ГРАЖДАНИН ВСЕЛЕННОЙ.
Повесть о М. С. Лунине (1787 – 1845)
4.
В феврале 1816 г. в гвардейских казармах Семеновского полка собрались хорошие товарищи и близкие родственники: братья Муравьевы, Трубецкой и Якушкин. Они, как и многие другие передовые люди, хотели помочь своему отечеству выйти из вековой нищеты и отсталости. Во время этой встречи они решили создать первое в России тайное общество. Чуть позже в него вошел и Лунин.
Друзья обсуждали главные язвы своей родины: жестокое обращение с солдатами, крепостничество и продажность “чернильного сословия”. Все их беседы склонялись к тому, что государственное правление в России надо радикально менять. Для этого требовалось устранить императора. И “Лунин дерзко предлагал свои решительные меры”. Он настаивал на создании обреченного отряда (3), в который вошли бы наиболее смелые люди.
Отряд должен был подкараулить Александра I на царскосельской дороге, где император ездил почти без охраны, а затем, надев маски, напасть на царя. Руководителем отряда согласился стать сам Мишель. Но его план был отвергнут: для большинства единомышленников Лунина переход от слов к делу представлял собой шаг необычайной трудности и сделать его они не решались. Лунин же, напротив, не хотел ограничиваться одними разговорами “между лафитом и клико” и когда понял, что действовать Общество начнет не скоро, сильно остыл к нему.
Он продолжал участвовать в заседаниях Общества, но делал это по инерции. Также по инерции он стремился быть центром внимания в высшем свете. Крупно играя в карты, ходил в мундире из самого лучшего материала, держал коня, на которого не постеснялся бы сесть и император. Всё это требовало денег, а их постоянно не хватало. Мысли об этом портили Мишелю настроение и когда перед ним возникла угроза ареста за долги, он подал прошение о переводе в армию. Для блестящего кавалергарда, о котором ходили легенды, это была служба низшего разряда. Но поскольку в армии расходы на содержание были гораздо меньше, чем в гвардии, другого выхода не было.
Великий князь категорически отказался подписать прошение. Ему не хотелось отпускать понравившегося офицера, к тому же он хорошо знал, что Лунин-старший мог без особого труда обеспечить своего сына. Константин надеялся, что после его отказа отставной бригадир раскошелится: ведь многие дворяне отдавали последнее, для того, чтобы их дети могли носить яркую кавалергардскую форму.
Не тут-то было! К старости отец Лунина стал упрям и несговорчив. И если он раз назначил содержание сыну, то ни за что на свете не хотел его увеличивать даже на копейку. Мишель, зная характер отца, был к этому готов. Он подал в отставку и решил уехать в Южную Америку, чтобы сражаться в армии Симона Боливара. Жаль только, что и для этого нужны были деньги. Деньги! Проклятые деньги! Чтобы получить их, он готов был подписаться под любым требованием отца. Во взвинченном состоянии он помчался домой и там заключил с отцом неслыханную сделку: он составил завещание на имя отца, а тот, взамен, уплатил все его долги и дал деньги на дорогу.
Позже, когда Мишель немного успокоился, сестра пыталась отговорить его от путешествия. Но он был непреклонен. Перед самым отъездом он зашел к ней проститься. Она спала. Не желая тревожить Екатерину, он оставил письмо на трех языках (4), в котором обяснял причину отъезда.
“Для меня открыта только одна карьера, – писал он, – карьера свободы... а в ней не имеют смысла титулы, как бы громки они ни были. Вы говорите, что у меня большие способности и хотите, чтоб я схоронил их в какой-нибудь канцелярии из-за тщеславного желания получать чины и звезды?.. Я буду получать большое жалование и ничего не делать, или еще хуже – делать всё на свете, а надо мной будет идиот, которого я буду ублажать, с тем, чтобы спихнуть его и самому сесть на его место. И вы думаете, что я способен на такое жалкое существование. Да я задохнусь и это будет справедливым возмездием за поругание духа. Избыток сил задушит меня. Нет, мне нужна свобода мысли, свобода воли, свобода действий! Вот это настоящая жизнь!.. Я не хочу быть в зависимости от своего официального положения: я буду приносить людям пользу тем способом, который мне внушают разум и сердце. Гражданин вселенной! Лучше этого титула нет на свете!”
Провожать его пошел свояк – Федор Уваров. Он помог Лунину погрузить подарок любящего родителя: несколько дюжин бутылок рома, пуд свечей из чистого воска и множество лимонов, которые тогда в России считались большой редкостью. Затем они обнялись: неизвестно, удастся ли им встретиться еще, а если да, то непонятно, какая это будет встреча. До сих пор они, кажется, все перепробовали в отношениях друг с другом: были однополчанами, друзьями, стояли по разные стороны барьера и, наконец, когда Ф. Уваров женился на сестре Мишеля, стали родственниками (5).
