Теперь-то вы знаете, как рассказывает мой дед. Долго, с паузами, с отступлениями и объяснениями. И вот еще одна беда – он рассказывает только то, что считает нужным рассказать. Надо, чтобы у него появилось настроение, чтобы он увидел событие «в мировом масштабе». Да еще «масштаб» и событие должно сопоставляться с обстоятельствами, в которых рассказ завязывается.
Иногда, правда, «стаканчик для красноречия» помогает. И если бы не семейные застолья, которые время от времени случаются – во тьме бы жили, честное слово, ведом бы ничего не ведывали…
Поминали мы прошедшим летом нашу бабушку, Антонину Андреевну. Посидели, покушали, поговорили о дедушкиных и бабушкиных правнуках. Дед все подливал и подливал гостям; гости не отказывались: хороший, мол, был человек, - Антонина Андреевна…
И вот все выпито, все обсуждено. Я попросил деда показать коллекцию монет, которые собирали мои отец и дядя, сам дед. Да и я тоже положил в нее две монетки: полушку 1746 года и пятьдесят французских сантимов. Были в ней и купюры. Конечно, это была не настоящая нумизматическая коллекция – а, так, скорее, коллекция напоминаний.
Все разглядывали деньги, обсуждали, что на них можно было когда-то купить. Мне попался странный кредитный билет: тысяча царских рублей 1918 года.
- Царя-то год как не было, кто же их выпускал?
- Может, и большевики выпускали, - сказал отец, - надо же было какие-то деньги выпускать.
- Дедушка, откуда у нас эти деньги, не помнишь?
- Нет.
- Что же можно было на эту бумажку купить?
- Да кто же помнит, что можно было? – сказал папа, - это ж какая была круговерть!
Дед легонько посмеялся и сказал:
- Вот что можно было купить на эти деньги.
Он посмотрел на нас, оценивая как слушателей, и произнес первую фразу, очень и очень далекую от моего вопроса:
- В 1914 году началась Первая Мировая Война.
- Пап! Он тебя спрашивает, что купить можно было, а ты ему – в каком году война началась! – В недоумении бросил отец.
- Нет-нет, ты погоди, послушай… Франция тогда не справлялась с немцами – в той войне.
- Дедушка! – Не выдержал и я. - Деньги-то русские, при чем же здесь Франция?
- А ты послушай… - Терпеливо сказал дед. И продолжал:
- Франция запросила у России помощи. И Россия отправила во Францию два экспедиционных корпуса. Вот… Так… У моей мамы, Орины Дмитриевны, была сестра, а у нее был муж… Фамилия его была… Не помню фамилии…
- Продолжай, дедушка, продолжай… – Все, кажется, начали улавливать суть рассказа.
- Вот… И он в одном из этих корпусов воевал. А потом – революция: «Мир-народам! Штык – в Землю!» Они там посовещались и сказали: воевать не будем! Ну, арестовали их всех и отправили на шахты – кого в Алжир, кого – в Марокко.
- Дедушка! – Сказал я. – Мне тридцать лет, а я вот только узнаю, что какой-то мой родственник, пусть и не близкий, воевал за Францию и работал на шахтах где-то в Марокко или в Алжире!
- Да-да-да, - покивал дед, мол, это все правда, но это же только деталь, часть рассказа…
- Вот он отработал на шахтах, скопил там денег; решили их отправить домой. Плыли они на пароходе, через Средиземное море, Босфор, - на Одессу. А в Одессе – военное положение, в порт не пускают. Стояли они на рейде.
- Ну, ничего, - продолжал он, - раз утром смотрят – к ним шлюпки плывут от берега. На берег перевозили… За деньги.
- Плывет он в лодке, а ему, которые гребут, говорят: «Давай мы твои деньги поменяем на наши». Он подумал-подумал, решил: поменяю. Поменяли ему честно, дали ворох бумажек этаких, - дед кивнул на ту самую тысячерублевую царскую деньгу, - И вот он дальше рассказывал: «Думаю, прикидываю: по-старому – хватит на дом, на лошадь, корову – и еще на жизнь остается. Приеду – жениться надо!»
- Доехали до берега. Он – бегом на вокзал, а по дороге спросил, сколько мука стоит. И оказалось, что купить он на свои деньги может воз муки.
- А до Москвы доехал – в поезд до Нижнего пересел, - а там уже мешок муки столько стоит.
- А от Нижнего он в родную Сокольскую волость Юрьевецкого уезда ехал уже по льду – как раз к зиме до Волги-матушки добрался. Встретил одного из соседней деревни, - который извозом занимался. Тот посадил – денег не спросил, - и поехали они по реке. Сто верст, сто пятьдесят, сто шестьдесят едут – мужик денег не спрашивает. Дядя мой думает: «Ну, как много запросит?» А про деньги сказать боится. Спрашивает: «Сколько возьмешь?» А тот все смеется: «Потом сочтемся».
- Доехали до поворота: дяде – в свою деревню, а тому – в свою. А когда расставались, дядя прямо говорит: «Возьми деньги, - вон их сколько у меня!» И пачку свою достает. А тот говорит: «Мне без земляка ехать скучно было, - потом как-нибудь отблагодаришь. А на это ты у себя в Абрашкине купишь пригоршню махорки».
- И верно сказал. Как раз пригоршня махорки у нас в лавке столько стоила. Где лошадь? Где корова? Дом? А женился ведь все равно!
Все молчали, обдумывали дедову историю. С одной стороны, все, конечно, понятно – война, революция, инфляция… А с другой – ведь это нас касается! Ведь это наш прадядя двоюродный из Франции через Северную Африку в Сокольскую волость ехал…
- Как же он доехал-то, Анатолий Ильич? Через Гражданскую войну? И деньги ведь довез? – Спросил кто-то.
- Сумел. Вот мой отец, Илья Макарович, если бы сейчас был жив, был бы министром!
Все заулыбались: «Да, мол, нас только в министры!» А дед продолжил:
- В 1932 году он меня, Петю, Катю, Ивана, Елену, нашу маму, Орину Дмитриевну, посадил на баржу в Балахне и повез в Бирск. А Бирск знаешь где?
- Где?
- А я тебе объясню. По Волге мы плыли до Камы, по Каме – до Белой, а по Белой – за Уфой – Бирск. Вот куда довез. И ни копейки не заплатил!
- Как это?
- А такой был человек. Умел. Так что был бы министром.
- А что это он вас в какую даль повез?
- Работы нигде не было.
- Да это понятно, но почему в Бирск?
- Он там воевал.
- Когда? За кого?
- В Чапаевской дивизии был.
- В знаменитой Чапаевской дивизии?
- Ну да.
Знаете, только руками остается развести…
Или мы действительно мало деда спрашиваем? Да нет, ведь он просто так слова не скажет! Вот если бы нужное настроение, да сопутствующие обстоятельства, да события в мировом масштабе, да стаканчик для красноречия…