Рано или поздно понимаешь, что жизнь дана тебе кем-то свыше в долг. А долги надо отдавать.
Израненный, полтора года после контузии находясь в гробовой тьме и тишине, оклемавшись - я не хотел жить. После неудачной попытки решить эту проблему, мой друг, с которым мы съели тонны соли, прилетел ко мне, бросив все дела и надавал по мозгам.
- Если ты, брат, решил уйти из жизни - дело твоё, - говорил он мне, - но этим ты перечеркнешь все, что ты успел сделать. Те, которые вытащили тебя из боя - отдавали тебе долг: ведь и ты их спасал не раз. Но если ты умрешь - ты сделаешь ненужным то что они совершили. Решай, брат, у каждого приходит время собирать камни и время ими бросаться. Ты был фактически убит и выжил - для чего? Для того, чтобы добровольно умереть?
Я не выдержал, в первый и последний раз сорвавшись на друге, который стал мне больше чем брат, ведь нас повязала пролитая кровь - как своя, так и чужая:
- А ты знаешь, что такое: жить и знать что осталось жить совсем ничего? Что ничего уже не успеешь сделать - потому что нет времени!
Знаешь?!
Он молча обнял меня и так стояли мы, рано повзрослевшие седые пацаны.
Диагноз врачей не подтвердился: я прожил обещанный год, потом срок жизни мне продлили еще на пять лет. Я не боялся Смерти как таковой: я слишком часто видел Ее лик: в нем нет того зверинного оскала, который приписывается Ей теми, кто Ее боится. Я же боялся одного: умереть не сделав ничего, что оставит по мне память. Боялся, что мне нельзя иметь детей - вдруг им передастся моя физическая ущербность?
А срок жизни, отпущенный мне, менял границы и вот мне уже сказали, что жить мне до величавой старости - лет до 50-ти, что я могу иметь детей не опасаясь никаких последствий для их здоровья.
Я был счастлив. У моих сыновей разница в два года. Я по ночам вставал к ним, рассказывал им сказки и понимал: вот оно - СЧАСТЬЕ!
И я знаю, как я могу отдать долги. Я научу своих детей, что нельзя ненавидеть людей только потому что они другой национальности или веры.
Я научу их тому, что убить другого человека - самое страшное ЗЛО. Ему нет ни прощения, ни оправдания. Я не хочу, чтобы мои дети просыпались по ночам от страшных криков давно умерших людей. Чтобы их друзья умирали у них на руках.
Каждый человек должен созидать. Должен построить дом. Посадить дерево. Вырастить сыновей. Только этим он оправдает данное ему право жить.
Я знаю, как я отдам долги.
1993.