Кусок 12. Интро Жаба
Шёл Тугарин пыльными донецкими дорогами, средь высоких гор отложений и глубоких провалов заброшенных шахт. Шёл по иссушенной многолетним стяжательством земле, которая давно уж не рожала плоды свои, а лишь отдавала своё угольное лоно на пользование мерзавцам, не знающим совести и пределов собственной жадности, рвавшим куски из народа своего и из земли своей. Потому не было здесь садов или полей, а лишь шахты, терриконы да кладбища. И много брошенных городов, откуда ушли люди, потому что тяжело жить в бушующем вокруг ледяном пламени жадности.
Тугарин шёл по растрескавшейся земле и подошвами ног ощущал её боль и её стоны, уже тихие и безнадёжные, как у умирающих людей. Его земля умирала. Холодела, морщинилась горами отбросов, ощеривалась выбитыми окнами и смотрела пустыми глазницами. Он знал давно, что страна его гибнет, что земля его перерождается на песок, а народ уходит в историю неудач. Но только здесь, на земле сильных кланов и шахтёрских кладбищ, Тугарин почувствовал, что смерть уже здесь и может даже зашла слишком далеко. Он может не успеть, убьёт Жабу, разметает его чудовищное тело по сторонам света, припадёт к родной земле и почувствует холод трупа. Маленького, изможденного и разочарованного. Не видела эта земля ничего кроме обид и умерла по горло в них. Знаменитая украинская земля в метр чернозема, обильно пропитанная украинской кровью и украинскими слезами, удобренная украинскими телами и переполненная сухими украинскими надеждами. Земля.
(Беги Герой, лети Герой! Заждалась тебя земля наша, изнемог народ! Быстрее приди в Киев и сокруши Жабу, гору мерзости и провалье безобразий, подлую опухоль, высасывающую кровь из нашей земли, умерь смертельно пакостника, дышащего зловонием и живущего злоумышлением! Смерть Жабы есть жизнь украинская, есть надежда на жизнь! Стань солнцем украинской ночи! Убей Жабу!
Не слушай сомневающихся, их слова труха! Запечатай уши свои воском, смело и неодолимо иди, выполни к чему предназначен, прекрати Жабу! Не бойся крови. Если отдираешь ты присосавшегося клеща, тоже кровь, но нет другой дороги! Сколько не питай, не напитаешь ты Похабника, не понимает он слов и не ведает ничего, кроме душегубства. Въелся он в народное тело, полосует людское мясо и должен быть сокрушён! Убей Жабу! Хоть и больно рубить то, что вросло в тебя и стало частью тебя, но часть желает убить целое и стать им! Говно расплескалось по всей стране и насытившись жизнеубийством, само захотело стать жизнью! Мыслимо ли большее злодеяние! Возводить хулу на жизнь, данную Богом, жёлчничать, будто она такая и есть, вонючая, зыбкая, с глистами и мухами! После великих злодеяний хотел Рыжий Чорт совершить великий обман! Не дай свершиться страшному, исторгни Мерзавца из жизни и воссияет украинское счастье!
Вижу, вижу я и трепещу от радости, как идёт Герой с острейшим мечом, в Киев идёт, где посмел свить Жаба себя притон гадостный. Дрожи Изверг, это смерть твоя идет семимильными шагами! Дрожи жаба! Беснуйся от страха, вой от неизбежности, кусай свои слизкие локти и ничего не поможет тебе, потому что Герой идёт, чтобы совершить суд и спасти народ свой! Жрал ты смелых, перекусывал пополам умных, надвое раздирал патриотов, смеялся в лицо требующим справедливости и выжигал им глаза своей ядовитой слюнёй! Не было тебе предела в стране и не было остановки. Всё ускорял ты бег своих мерзопакостей. Надеялся совершать их отныне и до скончания веков. Но из той самой земли, которую попирал ты, из той земли, которую загадил и опустошил, которую превратил из райских кущей в предсмертную пустыню, из этой самой земли вышел тебе конец и прекращение, надежда украинская и освобождение. Господин Тугарин, с чубом чёрным как чернозем, с глазами голубыми, как небо, с помыслами чистыми, как льняное полотно на лужайке, сильный как Днепр и крепкий, как скала. Идёт он и убьёт он тебя, Похабник.
И будет праздник, День Великого Освобождения, когда каждый живущий возрадуется и захочет станцевать на прахе проклятого. А они, с персиковой Юлией Владимировной, отправятся в некий цветущий альков на высоком берегу Днепра и будут говорить, будут держаться за руки и задыхаться от обступающего счастья. Потом поедут к горе под Каневом и там, возле могилы Тараса, обвенчаются. )
Тугарин спешил, по некоторым данным проходя до ста километров в день. Свидетели говорят, что кричал о Великом Празднике, который ещё может спасти Украину. Этот Великий Праздник должен был приблизить встречу с гражданкой Тимошенко, которую Тугарин называл рассветной Юлией Владимировной, полной луной украинской ночи, пушистым облаком украинского жаркого дня и прочими комплементами. Любовные переживания сублимировались у него ускорении. Чтобы не тратиться на ходьбу, Тугарин прыгал, умещая в свой порыв с десяток обычных шагов.