5.
Корабль “Fidelite” (“Верность”) отправился в Гавр. На нем вместе с Луниным плыл Ипполит Оже. Долгая дорога и постоянное общение способствовали откровенным разговорам. Через несколько дней на палубе корабля путешественники затеяли спор. Никто из них не пытался переубедить другого. Безветренная погода, багровый закат и спокойное плавание настраивали на лирический лад. Лунин, увлекшись, начал импровизировать: “Только честолюбие может возвысить человека над животной жизнью. Давая волю своему воображению и желаниям, стремясь стать выше других, человек выходит из своего ничтожества. Тот, кто может повелевать, и тот, кто должен слушаться – существа разной породы. Семейное счастье – это прекращение деятельности, отсутствие умственной жизни. Весь мир принадлежит человеку дела”.
Ипполит не мог согласиться, но не хотел и опровергать. Он глядел на Лунина и думал: “Какая судьба тебя ожидает? Куда заведут тебя неукротимые порывы и пламенное воображение?” И для того, чтобы Мишель продолжал свои откровения, Оже сказал: “Независимость дает возможность быть самим собой. Только независимые люди действительно свободны”.
Плавание корабля задержала буря. “Fidelite” должен был повернуть к острову Борнхольм, где капитан решил переждать непогоду. Скоро выглянуло солнце, и путешественники сошли на берег. Там их встретил губернатор острова, оказавшийся приятным, светским человеком. Он принял гостей у себя дома, а затем предложил им прогуляться по своим владениям. Городок показался друзьям бедным и печальным. Единственной достопримечательностью острова они считали ветряные мельницы да огромные каменоломни.
В церкви они обнаружили орган, на котором давно никто не играл. Инструмент был в плачевном состоянии, но Лунин подошел к нему, любовно отряхнул пыль и, сев поудобнее на стул, взял несколько аккордов. Проверив звучание, он заиграл. Темой его импровизации стала буря, которую они недавно пережили. Сначала Оже услышал легкое ворчанье ветра, затем рев и грохот волн, а в моменты затишья прорывалась мольба о помощи к всеблагой богородице. Ипполит был потрясен и очарован этой могучей импровизацией. Музыка производила какое-то сверхестественное действие. Слушать ее сбежались многие окрестные жители. Они никак не могли поверить, что орган, молчавшие долгие годы, может звучать столь величественно и нежно.
Путешествие было долгим и все время Ипполит Оже уговаривал друга остаться в Париже. Ведь если он захочет, то в любой момент сможет продолжить свой путь дальше, за океан. И Лунин, наконец, согласился. В Париже, прощаясь с Ипполитом, Мишель сказал: “Мне нужны только комната, кровать и стул. Табаку и свечей хватит еще на несколько месяцев. Я хочу писать повесть о Лжедмитриии”.
– Зачем же было ехать так далеко?
– Да затем, что в Петербурге гвардии ротмистру, светскому человеку, жить своим трудом невозможно, сочтут чудачеством или того хуже, насмешкой.
– Но кто вас будет читать здесь, в Париже?
– Я буду писать по-французски!
Ипполит принял слова Лунина за шутку, но вскоре увидел, что Мишель говорил без тени юмора. Поселившись в мансарде у какой-то вдовы, имевшей пятерых детей, Лунин приспособился к скромным запросам ее семейства. У них на всех был один зонтик и один плащ и они пользовались этими вещами по очереди. Питались они более чем скромно, но даже и такая неприхотливая еда требовала расходов. А поскольку из дома никаких денег не поступало, Мишель стал брать самую разную работу. За небольшое вознаграждение он писал на юбилеи поздравительные стихи, давал уроки музыки и математики. Поначалу ему было неловко давать уроки французского языка, но нужда заставила. И эти уроки дали ему средства к существованию. Да чем же и прожить русскому человеку, как не обучением парижан французскому языку!
Во время очередной встречи с Ипполитом Лунин сказал, что большая часть романа готова, а остальное надо лишь записать, так четко он видит развитие действия и диалоги своих героев. Оже взял почитать рукопись и пришел в восторг. Желая поделиться своей радостью, он показал “Лжедмитрия” Шарлю Брифо, будущему члену Академии. Познакомившись с произведением, Брифо сказал: “Ваш Лунин чародей. Мне кажется, даже Шатобриан не смог бы написать лучше”. Брифо долго не мог забыть прочитанного. Он ждал окончания и все время спрашивал Ипполита о странном русском.
