Глава 3.
Только что начался тогда ещё новый 1985-й год. В свободное от основной «утюжки» время Толстый работал на заводе в должности фрезеровщика на станках с числовым программным управлением. И постольку-поскольку эти станки большую часть времени могли работать самостоятельно, без участия человеческого фактора как такового, Толстый и решил заполнить эту временную и порой довольно продолжительную паузу исследованиями в области английского языка. Он закреплял на станке так называемую заготовку, из которой потом должна получиться аккуратная деталь, устанавливал программу в виде бумажной ленты с дырочками и нажимал кнопку «пуск». Станок начинал работать, а он в это время садился за стол и начинал переписывать принесённый из дома учебник английского языка, что называется один к одному, в тетрадь, изредка поглядывая на станок, дабы проследить, что он не даёт сбоев, которых, как правило, и не бывало. На первый взгляд подобная методика могла показаться неэффективной. Ну что толку от такого переписывания. Но. не смотря ни на что, Толстый продолжал заниматься.
Ещё с пэтэушных времён у Толстого был друг по имени Сергей, с которым они там на ЧПУ и работали. Наставником у них был мужик двадцати шести лет по имени Александр и с довольно оригинальным вторым именем - Мельник. Саша Мельник к тому же был ещё и главным специалистом по ЧПУ всего первого цеха, где они сейчас и работали, да и, наверное, и всего завода. Сергей был рыжеволосым, по этой простой причине его иногда называли то «рыжий», то «апельсин», хотя он и обижался на подобные заглавия. Вообще-то он был очень взбалмошный парень и нередко любил добродушно похулиганить, откалывая всякие незлые шутки, выражающиеся в практическом эквиваленте. Так, например, один раз во время работы на их огороженном со всех сторон металлическим забором чэпэушном участке, к ним наведался зам. начальника цеха некий Геннадий Иванович, ну, по-видимому, удостовериться в том, что всё в этом маленьком Багдаде спокойно и дело идёт своим чередом, а работа при этом кипит и не успевает выкипать. Пришёл значит он, посмотрел туда-сюда, поговорил с Мельником, дал указание хорошо работать и был таков. А Апельсин проводил его до самого выхода и спустя секунд десять, набрал в лёгкие побольше воздуха и провозгласил на весь участок: «ГЕ-ЕНННА!». А Гена, тем временем, решивший, по-видимому, ещё раз посмотреть на Мельника, как раз на последних буквах своего имени - «Н» и «А», вбежал обратно. И, естественно, первой его реакцией на всё услышанное было: «А?». Тут Серёга весь засмущался, заулыбался, и протиснувшись боком мимо Гены, вышел с участка.
А ещё их любимым занятием было ходить в подвал, принадлежащий всему цеху, но находящийся аккурат на их участке, особенно во время обеда. И вот, как-то, в очередной раз забрались они в подвал вместе с Мельником во время работы в доминошку поиграть, а в это время на их участок опять пришёл Гена и, не увидев никого на рабочих местах, решил поискать их в подвале. Он подошёл к двери и постучал. Все трое, находящиеся в подземелье, быстро сообразив в чём дело, засуетились и решили, что Мельник пойдёт открывать, а двое других всеобщим голосованием спрячутся под лестницей. Так и сделали. Мельник открыл дверь и, естественно, первым принял на себя гнев вышестоящего человека.
- Вы почему там сидите?! - чуть-ли не кричал Гена. - Почему не работаете? А? Где твои орлы? Тоже там сидят? - при этом он попытался вытянуть свою довольно короткую шею, чтобы заглянуть за спину Мельника.
- Не, Геннадий Иваныч, - попытался успокоить его Александр, как всегда, по привычке, протирая какую-то деталь - нету их там. Гуляют где-то, сказали по делу пошли.
- А ты что там делаешь?
- А я вот - он привлек внимание начальника к предмету, который держал в руках - фрезы подбирал для пуфика.
Но Гена, видимо, не очень поверил искусной игре Мельника, поэтому сказал, отодвигая его рукой:
- Ну-ка, дай я посмотрю, где они там.
Он зашел в пространство подвала и, стоя на верхней ступеньке лестницы, стал оглядывать помещение, но так ничего и не увидел. А двое разыскиваемых им «орлов», сидели под лестницей и им-то, как раз, было видно Гену, так как лестница между ступенек имела свободные пространства, а он стоял прямо над ними. Так что стоило ему посмотреть вниз и он увидел бы обоих прогульщиков.
- Та-ак, - протянул он, вглядываясь в сумрак подвального помещения и уже начиная разочаровываться - ну, где они?
Он даже спустился на две ступеньки вниз и опять обозрел весь подвал, но заглянуть под лестницу так и не догадался.
- Ну, ладно, - вышел он из подвала - значит гуляют где-то. Ну, в общем, когда придут, скажи чтоб работали, нечего гулять.