Жаба тоже не дремал. Учуял ли он ветер смерти с востока или доложили спецслужбы об идущем Герое, но нещадно заболели будущие раны на шее по месту отрезки головы и задрожал тиран. Выгнал всех советников и охрану, чтобы никто не видел слабости его. Будучи существом не глупым, знал Жаба, что среди алчущих слабые долго не живут и чуть только покажешь слабость свою, как и съедят живьем. В одиночестве дрожал Жаба и думал коварства с помощью которых он смог бы победить. Пересматривал свои полные подлости арсеналы, надеясь найти хитрое решение. Ведь подымались против него не раз и всегда ухитрялся Жаба сокрушить в зародыше, выжечь до седьмого колена и завернуть всё глиной, чтоб и не вспоминал никто. Тут же было другое. Герой. С героями Жабе дел иметь не приходилось. Сколько голову свою смертоносную не ломал, а всё равно не придумал козни, которая смогла бы обратиться геройской казнью. Взял себя в слизкие лапы и вылез из-под стола, уговаривая, что извернётся.
(Дрожи хребет безобразий! Падай голова мерзости! На тебя опираются и с тобой сообразуются в злодеяниях своих все злодеи! Но как увидят они, задрожал Негодяй, то сами дрожью проникнуты будут! Пойдут глубокие трещины пирамидой зла, выстроенной и водруженной тобой, Жаба, на шею страны! Осядет фундамент и рухнут стены, погребя под собой архитектора мерзостей и строителя смертей! Дрожи Жаба!)
Но не пал Жаба в панику. Чего только не было, а ведь выжил. Даже плёнки майорские пережил, а уж вот где казалось бы погибель. Страна вздыбилась, соседи зашумели, узнав про растрельные методы и гастрономическое человеколюбие. Даже в Африке людоедам грозили, в Европе и в помине должны были демократический переворот устроит и душегуба в тюрьму. Любого бы убрали, а Жаба выкрутился. На Запад улыбнулся, на Востоке лизнул и все решили, что конечно сукин сын, но наш. Про жабье его происхождение никто и не догадался. Постепенно свыклись с ним, пусть правит. Всё равно ведь не страна, а утешительный приз. Чтоб дескать, русский медведь не сильно злобился за рост натовского кита, отдадим ему украинскую ярочку. Потому удержался Скот, ещё глубже вогнал когти свои в страну и лишний раз уверился в своей непреходящести. Века пройдут, а я тут сидеть буду и людишек щёлкать! Коли останутся, а коли нет, так китайцев завезём и прочую быстро плодящуюся народность.
Тут на тебе - герой. И уж про столетия речи нет, хоть бы день простоять и ночь продержаться. Да каверзу победную выдумать. Покушал Жаба младенчиков, чтоб мозги хорошо работали и глаза свои ледяные закрыл для умственного сосредоточения. Хоть и много за свою жизнь голов перещёлкал, мозги центнерами жрал, однако на собственных это не сказалось. Когда сильно думал, так аж скрипело в голове и лоб очень грелся. Чуть ли не до ожогов дело дошло, а толку никакого. Герой всё ближе. Оно, конечно, два самолёта под парами стоят, с атомными бомбами, скромными подарками российского собрата. Запустить их и пусть. Хоть пары областей не станет, так их в стране больше двух десятков, хватит. Однако боязно Жабе приказ отдавать. Бомбы те его слабость. Последний шаг. Если уж к ним прибегнет, значит своих сил не осталось. Это для системы плохой признак. Лучше бы самому с героем разделаться, чтоб у кого и были мыслишки, так испугались бы. Сомнений в его силе быть не должно и точка.
Чтобы зря голову не сушить и так видно, что без толку, Жаба вызвал в кабинет помощников и приказал поискать в Интернете ответ на вопрос, как победить Героя. О всезнании сети был наслышан и надеялся на помощь. Потом потребовал доклада не обнаружен ли Тугарин и его корни. Мысль была такая, что найти геройскую маму или жену с детьми да и прищемить, чтоб героя к ногтю. Может и решат дело полюбовно.
Только оказалось, что на поверхности корней и нет. Домик в Лебедине нашли, соседей расспросили и оказалось, что корни Тугаринские уходят глубоко в украинскую землю. Лет тридцать назад вышел он из почвы маленьким, но уже взрослым, сразу стал себе жилище строить, соблюдая на лице серьёзность. К нему было участковый пришёл, требовать документов и прописки, но посмотрел в глаза человечка, замолчал и убыл безвозвратно. А Тугарин скоро вселился в домишко, завёл гусей своих знаменитых, у которых от идейности вкус мяса улучшался, и тем добывал себе на жизнь пропитание. Рос, говорили люди, что вырастет он небывалой величины, так что будет затылком упираться в небо, мордой возиться в облаках и это при том, что ноги тугаринские, под необычайной тяжестью его, по колено уйдут в землю и пустят там корни.
В Лебедине такому бы не удивились, так как край то былинный, но достиг Туграрин среднего мужского роста и далее только каменел, тогда ещё для неизвестных последствий. Пытались жабьи ищейки насчёт баб геройских определиться, но с бабами у Тугарина были только несчастные случаи из-за безмерной его половой силы и семени в виде стеклянных кусочков уверенности.
Не обнаружив явных корней Тугаринских, ищейки на всякий случай отправили население лебединское в Конотоп, а городок сожгли. И в назидание прочим городам, чтоб знали как героя лелеять, и в надежде, что вдруг таким макаром тайные корни перешибут. Рассыпались по стране искать сотрясателя режима. Награда была назначена самая огромная, но долго найти не могли, потому что на Донбассе и не искали. Это ж оплот президентский, там все его правые руки из донецкого клана обитают. Деньги выплачивают, голосование обеспечивают, население тише воды, ниже травы содержат. Какие уж там герои. Поэтому шёл себе Тугарин спокойно, нёс на плече меч и встречными воспринимался, как простой металлический вор. На бутылку не хватило, вот и прёт мужик железяку в утиль.