Но Лунину было уже не до литературы: он получил известие о смерти отца и, отложив свое произведение, стал собираться в дорогу. Печальная новость не очень удивила его: старик был слаб и природа взяла своё. Напрасно, значит, отец потребовал завещания от своего сына.
На прощальном ужине у баронессы Роже Лунин беседовал с Анри де Сен-Симоном. Когда философ узнал, что Лунин возвращается в Россию, то в сердцах воскликнул:
– Опять умный человек ускользает от меня! Через вас я бы завязал сношения с молодым народом, еще не иссушенным скептицизмом. Там существует хорошая почва для моего учения.
–Но, граф, мы можем переписываться. Разговор и переписка в одинаковой степени послужат вашей цели.
–Нет, я предпочитаю устный спор. А кроме того, когда вы приедете к себе, вы тут же приметесь за бестолковое и бесполезное занятие, где нет ни системы, ни принципов. Одним словом, вы увлечетесь политикой.
– Да, но ведь и вы занимаетесь политикой, – заметила баронесса Роже.
– Я это делаю поневоле. Политика – неизбежное зло, замедляющее развитие человечества.
– Но она освещает прогресс.
– Вы называете прогрессом непрерывную смену заблуждений, – возразил Сен-Симон и начал развивать свои излюбленные мысли.
Лунин с удовольствием слушал его, но лакей своим присутствием напоминал, что у подъезда ждет карета. И как только Сен-Симон сделал паузу, Мишель откланялся. На прощанье он крепко пожал руку Ипполиту Оже и сказал ему с дружеской беспощадностью: “Из вас ничего не выйдет, хотя способности у вас есть ко всему”.
6.
В 1818 г. образовалось новое тайное общество – Союз Благоденствия. Создатели его считали, что “миром правят мнения” и хотели лет через 15 – 20 подготовить общественное мнение России к принятию новой системы правления. Каждый член Союза своей деятельностью обязан был способствовать распространению новых идей. В воздухе носился ветер перемен. Свободное выражение мыслей было принадлежностью не только каждого порядочного человека, но и каждого, кто хотел показаться порядочным. И теперь дело уже не ограничивалось одними разговорами: за короткое время члены Общества обучили грамоте по ланкастерской системе 2500 человек. (6) Во время засухи в Смоленской губерниии они собрали деньги и спасли от голодной смерти тысячи людей.
Александр I был напуган столь сильным влиянием Союза Благоденствия, а когда начальник штаба пытался успокоить его, император сказал: “Ты ничего не понимаешь, эти люди кого хотят могут возвысить или уронить в общественном мнении. К тому же они имеют огромные средства. В прошлом году во время неурожая они кормили целые уезды”.
Как и предсказывал Сен-Симон, Лунин сразу же окунулся в бурную политическую жизнь Петербурга. Он купил литографический станок и отпечатал на нем первую часть Устава Союза Благоденствия. Михаил Сергеевич стал убеждать руководителей Общества действовать решительнее, – так, как действовали лидеры европейских революций в 1820 г. И самым веским доводом в его пользу было восстание Семеновского полка. Оно подействовало на современников гораздо сильнее, чем годы продуманной агитации. Даже те члены Союза Благоденствия, которые придерживались умеренных взглядов, стали сомневаться в правильности своих воззрений. Однако Общество не стало от этого более революционным. Решающие события откладывались на неопределенный срок, и чтобы не ждать их пассивно, Лунин вновь поступил на службу.
В 1822 г. высочайшим указом Михаил Сергеевич был зачислен в Польский уланский полк. Судьба опять столкнула его с великим князем Константином, который был наместником Императора в Польше. Цесаревич искренно обрадовался новому подчиненному и, увидев его, спросил:
– Что, унялся теперь от проказ?
– Да, ваше высочество, – глядя в глаза Константину ответил Лунин, – ведь мы тогда были молоды...
Он сделал паузу, ожидая, как наследник престола воспримет это “мы”, указывавшее, что он тоже не безгрешен.
– Правда, – согласился цесаревич, думая о чем-то своем, – с тех пор многое изменилось, – он окинул взглядом эскадрон улан, – даже форма.
– Но всё равно она плохая, – возразил Лунин. – Слишком уж много лишнего.
В нем опять поднялся дух противоречия, и он уже не мог остановиться, хотя и понимал, что ведет себя как мальчишка. А Константин, подзадоривая его, сказал:
–Нет, теперь форма крепче и надежней, чем раньше, едва ли ты найдешь в ней серьезный изъян.
– Найду, ваше высочество.
– А вот посмотрим!
Константин подошел к эскадрону и крикнул: “Уланы!”
Они все подобрались: руки в поводья, спина, как шест и уже готовы к дальнейшим приказаниям. Великий князь выждал мгновение и закричал:
– Принимайте команду от штаб-ротмистра Лунина!
