Посторонним вход строго
воспрещен
железная дверь
кодовый замок
и
аппарат громкой связи
одинокий
маленький
грозный
при нем инструкция:
НАЖМИТЕ: CALL
ГОВОРИТЕ
ЖДИТЕ
и ждешь…
10…
20…
30…
40…
час…
там за дверью девочка
множественные проникающие ранения –
пятнадцать скинов, вооруженные заточками,
молодняк из «Шульца»,
чтобы получить белые шнурки,
напали сзади –
множественные проникающие ранения:
пробито легкое
повреждена печень
порвана полая вена…
и нужно ждать,
потому что человек между небом и землей
а ты в узком коридоре
перед железной дверью
перед неизвестностью
один против ужаса
бессилия
злобы
ненависти
подавленности
обескураженности
нелепости
против страшной тайной,
что притаилась за железной дверью
и любой шум врывает бомбу с
нервно-паралитическим газом
вот истошно взвизгнул и пополз
лифт
остановился
загремели двери…
и в коридор вышел старик
мы стоим и смотрим друг на друга
может это галлюцинации?
Где же я расстался с реальностью?
10?
20?
30 минут назад?
Сколько я здесь? Господи, как же мне хочется уйти!
Убежать. Выскользнуть. Исчезнуть.
- Я лифтер, - говорит старик.
- Что?
- Я здесь лифтером работаю, - и подходит ближе…
Черт, он похож на Троцкого:
Усы, бородка, круглые очки, жилетка, галстук и
Трико с начесом, заправленные в шерстяные гетры,
А на ногах… на ногах – голубые кеды со следами
Плохо замытой крови…
- Лифтер, понимаешь? Спускаем полумертвых, поднимаем полуживых.
С трупами я не работаю, - и улыбается. – Что, ждешь?
- Жду.
- Жди. И не трусь. Я там тоже бывал – ничего страшного, - старик
подходит вплотную, снимает очки. От него пахнет лекарственными настойками:
валерьянкой, полынью, календулой и еще
больничной кухней.
- Случилось у меня вздутие живота – ни дыхнуть, ни пернуть. Ага.
По скорой прямиком в реанимацию. Дренажи во все дырки. Уколы во все вены.
К ночи я очухался. Лежу, прислушиваюсь, приглядываюсь, там, - он кивает на железную дверь, - все гуртом навалены – мужики, бабы… Ага… и рядом со мной мадам оказалась… лежит голенькая вся, лишь коротенькой простынкой прикрыта… ага… лежит и причитает: «я умираю, ой, помираю я, помираю…» встал я, подошел к ней, смотрю, глазки у нее
мутные, лобик мокрый, мечется вся и мается…
а плечики такие круглые и розовые…
а грудь пышная и белая, плещется под простынкой…
«ой, умираю я, умираю…»
присел я рядышком, погладил ее
по плечикам
по ручкам
по ножкам
потискал аккуратненько
поласкал заботливо
и утихла она
и уснула…
ага.
А на утро проснулись мы, глянули друг на дружку
И рассмеялись
И смех у нее был звонкий и радостный,
А глазки стали ясные, сияющие и смелые…
Нет, думаю, теперь она меня и близко не подпустит
Ожила, одумалась…
Ну, и ладно, ну, и пусть…
Ага.
Так что не робей, сынок, жизнь сильная,
Жизнь многое победит… ага…
Старичок отходит к лифту, одевает очки
И отдает честь
Я салютую в ответ
Он заходит в лифт. Дверь закрывается.
Я снова один на один с железной дверью
С аппаратом громкой связи
С грозной инструкцией
Я нажимаю кнопку CALL
Называю фамилию
И жду.