Жабе между тем доложили, что найдено в Интернете множество методов победы на Героем, но большей частью абстрактные. Подлость, обман, подкуп, отравление, прочее. И только в третьем десятке обнаружил Жаба любопытное. Что герой мигом свой героизм теряет, если им посрать. Выкаканный герой и ломанного гроша не стоит, превращаясь в обыденного человека. Две крайности есть: герой и говно. Если первому побыть вторым, то чмяк и нет больше героического содержания. Был герой, стал человек. А уж с человеком то легко разобраться. Обрадовался Жаба свету в конце туннеля, помощников тут же слямзил, что не было свидетелей его слабости. Он сам царь коварства и повелитель подлостей, даром ему интернет не нужен.
Хоть был Жаба не скор разумом, но сообразил, что для того чтобы героем покакать, предварительно нужно его съесть. И это была трудность, хотя и меньшая, чем победить. Целые сутки думал Жаба, пока не сотряс резиденцию свою радостным воплем, ознаменовавшим переполняющее ликование зла. От этого крика жители окрестных кварталов попадали на пол, спрашивая себя, что ещё за безобразия придумало чудовище, раз так обрадовалось. Их головы заболели от тягостных предчувствий. Но вскоре киевляне почувствовали сотрясания земли и облегчённо вздохнули. Жаба ускакал творить злодеяния в другие края.
Жаба мчал к Каневу. Жабий нюх подсказывал ему, что герой не применёт пройти мимо могилы Тарасу. Даже если будет идти с севера, всё равно зайдёт поклониться Кобзарю. И тут бы его можно съесть.
Тугарин действительно шёл в сторону могилы Кобзаря. Украинский герой не может пройти мимо, украинский герой должен напиться днепровской воды перед решающей битвой, посмотреть на родные чернозёмы, увидеть маковки церквей, перекреститься, снять меч с плеча. Замахнуться и дрожи Жаба.
Тугарин шёл не останавливаясь на отдых или сон, Тугарин спешил. Где-то там, за полями сходящимися с небом, ждала его росистая Юлия Владимировна, фруктовый сахар в клубничной оправе. Жила она в Киеве, недалеко от логова чудовища, но ничуть не боялась его бесчинств, подымала голос против и смеялась, когда другие седели от страха, при виде алчущих клыков Жабы. Она пела песню свободы для своей страны и многие предрекали ей участь Орлеанской девы. Только костёр должен был состоять не из дров, а из струи голубого газа, добытого в туркменских пустынях. Веяния времени. Они и помешали отправить Тимошенко на костёр, всё-таки третье тысячелетие. Неизвестно чем оно кончиться, но жечь людей пока что нельзя. Потому Юлия Владимировна мозолила жабе глаза, подтверждая, что от чудовища есть единственная защита - известность в мире. Не всегда, но действовало.
(Случилось со мной небывалое. Освободился я. То был будто пёс на цепи желудка своего, а сейчас птах белокрылый в полёте. Нежданно случилось. Вчера нашёл я на свалке три банки тушёнки свиной. Редкое такое бывает, я и допался. Сожрал всё мясо, потом жир сверху затолкал и думал, что уж надолго наелся. Пошёл в нору свою поспать, по дороге, как хряснет чего-то во мне и посыпалось по ногам. Присмотрелся, а оно оказалось, что высыпались из меня всякие кишки. Видать очень уж тяжелая пища была, вот и не выдержало гнилое нутро, обрушилось и вывалилось задницей. И желудок и печень, требуха всякая. Сперва хотел обратно вставить, а потом думай, зачем же? Чтоб потом опять от голода выть? Нетушки, желаю украинского праздника в свободе дожидаться. Собрал я внутренности и закопал в землю, чтоб собаки не достали. Только проверил, что сердца там не было, без сердца человеку нельзя.
Теперь вот существую налегке и хорошо. Называют меня Потрошенком и завидуют. А я жду. Битвы жду, когда сокрушит Герой Жабу. Часто сниться, как идёт он к Киеву, уже б и дойти должен, а вестей про битву всё нет. Только я не расстраиваюсь. Будет битва и будет праздник! Как освободился я от требухи, так освободиться Украина от Жабы. И хорошо станет!)
Тугарин истреблял километры, прошёл мимо реки Роси, откуда пошли мы, и Канев был уже недалеко. Омыть тело в украинской реке, поклониться главной украинской могиле и идти к матери городов русских, где обитает Злодей и украинская Дева. Украинский герой пребывал в сердце украинской земле и было тут тесно от памятных мест. Как вдруг увидел Тугарин пред собой развёрзшуюся пропасть. Бездонную и безбрежную. Будто высохшее море или вывернутые вовнутрь горы. Рядом был Днепр и Тугарин испугался, как бы пропасть сия не поглотила реку. А без Днепра не будет Украины, потому что это хребет страны. Засыпать бы чем, но Тугарин спешил и решил, что Жаба опасней пропасти. Хотел обойти препятствие или вызвать подопечного гуся, чтоб перелететь, но тут услышал Тугарин плач детей. Малых и невинных, каких только и жрал Жаба, мировая грязь, говневой метеорит из безвоздушного пространства.
Тугарин остановился. Впереди была Юлия Владимировна, политическая роза и оппозиционный пион, впереди было украинское спасение, избавление родины и возобновление народа. Но здесь плакали дети. И покинуть их Тугарин не мог, поскольку был герой. Перекрестился, шагнул в пропасть и завертел мечом, чтобы не грохнуть камнем вниз, а медленно опуститься, вроде бронированного вертолёта. Чтоб детей не ушибить. Рассекая со свистом воздух Тугарин спускался всё ниже, осматривая бугристые и слюнявые стены пропасти, когда вдруг стало очень быстро темнеть. Успел только глянуть вверх, а там корявые зубы сомкнулись на солнце и стало темно. Потом шумно. Регот вперемежку с воем. Жаба праздновала свою победу, герой попал в ловушку, будет переварен и выкакан. Даже если останется жить, то станет обычным человеком. Достаточно на него наступить, растереть и нет его. Нет и не было. Уж документики подчистят, так что никаких доказательств геройского бытия.
