Иногда я просыпаюсь и вспоминаю Веронику, и тогда в бумажную воронку ночи кристаллами слёзной соли выпадают слова. Они слипаются большими бесформенными кусками…
Я и Вероника дружили еще с седьмого класса. Мы сидели вместе за партой на уроке иностранного языка и беседовали, перемешивая русскую и французскую речь, пугая тишину вкусом чужих слов на своих губах. Я шевелю затекшим ртом, но… она радостно хохочет и щиплет меня за пухлую щеку…
Потом мы сдали вступительные экзамены и стали учиться в одной группе – я был единственным мальчиком на две группы. Но все это можно пережить, переживать, пережевать, переварить и отбросить, потому что с каждым новым плюсом за окном снижается температура в персональном резервуаре с фонемами, морфемами и лексемами.
Я даже неплохо научился играть на гитаре и пел ей «Город золотой» и с умилением смотрел, как улыбаются парализованные дети…
В один прекрасный день я решился и сделал Веронике предложение стать моей женой. Вероника, конечно же, согласилась, так как любила меня больше всех на свете. Мы уже чувствовали, как щекотка неминуемого счастья расколет землю надвое.
Назначили день свадьбы и все были в приятных хлопотах. Мне немного было жаль картонного прошлого и чуть стыдно за посыпанные сахарным песком верхушки гор. Иногда я целовал её глаз, и Вероника улыбалась розовыми девичьими губами и показывала ехидно кончик языка.
Звук пробирался внутрь промерзшего резервуара. Щекотал раздвоенным языком – мой… И тогда я боялся, что не выдержу!..
Перед свадьбой Вероничка отправилась в парикмахерскую делать шикарную прическу. Но все мы ходим по опасной линии жизни на моей ладони, заслоняясь от кислого солнца всегда удивленными зрачками.
Когда Вероника возвращалась, уже успело стемнеть, но она совсем не испугалась, когда увидела, что в одном из дворов (соседнем с ее домом – она уже почти дошла), к ней приблизились две мрачные фигуры.
И всё же. Стук. Тук. В ушах. В висках. В горле. Веронике стало не по себе.
Между звуками trumpet и bass проскальзывают черные губастые тени.
Вероника хотела пройти мимо них, но они заслонили ей дорогу…
Я стоял в комнате перед зеркалом, рассматривал себя во всей красе, и думал, выдержу ли щекотку неминуемого счастья?
И тут со двора донесся женский крик, и сердце камнем упало вниз. Этот крик звонким эхом передался по пустым коридорам ушной раковины. Нарастающий стальной звук добрался до сути моего молчания.
Через минуту я был уже в соседнем дворе и увидел ужасную картину – моя любимая отбивалась из последних сил от двоих верзил.
Если на деревьях растут зрачки величиною в арбуз, солнце становится смешной обузой. Они были сильнее и принялись бить меня в лицо и под дых. Мышечная память еще заставляет меня держаться. Теряя последние силы, я кричу и слышу, как соседи кричат в ответ из окон, что милиция уже едет по дороге усыпанной позавчерашними словами взаимных упреков…
На следующий день состоялась свадьба. Я слышал, как растут новые нежные иголочки у моего кактуса. Пробиваются сквозь зеленую мякоть, шевелятся, расправляются в лунном свете, протыкая вязкую материю ночи. Все живое растет. А нам все равно, ведь нас нет, а есть лишь тепло живой любви и мир, разрезанный на концентрические круги зрачков.
оригинальное произведение здесь:
http://www.proza.ru:8004/2003/11/27-117