, сделавший словом не меньше, чем другие делали делами.
Читателей не знакомых с украинской спецификой приглашаю я на свою Родину, чтоб своими глазами убедились они, что обильна тамошняя земля чудесами и непонятностями и ни на грамм не прирвал я в своём рассказе. К тому же поможете валютой экономике, что не мало важно.
Прощаюсь, надеюсь, что потраченного времени не жаль.
Николай Каксон.