Жаба заворочал своими огромными челюстями и зубы, подкреплённые железобетоном, сомкнулись на Тугарине, стремясь разгрызть его, истолочь в пыль, сжевать. Летели искры, зубы чудовища стонали, но герой был слишком крепок для зуб чудовища, привыкших к человеческой кашке. А герой он из другого теста, настоящий украинский герой, твердостью своей неимоверной обязанный мягкой украинской земле. Смеялся Тугарин, глядя на то, как старается Жаба да толку нет.
-Скрежечи пакость, ломай зубы свои смертносные, дави на челюсть лапами, вымазанными по локоть в кровь! Нет тебе силы раскусить украинский орех!
Чудовище то ли услышал это, то ли сам понял и своим огромным шершавым языком вытолкнул Тугарин из зубов. Не мытьем, так катаньем, но Жаба было уверен в своей победе. Переварит. Сжал челюсти и заскакал к Киеву, чтобы в зловонном своём гнезде на Банковой, средь костей и праха ждать, пока нутро чудовища сгложет геройскую сущность.
Тугарин оказался в тёмном, смрадном и полном слизи внутреннем мире Жабы. И тут же на него хлынули потоки разнообразной слюни. Слюна из подчелюстных желез должна была разъесть характер, слюна из язычных желез должна была вычистить любовь к Родине, слюна околоушных желез должна была уничтожить память. Только после такой очистки жертвы шли дальше. Жаба берёг свои внутренности. И многие прямо тут таяли безвозвратно. Потому что слюны по колено, слюны по пояс, слюны по грудь и вот Тугарин плывет, взмахивая одной рукой, а второй держа меч. Твердое и черное нёбо над ним, гулкие вопли чудовищной радости. Жаба думал, что победил, ведь никто ещё не выбирался из его пасти. Самые смелые, попав в эту тяжёлую темень, ломались будто сухие прутики, даже не думая бороться и смиряясь с позорной гибелью.
Герой был не таков. Он сообразил, что попал в пасть к Жабе и вместо отчаяния обрадовался. Всё равно как биться, снаружи или внутри, главное, что Враг предстал. Да ещё в этих местах, где текут Рось и Днепр, где рядом Тарасова могила и Киев. Тут должно было состояться Великой битве и сокрушению кровососущих и человекоедящих. Тугарин плыл к небно-язычной дуге, он хотел попасть в дыхательные пути, искромсать лёгкие, прорезать диафрагму, сокрушить бронхи, чтобы смрадное дыхание Жабы не оскверняло больше украинского воздуха.
Но тут разверзлась жабья глотка и провалился Тугарин вниз, вместе со слюной и полуразложившимися кусками прежних жертв Злодея. Летел по глотке, выставив вперёд меч, как вдруг нечто схватило его. Огромное кольцо, населённое оппофагами, жучками с человеческим обличьем и удостоверениями СБУ, которые должны были выедать в кучмовских жертвах всякую оппозиционность, чтобы, не дай бог, не травмировала она внутренности Верховного Гавнокомандующего. Оппофаги живо принялись за дело, в темноте их было не разглядеть, но им темнота была привычна, как самое рабочее время, на свету то действовать не любили. Метались вокруг спелёнатого лимфатическим кольцом Тугарина и щёлкали своими отточенными зубами, пытаясь выесть всё хоть мало-мальски антипрезидентское. Были голодны, потому что мало им доставалось пищи, люди уже после слюни приходили очищенные. А тут на тебе, кусок оппозиционности прибыл, причем не благоприобретенной после обиды на слабую награду за щедрые жополизания, а врожденной, кондовой, подсознательной.
-Налетай ребята, уж оскоромимся!
Да только всё зря, потому что не по зубам им была эта оппозиционность. Привыкли они жрать мягкотелую оппозицию, которая стала таковой из-за недовольства в раздаче кусков. Тонкая корочка оппозиции, протереть тряпочкой и готов к употреблению. Тут же был камень антипрезидентства, о которой ломались зубы и даже кольцо устало жать. Оппофаги хотели бы позвонить в мозг Жабе и доложить о ситуации, но по причине архаичности происхождения, нутро Жабы не было телефонизировано. Электричество и то недавно провели, использовав на это транш МВФ. Следующей на очереди была внутренняя канализация.
Пока же алкали, метались, щелкали зубами и сокрушенно повизгивали, будто щенки возле коровьей голяшки. Наконец устали и понадеялись, что потом уберется тугаринская оппозиционность. Ведь путь в Кучмовский желудок лежал через несколько уровней очистки, чтоб для усвоения поступало нежнейшее мяско, полное благовейного ужаса, раболепия и прочих излюбленных пряностей Жабы.
Ослабшее кольцо разжалось и Тугарин полетел дальше, успев по пути рубануть нёбные миндалины и миновав грушевидный карман, где Пакостник сохранял своих временно ненужных клевретов. Скажем, проворуется кто-то аж до скандала на Западе или кровавых дел натворит, так что не отмажешь, глотал такого деятеля Жаба и направлял в карман, где они натаскивались в подлостях друг с другом. А когда надо, обычно ближе к выборам, то отрыгивал сиих псов, с мордами в крови, и брались они с жаром за любимое своё ремесло: злодеяния.
