Надо же чтобы именно в этот день случилось несчастье. Михеич как раз собирался на рыбалку, даже с соседом обо всем договорился. Благодаря дружеским отношениям, тот уже не раз помогал отвозить лодку, после очередного ремонта, на речку. Лодка была небольшой, и они дружно загружали ее на маленький прицеп и так же дружно ее стаскивали на воду. Матушка Михеича - ей было уже за восемьдесят - была большой любительницей полакомиться и с утра настроилась на рыбный день. Который раз уже она, добродушно ворча, пыталась ускорить сборы. Но тут в доме раздался звонок. Матушка поднялась со двора в дом и подняла трубку. Разговаривала долго. Все время взволнованно что-то выспрашивала. Затем вышла на крыльцо и горестно сообщила:
- Все, рыбалка откладывается! Бабушка Уля умерла! – и тяжело вздохнув, села на скамейку, стоявшую на крыльце.
Было не совсем понятно, о чем она так тяжело вздохнула: о траурном известии или о неудавшейся рыбалке. Всю ночь ей снились ароматные, прожаренные до золотого цвета кусочки рыбы, которые так и таяли во рту.
- Как случилось-то? – спросил Михеич.
- Да как…, добрая смерть – во сне! Отмучилась родимая. Как еще так долго продержалась, не пойму. Ты же знаешь: не соображала уже ничего, еле ходила. Сколько ей было, ровесница моя, что ли? Хорошо, две бабки в доме - хоть под присмотром была, каким-никаким.
- Ну, что… - после минутной паузы, отпущенной себе на раздумья, Михеич подвел черту, - Придется ловлю на сегодня отложить, да и на все три дня отложить – не до того будет. Похороны устраивать, родственников вызывать, их ждать, потом прощание, поминки…
К обеду он уже стоял в центре города у бюро ритуальных услуг. Каждое его плечо было увешано венками. Около, прислоненный к стене, стоял черно-красный гроб. Крышка была приставлена сверху, наискосок. Темный провал приоткрытого гроба создавал особое настроение у прохожих. Тем более что оттуда, из полумрака, как будто выглядывало чье-то лицо. То был портрет бабы Ули, увеличенный с фотокарточки. Стоявший рядом Михеич завершал общую картину. Маленький, страшненький, азиатской наружности, с кривыми ногами и перебитым, сплющенным носом, он стоял и хитро ухмылялся, глядя на шарахающихся от него прохожих. Ему разве что не хватало косы. Привлекала взоры прохожих и огромная сумка, стоявшая на земле, которую он нежно удерживал между ног. Из нее выглядывала артиллерия бутылочных горлышек, принадлежавших известному напитку. Михеич ждал машину. Она должна была забрать гроб и отвезти к дому бабы Ули, пока он продолжал делать покупки.
Простояв минут десять в ожидании машины и совсем упарившись (день выдался жаркий), Михеич додумался спрятать венки в гроб и заботясь о психическом здоровье сограждан, плотно его прикрыл. Тут его одиночество было нарушено. Вышедший в город по делам дядька Панфил приметил его издалека. Крепко стиснув руки и хлопнув по плечам, они вынули любимые овальные сигареты и закурили. Тактично помолчав минуту, заранее с сочувствием, Панфил спросил:
- Неужели твоя бабка умерла? Вроде крепкой была.
Михеич, откашливавший в это время табак, попавший не в то горло, не расслышав, отвечал:
- Смотри-ка, уже все знают! И когда только успевают растрезвонить? - удивился он и тут же озабоченно заметил:
- Что-то машины нет. Я его один не доволоку, – и мотнул головой в сторону гроба.
Панфил сомкнул брови, задумался, что-то прикидывая в голове и, решив, объявил:
- У меня там лошадка с телегой стоит за углом, дела я свои успею сделать, так что помочь смогу.
Михеич обрадовался, засуетился:
- Может зайдем, закусочки купим, – они стояли у местной достопримечательности – ресторана “Витязь” – заодно и помянем усопшую...?
- Сегодня не получится, мне еще три участка вспахать надо. Сезон пошел. Может, вечером?
- Ну, давай, вечером и помянем, – загрустил Михеич.
- Ты иди. У меня помошник есть. Справимся. Только встреть нас. А мы пока тоже в одно место заедем, – махнул рукой Панфил.
Забрав ценный “погребок” с бутылками, Михеич отправился дальше по магазинам. Быстро закупившись всем необходимым, он направил свои стопы к дому траура.
Панфила еще не было. Прождав почти час, он, наконец, услышал за калиткой скрип колес и как-то уж слишком нервное “тпрру” Панфила. Тот ввалился во двор весь красный, взъерошенный и нервный.
- Ты какого черта меня послал с этим гробом к себе домой? – заорал он. – Твоя бабка меня чуть живьем не съела! Я то думал – она окочурилась!!! Тебе бы все то, что я от нее услышал, да в ушеньки! Думал, живым не уйду!
Михеич стоял с открытым ртом и ничего не мог понять. Когда же до него дошло, мрачные мысли табунами запрыгали в голове. “Съест, точно живьем съест. Тебе то что, приехал, да развернулся восвояси, а мне... Где бы, может, сегодня переждать? Нет, лучше сразу все выскажет, чем еще месяц пилить будет... Надо все же по чекушке для храбрости”.
После такого и Панфил, переведя дух, согласился выпить. Тем более что и повода было почти два. Ну, вторая была поднята за долгое здравие матушки.
Едва ступив на порог своего дома, Михеич едва не оглох от зычного матушкиного голоса. Та хоть и была в годах, а на здоровье жаловалась только чтоб поддержать беседу.
- Да что ж ты, нехристь, делаешь? Ты что ж, меня в могилу свести хочешь, живой закопать? Да я тебя, окаянного, самого туда отправлю...!
Поначалу Михеич еще пытался что-то возражать, оправдываться, но потом махнул рукой. Битый час ему пришлось “наслаждаться” ораторскими способностями матушки. А они у нее были. И еще какие!!! В карман за словами она не лезла. С каждой минутой он узнавал все больше и больше о себе, о том, как и сколько ему осталось жить и какого страшного конца он избежит, если покается. Другого, имеющего более богатое воображение, уже бы хватил кондратий. Постепенно выдыхаясь, матушка перешла к характеристикам его друзей и знакомых, а затем и вовсе замолчала, наконец, отведя душу.
“Да, а хороша могла бы быть сегодня рыбалка... Все, завтра пойду! Без меня справятся...”. Михеич почесал затылок, постоял еще, помялся и пошел готовить на завтра снасти. Душа безотлагательно требовала разрядки и никакие похороны уже не могли его остановить.
Еще несколько дней к Михеичу подходили знакомые и пытались выразить соболезнования. Кто-то, увидев у ворот его дома телегу с гробом, подумал, что он осиротел. А слухи разлетаются быстро... Михеич открещивался и с ужасом думал, как бы никто не притащился к нему домой помянуть “усопшую”.
07.03
Байкальск