– Вот как, – подумал Михаил Сергеевич, – он меня и в должности повысил...
Положение для него было очень невыгодное: он на ногах, а уланы в седлах. Командовать снизу ему еще не приходилось, но не ударять же лицом в грязь! А великий князь улыбался, глазами спрашивая: “Интересно, как ты выпутаешься из этого положения?” – “Выпутаюсь, – твердо решил Лунин, – еще и тебя в лужу посажу!”
Он вышел из толпы адъютантов и властно встал перед строем. Подождав несколько секунд, чтоб уланы успели его оценить, он резко скомандовал: “С коня!”
Уланы, перебросив ногу через седло и сместив центр тяжести на стремя, вытянули носок, чтобы коснуться им земли. Но в этот момент Лунин закричал, сам не ожидая от себя такой злости: ”На ко-о-о-нь!”
Эффект был угадан точно: когда одна нога еще не успела твердо встать на землю, а другая уже вышла из стремени, люди должны были лететь обратно вверх. Точки опоры у них не было, и они не знали, как оттолкнуться, чтобы выполнить приказ. Попадали почти все, те, кто оттолкнулись левой ногой, потому что выскочили из стремени, те, кто правой – потому что не удержали равновесия.
Приближенные Константина замерли в ожидании. Ведь Лунин перед всем строем посрамил цесаревича. Как-то великий князь среагирует на эту выходку? Но наследник престола наблюдал всё это, как забавный балаган. Он засмеялся, и так же, как 7 лет назад, хлопнул Михаила Сергеевича по плечу: “Свой брат, все наши штуки знаешь. Возьму тебя в адъютанты”.
Этот смех сытого барина, который готов любимому шуту простить даже дерзкие выходки, неприятно резанул слух Лунина, но он почтительно склонил голову, благодаря за новое назначение.
Высокая должность и внимание Константина обязывали, и Михаил Сергеевич уже не устраивал такие буйные забавы, как в дни своей молодости. Правда, иногда он выходил прогуляться по парку Вилланова с медведем. “Чтобы тряхнуть стариной”– говорил он друзьям. Но не только поэтому. Лунин не хотел признаваться даже себе, что сердце его неспокойно. Он и сам не ожидал от себя такого всплеска чувств. Обычно женщины занимали его ум, а не душу, и он строил свои отношения с ними, как опытный игрок шахматную партию. А тут вдруг его задело за живое.
Наталья Потоцкая была королевой не только по крови, она была королевой ума и красоты. И он полюбил ее так, как никого еще не любил за свою 36-летнюю жизнь. А она, почувствовав в нем истинно царское благородство и величие, тянулась к нему всей душой.
Они понимали, что им не суждено быть вместе и все-таки хотели насладиться короткими мгновеньями счастья. Для них оно состояло даже в том, чтобы молча прогуливаться по галерее и смотреть, как Висла, не торопясь, катит свои желтые воды. Им не надо было говорить, они и так понимали друг друга. Наталья не просила у него прощения, когда узнала, что ее выдают замуж за другого. Она понимала, что он простит и благословит ее. Но сама она не могла жить без любви этого сильного человека. И Лунину жизнь без нее показалась пустой и ненужной. Он чувствовал, что это переломный момент, что трагедия только начинается. И предчувствия не обманули его: в конце декабря он узнал о неудавшемcя восстании в Петербурге.
(3) Название “обреченный” Лунин употребил не случайно. В случае успеха и введения Конституции в стране, новое правительство должно было публично заявить, что не имеет к убийцам царя никакого отношения. При этом членов “обреченного отряда” должны были казнить, или в лучшем случае организовать побег и политическое убежище за границей.
(4) В том числе и на испанском, который выучил, готовясь к поездке.
(5) Про Ф. Уварова Д. Давыдов писал: “Бедовый он человек с приглашениями своими. Так и слышишь в тоне его: “Покорнейше прошу пожаловать ко мне обедать, а не то извольте драться со мной на шести шагах расстояния”. Такой
человек не мог, конечно, упустить возможности померяться с Луниным смелостью и выдержкой. В том и другом они оказались равны, а вот порядочностью Мишель значительно превзошел Уварова.
(6) Система взаимного обучения.
Уважаемые читатели!
Недавно у меня вышла книга "Римские каникулы", которую можно приобрести:
http://www.wwww4.com/com/?bn=8651428
Мой роман «В старом свете» вошёл в "длинный список" премии им. Бунина 2015 г. Первая глава романа размещена на этом сайте. Приобрести книгу можно на OZON.RU:
http://www.ozon.ru/context/detail/id/29727272/
Жители США могут приобрести книги у автора. Цена $10 с пересылкой. Адрес: v_vladmeli@mail.ru