Тугарин падал сквозь густую ткань из вони и стонов, когда увидел в темноте небольшое, стремительно нараставшее светлое пятнышко. Вскоре герой влетел в хорошо освещенную пещеру с поперечно-полосатой облицовкой, густо покрытой красными надписями. Падение почти прекратилось и Тугарин стал читать их, надеясь обнаружить там советы по истреблению Жабы. Но вместо этого обнаружил обильные восхваления Подонка. В стихах, в прозе, в поэмах и даже рисунках. Жаба с короной, Мерзавец с нимбом, Людоед восходит на небеса, Подлец благодетельствует подданных. Чем дальше, тем градус верноподданства увеличивался, доходя до благодарностей за верное наказание. Все надписи были сделаны кровью, вряд ли, чтобы у всех жертв вдруг оказалась с собой красная краска. Измученные, уже почти мёртвые люди, опускали пальцы в свои раны и выводили панегирики Злодею. Тугарин хотел стереть эти следы позора, но кровь въелась в стены. А тупить свой меч Тугарин не стал. Бросил читать и шёл себе вниз, ища глазами выхода.
Увидел маленькое окошко, почти закрытое толстыми металлическими прутьями. Герой не знал, что это было
Очко президента
А средь людей ходила благородная легенда о том, что как не жесток Жаба, как не смертоносен его организм, но надежда есть. Надежда на то самое окошко. Иногда Жаба спускается в собственные глубины и смотрит за жертвами. И если увидит удовлетворительную глубину раскаянья, если поверит тому, что человек окстился и прозрел, тогда простит и спасёт. Бывает такое редко, очень редко, но люди пересказывали друг другу чудесные случаи избавления. Когда люди понимали, что совершили страшный грех, осмелились идти против отца народа, попрали его заботу и доброту, возгордились и отринули жизнь полную гражданского смирения и припадания к ступням начальства. Они виноваты, кругом виноваты и мудрейший, гарант всего и столп правосудия, сделал правильно, что сокрушил их. Втоптать в землю, истереть в мелкий порошок, сжечь и рассеять прах, они были достойны гораздо больших наказаний и понимали справедливость их, когда с нёба падала слюня и они мылись в ней, очищаясь от лишних мыслей. Потом сохли в глотке и освобождались от опасных наростов в лимфатическом узле. Попадали в пищевод совсем чистые и правильные. Впереди была смерть, может быть её предчувствие бы портило их, заставляя отчаиваться и говорить чепуху, портя вкусовые качества мяса. Но вместе со смертью было и окно. Шанс.
Вдруг Жаба сидит сейчас и смотрит, есть ли кто достойный спасения. Есть, есть, я! Докажу, я исправился! Люди царапали себе руки, разбивали головы, лишь бы текла кровь, лишь бы написать "Леонид Данилович - короли!", "Жаба - бог", "О Президент, вы наше счастье!", "За то, что жил я в эпоху Жабы, благодарю тебя судьба!". Они кричали хвалебные речи, пели гимны, расшифровывали президентскую фамилию, как Красавец, Умный, Чудный, Милый, Атец! Они не просили пощады, понимая, что не достойны, они надрывно кричали о своей любви к нему, сокрушались, что посвятили свои жизни не возвеличиванию Величайшего, а какой-то чепухе, не стоявшей даже остриженного когтика с лап Жабы. Наш ПРЕЗИДЕНТ (все буквы большие и то это лишь тень его величества)! Казни нас, топчи, уничтожай, нас мерзких, нас убогих, нас не заметивших твоё величие, нас, закрывших глаза, пред твоим солнечным светом. Нет нам соизмеримого наказания, нет нам должного отомщения! Не простить грех! И великое милосердие твоё в том, что прекратил ты наш жизненный путь и отправил во смерть, отец-благодетель! Где твои ноги, чтобы поцеловать их, где твои руки, чтобы лобызать их, где твои образы, чтобы поклонятся! Языки мужчин сворачивались в трубочки, чтобы лизать огнедышащий президентский анус, влагалища женщин переполнялись страстной слизью, заведомо безнадёжно предвкушая жабий ***, дети просто плакали.
Никто не смотрел на окно, на эту маленькую зарешёченную дыру. Они вовсе не играют, не притворяются перед очком президента, они искренни и правдивы. И знают, что за толстыми прутьями может никого не быть. Чаще всего там никого не бывает, ведь президент спускается туда очень редко, не каждый же день разбрасывать алмазы из сокровищницы справедливости. Но может быть именно в этот день, именно в этот миг, когда они понуро идут по ярко освещенному пищеводу президента, он сидит возле окна и отбирает исправившихся. Почему он не может там сидеть?
Бывали глубоко заблудшие, которые отказывались верить в окошко, но все понимали, что это слабость. Они не хотели надеяться, чтобы потом не разочаровываться. Таких не любили и убивали, особенно если заблудшие говорили плохое о Жабе. Разрывали на куски, подонков, неспособных к исправлению, выстраивались в стройные колонны и маршировали вперёд, хором восхваляя Посланца небес.
Окошко, маленькое окошко среди мышечных стен, проход для президентской милости. Пока оно было впереди, была надежда. Беспочвенная и пышная, как мечты лентяя. Люди вспоминали слышанные истории о спасениях, что избранные уходили из пищевода по огненной лестницы, в новую осмысленную жизнь. Обычно их потом назначили председателями избирательных комиссий. Место уважаемое и небезхлебное.