Мельник проводил его до выхода с участка и через две-три минуты вернулся в подвал.
- Ну, ладно, давайте, вылезайте, ушёл Гена, работать надо.
До первого цеха Толстый с Апельсином работали во втором цеху на револьверном участке. Один раз, когда Серёга довёл Толстого своими, как ему казалось, плоскими шутками до белого коления, он, выбрав момент, отвесил ему мощный пинок так, что тот присел на корточки и на долго застыл в таком положении, корчась от боли. Когда же он встал, в адрес Толстого посыпались угрозы приезда к нему домой, а Толстый в то время только переехал на «Ляльку» и успел познакомиться только с Лёшкой, всяких Серёгиных дружков, которые, судя по его обещаниям, должны были шибко поколотить Толстого. В тот день по приходу домой, Толстый первым делом зашёл к Рыжему, благо тот жил в том же доме, дабы пожаловаться ему на судьбу.
- Лёх, а Лех, работа есть - сказал он, заходя в Лёшкину комнату следом за ним.
- Что ещё случилось? - выпустил Алексей очередное кольцо дыма, укладываясь на всё так же неубранную постель.
- Да вот, один у меня друган есть, Рыжий такой, так он меня так замучил на работе своими выпендрёжами, что я ему офигенного пинчища отвесил. Так он пообещал, что всяких своих дружков привезёт и, мол, ну мне, значит, ну, писец, сказал.
После этих слов Лешка вдруг резко вскочил и, заняв сидячее положение начал размахивать руками.
- Чего, чего? Дружков привезёт? Так, телефон у него есть?
- У кого, у него? Ну, да. Есть, конечно.
- Давай, щас я ему позвоню.
Толстый написал на бумажке номер телефона и Лёшка вышел в коридор, где находился телефонный аппарат. Он набрал номер и когда на том конце ответили, начал монолог: «Алё, рыжий? Ты чо там пантуешься? Какие там друзья? Ты чо, в путяге своей учиться не хочешь, что ли? (В это время они учились в профессиональном училище, находящемся неподалёку от нового места жительства Толстого) Что ты на Шурика наезжаешь? Вообще что ль спокойно жить надоело?».
От такого «красноречия» Алексея у Толстого аж дух захватило. «Ну, Лёшка. Ну, крутизна - думал он. - Я б так никогда не сказал». С одной стороны он радовался тому, что казалось бы, проблема с Серёгой прямо на глазах находила своё решение. Но с другой ещё было неизвестно как в конечном итоге отреагирует Серёга на такие слова. И от этого ему становилось немного страшно, так как будущее завтрашнего дня представлялось каким-то туманным. Но, что ж поделаешь, связавшись и, даже, подружившись с Лёшкой и с миром его обитания, он должен был принять и правила его игры. Однако, как выяснилось на следующий день, Алексей оказался миротворцем. На работе всё было как обычно. Первое, что сказал Сергей, едва завидев слегка припозднившегося Толстого, было: «Здорово, Шур». И даже пожал ему руку.
После этого случая Алексей и приобрёл с лёгкой и благодарной руки Толстого заглавие Рыжий, на которое ничуть не обижался, хотя и не был таковым. Он был просто светловолосым.
После окончания учёбы в училище и некоторой производственной практики, началась их официальная работа на этом же предприятии во втором цеху. Мастером у них был Константин Иголкин. Этакий противный по своей натуре мужик всего на несколько лет старше наших бывших пэтэушников. Едва успев закончить несколько лет назад то же самое училище и, работая в этом цеху, он вступил в Ком партию, тем самым, получив возможность более быстрого в сравнении с беспартийными работниками карьерного роста, и добился получения должности мастера участка. Затем он стал ещё и секретарём ком партии всего второго цеха. Ну и всё было бы, наверное, хорошо, так как выслуживался перед начальством он исправно и никаких грехов перед партией и государством не имел, если бы в отношении новоиспечённых револьверщиков не проявлял некоторого неуважения. Зарплату, заработанную ими, он урезывал на 20-30 рублей в пользу давно работающих там и уже отслуживших в армии мужиков. Таким образом, и без того маленькая зарплата уже ни в коей мере не устраивала работавших там допризывников. И вот, по истечении трёх-четырёх месяцев такой бестолковой работы, решили они пойти к директору завода и пожаловаться на Константина. Был с ними и ещё один друг, тоже Саша. Все втроём и направились они к директору правду искать. Но к святому святых завода их так и не пустили; мол, ступайте сначала к его заместителю, пусть он свою резолюцию наложит, а уж потом, если вопрос ещё не порешится, тогда, может, и к директору попадёте. Делать нечего, пошли к заму, ему рассказали что к чему, и что тирания у них на участке царит, и превышение полномочий. Зам, конечно, позвонил во второй цех и начальника с Константином вместе-то отругал, пистонов по самые уши вставил. Ну, вроде бы, и дело с концом, молодые люди уже и откланиваться начали и благодарить его за содействие и всё к выходу ближе протискивались. А зам, видать, не захотел их так просто отпускать. Звали его Евгений Михайлович с простой грузинской фамилией - Швили.