Метр за метром по освещённому коридору. Председатель комиссии. Очень даже может быть. Украина то страна резкая, сегодня в говне, завтра на троне. Потом послезавтра, но это потом. Понятно, что не в рай выйдут, а в жизнь, со всеми её трудностями и проблемами. Готовы, ко всему готовы, потому что поняли и теперь против абсолюта не пойдут. Только бы выбраться. Окошко. Не смотреть, чтоб не было сомнений в искренности. Заметит, как же не заметить, если весь в крови от покаяния, с глаз потоки слёз, лицо искажено поздним пониманием собственной неправоты.
Окно оставалось позади. И ничего. Совсем ничего. Ни огненных лестниц, ни громовых слов о прощении. Строй рассыпался и люди падали, без сил и желаний. Мало кто пытался ругаться, остальные чувствовали приближение смерти. И думали как же так? Ведь старались, ведь даже сами поверили! И нет спасения. Неужели президента не было около окна? Какая же несправедливость! Некоторые пробовали вернуться, чтоб снова пройти перед окном. Но зря. Пищевод был с односторонним движением и снова увидеть окно было не суждено.
Тугарин ничего такого не слышал, потому пиетета пред окном не имел. Даже если рассказали ему об очке президента, то не поверил. Милосердие - широкое чувство, как бы оно пролезло сквозь эти толстые прутья. Герой подпрыгнул и ударил по окну мечом, надеясь найти выход. Окно упало, обнаружив под собой глухую стену. Тугарин пошёл дальше, не знаю что сокрушил один из мифов о Чудовище.
(Жду вестей я о Герое. Давно жду и только сейчас понял, что жду слов. Кто-то придёт и скажет о Герое, а я буду улыбаться, еле удерживаясь от хохота, который может развалить моё гнилое тело. Слова изменят меня, слова дадут мне силу. Значит они не пусты! Значит не зря, слово за словом пишу я о Герое! Может кого-то изменит моя добрая весть, может кому-то даст сил!
Зря я ругал вас слова. Разве будем винить лошадь в том, что оставил хозяин её и сам впрягся в плуг? Глуп хозяин. Или очень умён, но вины лошади в его трудах нет. Так и слова. Мы отделили слова от дел, мы захотели лишить их наполнением, мы выбрали их пустые и лёгкие, которыми можно бросаться и не жалеть. Но следом за словами стали пусты и мы. Повторили мы падение слов и как пустили в язык ложь, так и покорились Жабе.
И кажется мне, что не спроста так. Что как повторяет человек судьбу слов своих, так повторяет народ судьбу языка своего. И если началось оскудение языка, если меньше становиться слов, то начинается следом и оскудение народа. И доходит до того, как живут соседи мои по свалке, кои вместе с обличьем человеческим потеряли и речь. Теперь изъясняются всё больше вскриками да тычками. Был бы и я такой, но удержался. Думал, что благодаря ненависти своей к Жабе, благодаря тому, что жду неустанно Героя. Но теперь то понимаю, что словам благодаря. Ведь словесно я понял, словесно цель поставил и словесно выполнял. Можно сказать, что и держусь словесно. Словом взбадриваюсь, словом укрепляюсь, словом печалюсь, словом надеюсь и словом ожидаю я Героя.
Иногда становиться страшно мне, что падут слава мои, будто зерно на асфальт и сметены будут дождём времени и пропадут бесследно. Становится мне тяжело и темно. Но говорю я себе, что не пропадают просто так слова. То, что сказано, сотворено и не может кануть в пустоту. Есть слово и не менее оно действительно, чем дело. И так бывает, что слово становиться делом. Мои слова, что выцарапываю вёртким карандашом, это дело. Недоступны мне, калеке беспалому и потрошенному, никакие дела, кроме этого. И разве производить слова не дело?
Скажут мне, что мало сказать, нужно претворить в жизнь. Знаю. И тужусь, но будто мышь я, упавшая в ванну. Гладки стены и высоки, сколько не разбегаюсь я, но скатываюсь вниз. Не претворить мне слов своих. И плачу и тоскую из-за этого я, жду Героя я. Он лишь один может сокрушить Жабу. Один лишь он может наполнить слова мои содержанием, чтобы не были они сотрясанием воздуха, но стали Словом.
Приди Герой, приди и осуществи. Дрожи Жаба. )
Тугарин продолжал своё путешествие по президентским внутренностям. Вскоре яркий свет сменился полумраком, наполняемым мерным шумом, берущимся неизвестно откуда. Вошёл в большой зал полулунной формы. Тугарин всмотрелся и увидел длинные столы, возле них стояли богатыри с топорами и рубали человеческие тела порционными кусками. Молчание, звуки отточенных ударов, расходящаяся плоть, охи трощимых костей, всхлипы мяса, падающего в корзины.
-Как пройти в мозг?
Тугарин хотел пробраться в голову к Чудовищу, чтобы совершить там полную диверсию, всё сокрушить, потом выколоть глаз и выйти из уже бездыханного тела Жабы, на освободившуюся Украинскую землю.
Несколько мясников оставили топоры на столе и направились к герою, протягивая свои толстые руки. Они видели в нем испорченную порцию и хотели навести порядок. Тугарин разрубил их всех напополам, благо меч легко проходил сальное тело, не обнаруживая при этом костей.
-Где мозг?
-Мы не знаем, головы разделывают дальше.
Туши погибших уже лежали на столе и хлюпали под топорами. Тугарин прошёл вдоль столов, держа меч наготове. Упёрся в дверь и постучал. Оттуда спросили "Готово?". Тугарин не знал хитрости, не хотел обманывать, но подумал, что спрашивают его. Потому ответил: -Готов!
Дверь открылась и оттуда высунулся Морчук, привратник кучмовского пищеварения, главный человек жабьих внутренностей, следивший, чтоб в 12-перстную кишку президента поступала только пища нужного качества.
-Где?
Тугарин взял существо за жабры и припёр к стене.
-Где дорога в мозг?
Морчук привык, что он во внутренностях начальник, а потому грубому обращению возмутился и прохрипел:
-Не скажу!
Потом хотел звать стражу, но Тугарин отрубил ему голову. Впрочем это не помогло, потому что единственную свою извилину Морчук держал под мошонкой и мог разговаривать задницей. Ею же завыл, будто сирена. Пришлось герою возиться с измельчением сего мужа, прекрасного птенца благородного гнезда КГБ. Измельчать было трудно, потому что кагэбэшников делали на секретной фабрике из космических материалов, благодаря чему срок службы увеличивался. А если подшить к телу мозги обезьяны, чтоб меньше пили, так люди делали большие карьеры и получали звёзды, вплоть до кремлёвских. С одного Морчука снять можно было звёзд килограмма на три, но Тугарин спешил.
Спасти детей и убить Жабу. А потом к Юлии Владимировне, нежному цветочку, парному молоку с вареньем, капельке росы в переливах солнечного света. И пусть она какает, ничего в этом зазорного нет, главное чтоб руки мыла. А она моет, непременно хвойным мылом, после которого руки так приятно пахнут, будто идёшь по лесу или Новый год. В день, когда Жаба будет сокрушён, начнётся новая жизнь. Богатая украинская земля станет давать невиданные урожаи, а люди забудут о пороках и приступят к труду.
Тугарин увлёкся мечтами, не замечая перешёл поток красноватой желчи и стал падать. Впереди увидел жернова огромной мясорубки, которая должна была окончательно всё перемолоть и расщепить. Герой засмеялся.
-Не про вашу честь тело украинского жениха! Предназначено оно лишь для украинской невесты, сусальной Юлии Владимировны, чистой, как самое чистое, Юлии Владимировны!
И действительно, как не скрежетала махина, а подавилась и выплюнула в зал, где перемолоченную мякоть грузили в мешки и разносили во все концы мерзкого жабьего тела. Тугарин присмотрелся где мешки в сторону головы, вытрусил один из них и залез. Замысел был такой, чтобы пробраться к Жабе в мозг и всё там уничтожить. А потом вылезть через ухо и продолжить путь к неизведанной любимой. Мешок с Тугариным погрузили на разбитый грузовик и повезли по ухабистой дороге, каковой являются вены пожилого существа, ведущего нездоровый образ жизни.
Везли долго, потому что Жаба был огромен в своих злодеяниях. Когда выгрузили, Тугарин вылез из мешка, но к удивлению своему мозгов не обнаружил. То есть даже плохих. Не было мозгов. Понял, что не туда попал. Без мозгов столько лет измываться над страной нельзя, хоть какое-то соображение должно быть. Когда запахло. По характерному запаху Тугарин понял, что оказался в яйцах. И судя по всему, Жаба их давно не мыл.
Тугарин не расстроился. Раз попал в гениталии, нужно было сделать так, чтобы Жаба не дала потомства. Чтобы ни под каким видом не попало больше его семя в землю, а потом, хоть даже через сотни или тысячи лет, не выросло в очередную опухоль на украинском теле. Мало срубить бурьян, нужно выволочь на жаркое солнце мести его корни, чтобы никогда после не взметнул он свою вредную зелень к небу. Ходил по коридорам, заглядывал в комнаты, но всюду было тихо и пусто. Только в одном месте встретил нескольких хвостатых, но они были так стары, что едва вздыхали, потому опасаться было нечего.
По всему выходило, что Жаба был импотентом. Хладнокровный от рождения, он находил радость лишь в убийстве и человекоядении. И женщин любил исключительно гастрономически. Сам смерть, он не был способен давать жизнь. Может боялся, что детишки подрастут и скушают папочку, как то не раз бывало в беспросветной греческой мифологии, но факт оставался фактом - потомства у Жабы быть не могло.
Тугарин порадовался этому открытию и вернулся к мешкам. Надписи "мозги" не было. Как не было и мешков на сердце. А в других органах Тугарин не был уверен, что сокрушишь их и помрёт Негодяй. Только сердце да мозги гарантировали смерть. И Тугарин пошёл пешком. Возле пупка встретил людей. Они сидели вокруг небольшого костра и рассуждали о прогрессе.
-Он есть, он обязательно есть.
-Конечно есть. Всё развивается, дикость постепенно отступает, уступая дорогу свету научных достижений!
-Как ни крути, а Интернет победит диктатуру.
-И рыночные отношения исправят Жабу.
-Конечно. Эволюция такая штука, против неё не попрёшь.
-Эволюция, это как танковая армия - не остановить!
-Хочешь - не хочешь, возьмёт тебя и потянет.
-Конечно! Раньше бы уже воронки ездили, да стенки пользовали, а сейчас ведётся диалог с оппозицией.
-Людей то ест, но прошу заметить, что без прежнего торжества.
-Совсем без торжества, даже с некоторой стыдливостью. Эдак слямзит человека и виновато улыбается, оглядываясь по сторонам.
-Чувство стыда уже есть. Потом он поймёт, что это неправильно и всё станет на свои места.
-Прогресс. Ведь ещё пять лет назад кушал и хохотал, а сейчас смущается.
-Европа постепенно проникает в нас и этому просто невозможно противится!
-Ещё лет десять и каждый съеденный человек будет вызывать у Леонида Даниловича целую бурю нравственных мук!
-Несомненно.
-И не нужно никаких революций, не нужно бунтов и противостояний!
-Главное гармония. Нужно слиться с жизнью, плыть по течению и нам непременно встретиться пристань по названию "Европа".