- Минуточку, минуточку, молодые люди - поднялся он со стула и протянул вперёд руку, скорее по-дружески. - Подождите-ка, подождите. - Той же рукой он указал на стулья. - Присаживайтесь. - Слегка оторопевшие друзья заняли указанные места. Все трое, однако, слегка перепугались. Мало ли чего задумал этот с виду милый человек.
- Та-ак - протянул Швили. - Значит во втором цеху вы не ужились, молодые люди. Хотя, насколько мне известно, коллектив там сложился дружный.
- Да, мы.... - хотел было оправдаться Сергей, но Швили не дал договорить, подняв обращённую к ним ладонью руку.
- Ничего, ничего, молодой человек, Палочкин, если не ошибаюсь. Не беспокойтесь. Вот у меня какое к вам предложение. Есть у нас на предприятии, кроме вашего второго, с которым вы уже хорошо знакомы, ещё и первый цех. А конкретно есть там участок со станками с числовым программным управлением. Станки-то сами по себе фрезерные. А фрезеровщики нам очень нужны. Не хотели бы вы там поработать? Детали фрезеровать будете.
- Да мы ж ... - в свою очередь хотел взять слово Толстый, но снова был прерван заместителем директора.
- Знаю, знаю. Но вы не должны беспокоиться. Вас всему обучат. Будет у вас там наставник. Оператор на ЧПУ шестого разряда. Очень толковый сотрудник. Неоднократно на доске почёта завода вывешивался. Два-три месяца походите в учениках. Зарплата при этом та же самая будет, но без обрезаний. Это я вам гарантирую. Ну как, согласны? Хотя, я не требую от вас сиюминутного ответа, можете несколько дней подумать.
- Ну почему же, я согласен - пожимая плечами и подняв брови, произнёс Палочкин. - А ты, Шур? - посмотрел он на Толстого.
- Я бы тоже, пожалуй, согласился - декларировал своё намерение тот. После чего все три пары глаз вопрошающе обратились на третьего, подписавшего кляузу человека.
- А я чего-то не, пожалуй останусь я во втором - одним махом удивил всех троих он.
На том и порешили. Выйдя из кабинета, Толстый с Рыжим направились разыскивать новое место работы, благо зам объяснил им куда идти, а Киса (таковым прозвищем обладал отступник от интересов коллектива) вернулся восвояси, то есть во второй цех. Ни Толстый, ни Апельсин, даже не предполагали в тот момент сколь более хитроумным по сравнению с ними он оказался.
По коридорам завода мимо них взад и вперёд сновало много людей. Открывались и закрывались двери многочисленных кабинетов, некоторые из которых громко хлопали. Трудно было определиться - то ли работа на заводе кипела и все сотрудники участвовали в ней, то ли они только и занимались тем, что от неё улынивали, прогуливаясь по территории.
Оказалось, что тем самым наставником, который будет их обучать, является довольно молодой на вид, лет 25 или около того, парень. К тому же умудрявшийся один со всеми этими чэпэушными станками, а их тут было штук восемь, управляться. И вот к нему они и должны были, согласно договору со Швили, наняться в ученики. Станки сами, правда, оставляли желать лучшего. Все какие-то обшарпанные, облезлые, в общем далеко не брэнд нью. Но этим-то, с ЧПУ которые, ещё повезло, они были где-то начала семидесятых годов выпуска. А в остальном цехе, если пройтись, можно было обнаружить немало аж довоенных. Но при всём при том, выпускало это предприятие, ну или должно, что ли, было выпускать какое-то особосекретное оборудование, то ли для лодок подводных, то ли кораблей. Надо быть большими, просто огромными мастерами своего дела, что б на таких станках высокоточную современную продукцию выпускать. Да, американцам до наших ещё ползти и ползти.
В это время в первом цеху шёл ремонт, ремонтировали в основном полы и дорожки. Рабочая сила, однако, использовалась не профессиональная: к ремонтным работам были привлечены рабочие из других цехов, преимущественно молодые и малоквалифицированные. В один из следующих дней Толстый разговорился с одним из них, таким же молодым парнем. Звали его Дима и привлекли его к этим работам из восьмого цеха. Сказал этот Дима, что он неплохо на гитаре бренчит, а как оказалось потом - просто превосходно. На этой почве они и познакомились. В скорости Толстый взялся за изучение английского языка с полнейшего нуля, а Дима к тому же ещё и его, немного, правда, знал, по этой причине и стал он его первым наставником. После Мельника, конечно.