-Не знаете, как пройти в голову или к сердцу Жабы?
Люди удивлённо воззрились на Героя.
-Вы что антижабист?
-Я Тугарин.
-Тогда зачем акцентировать внимание именно на жабности, разве у президента нет других качеств?
-И вообще, жабы полезные животные, они истребляют комаров.
-Зачем вам меч. Вы случайно не бунтовщик?
При этих словах люди отшатнулись от Тугарина.
-Я сын и жених. Мать моя украинская земля, невеста моя розовопятая Юлия Владимировна, с пчелиной талией Юлия Владимировна, носит она мёд удовольствий в соты ожидания и когда приду я, то затеем мы качать мёд и будет нам сладко и будет нам сытно!
-А что вам нужно от президента?
-Смерть. Чудовище должно погибнуть.
-Почему?
-Оно камень на шее и непосильный груз. Когда тяжестью своих безобразий наваливается оно на страну, то земля сжимается и оседает, превращаясь в бесплодный камень. Каждый шаг Жабы вдавливает землю, каждое движение Чудовища удаляет Украину от неба. Скоро черной тучей, вечной ночью, зловонным саваном накроет Жаба страну и забудем мы про солнце и небо, перестанем подымать головы, согнёмся под ярмом и будет смотреть лишь себе под ноги. Даже когда будем умирать. Потеряем человеческое обличье, превратимся в скотов, а потом в живых трупов. Жаба - ворота на пути к спасению, ворота обитые шкурами жертв. Снести ворота и проснуться, чтобы Жаба стал страшным сном, а не был черной былью.
Люди злобно смотрели на Тугарина.
-Ты рассуждаешь очень примитивно. А мир не прост. И нет однозначных рецептов.
-Лекарство может оказаться ядом, твои благие намерения приведут страну в ад.
-Что такое Украина без Жабы? Он крепко держит её, не даёт распасться, проводит реформы, пусть и не быстро. Жизнь налаживается. Побывай в Киеве и ты увидишь, что это почти Европа.
-Потому что Жаба там срёт. Жаба жрёт всю страну, а срёт в одном месте. И там становиться обманчиво сытно.
-Постепенно он засрёт всю страну и всюду будет Европа.
-Здесь будет кладбище, здесь будет царить смерть, потому что он сожрёт всех и ничего не оставит.
-Ты дик и не понимаешь логики исторического процесса.
-Нельзя сокрушать горы, потому что падая они задавят собой многих.
-Жаба гора. Никто не говорит, что гора золота, но масштаб есть масштаб. Опасно валить горы.
-Его оскаленный рот в крови моего народа, его когтистые лапы превращают мою землю в пустыню! Жаба знает только убийство и не может жить иначе. Жаба может примерять маски, но крики жертв и хруст гостей всегда будут с ним. Так есть! Уходите отсюда, потому что скоро будет сокрушён Пакостник, разрублен на тысячи кусков и сожжён, как нечистое.
-Куда нам идти?
-Нам нужно кормить семьи!
-Мы работаем здесь по специальности, обеспечиваем процесс.
-Вы слуги смерти.
-Но нам нужно жить!
Тугарин не знал, что им сказать. Он был рождён, чтобы сокрушить Жабу и спасти Украину, а не дать ответ на все вопросы.
-Я уничтожу его. Не станет Жабы и пропадут его отражения в нас.
Тугарин пошёл дальше, а люди долго кричали ему вслед, чтоб вернулся и не втягивался в смертельную авантюру. Жаба был их хлеб, они кривились, но ели. Они были взрослыми людьми и хорошо понимали, что в жизни часто бывает так, что говно является хлебом. А деньги не пахнут. Особенно если жить в туалете.
Люди пытались сообщить в мозг Жабе, что опасность идёт к голове, но центр безнадёжно молчал. Жаба надрался детской крови и опьянённый думал, что теперь даже если герой и выйдет, то мало того, что он будет выканан, так ещё и замазан кровью жертв. От этого не отмоешься! Жаба хохотал, закрывая лапами пасть и чувствовал в животе некоторую тяжесть. Он впервые в жизни слопал героя и теперь ему казалось, что не велик подвиг. Плотоядно посматривал на карту с Украиной и глотал слюню. Теперь можно развернуться вовсю, теперь он устроит этой суке разгон. Ишь, героя выродила, вздыбиться попыталась. Да за такое по голове! Рвать и метать, живого места не оставить, на кусочки! На жирненькие человеческие кусочки, чтоб уставали жевать челюсти, чтобы отрыгивать и пердеть от переедания! Уж будет!
Похабно улыбался и не знал, что Тугарин уже идёт по шее. Прямо в голову. Там надёжней можно будет Мерзавца сокрушить. Сердце разрубишь, так ведь и жить останется, привычен то к бессердечию. А уж если в голове шороху навести, так издохнет Жаба.
Встретилась развилка. Знай Тугарин человеческое строение, то пошёл бы налево и достиг злопротивного кучмовского мозга, но герой то прикинул, что идёт путём правым и туда же свернул. И так получилось, что вскоре оказался он в президентском носу. И засушенные связки тамошних коз принял за извилины. Взмахнул мечом и давай сечь их, легко дорубываясь до жабьих телес. Жаба почуял зуд в носу и хотел там поковыряться, чтоб унять орган, но зуд был столь пронзителен, что Жаба со всей силы чихнул. И под напором воздушных масс вылетел из носа Жабы герой и полетел на большой скорости в даль украинских просторов, выставив вперёд сохранённый меч.
Никто и подумать не мог, что этим чихом Жаба едва не перевесил чашу весов в свою пользу, но о том позже.