Очередной авторитет
Стою в очереди. Отдел – колбасно-сырно-молочный. Женщина передо мной долго и въедливо перебирает продукты: то ей не так, то ей не эдак. Не, я понимаю, что «песни у людей разные, а моя одна на века», но нельзя же быть таким многогранным пожирателем хлеба насущного!
– ... и колбасы... – дама бесцеремонно отодвинула меня в сторону (я загораживал собой витрину с колбасой).
– Какой Вам? – продавщица, симпатичная полненькая брюнетка, почти спокойно приоткрыла дверцу холодильника, ждёт ответа.
– ...ну-у, э-э, вон... нет, вот эту...
– Какую – эту?
– ...посвежее которая...
Продавщица – терпеливо:
– Колбасу вчера завезли...
– Тогда давайте «Венскую»... или «Краковскую».
– Так какую Вам?
Пока тётка консультировалась в уме с желудком, решая гастрономическую задачу, прискакал черт искушения и толкнул меня под руку, вернее – дернул за язык. Склонившись к теткиной голове и покрывая ментоловой изморозью серьгу в ее ухе, я доверительно шепнул:
– Берите «Одесскую», она свежее.
– Почему это? – подняла на меня глаза женщина.
– Одесса ближе. А та, – я ткнул большим пальцем за спину, – пока из Вены довезли, могла испортиться.
И тётка послушалась!!
Хороший вкус
Дошла и моя очередь отовариваться. Человек я неприхотливый, мне много не надо, о чем я прямо и сказал продавщице:
– Мне только колбасы, тоже той... посвежее.
Брюнетка улыбнулась, достала из витрины-холодильника палку копченой «Одесской», положила на разделочную доску, занесла над ней нож, вопросительно взглянула на меня:
– Сколько?
Я глянул, как она обхватила ладонью колбасу, слегка помахивая над ней огромным ножом, внутренне содрогнулся, пожал плечами:
– Не знаю... – поднял правую руку ладонью кверху, положил два пальца левой ладони на запястье, – примерно, столько...
На секунду задумался, сдвинул пальцы выше по предплечью:
– Или... столько? А-а, – я махнул рукой, – короче, на Ваш вкус...
Продавщица стрельнула глазами на меня, вдоль очереди, зарозовев ямочками, опустила голову:
– Берите всю...
«Китикэт»
Следующий отдел с фруктами-овощами и кошачьей едой. На полке видны только одинаковые зеленоватые пакеты с рисунком тупоголовой серой кошки. Продавщица – далеко за ...цать, с худым длинным лицом и брезгливым выражением на оном.
– Здравствуйте. «Китикэт», пожалуйста.
– Какой Вам? – недовольно бросила она мне.
Стараясь изобразить на морде такое же выражение, как у продавщицы, я достал из пакета «Одесскую», показал ей, прогнусавил с ударением на первом слове:
– Себе я купил колбасы, а «Китикэт» беру для кошки.
На всякого мудреца довольно простоты.
Отдел с компьютерными дисками в супер-шопе находился в самом конце длиннющего прохода между прилавками. Продавщица, девочка лет восемнадцати-девятнадцати, отгороженная от всего мира стеклянными стеллажами с дисками, сидела за прилавком и красила ногти.
Видя, что ей осталось навести лоск только на мизинчике, я решил не мешать ей и принялся разглядывать полки. Девушка верно расценила мой благородный поступок, поэтому, коротко взглянув на меня, продолжила своё занятие.
Я снова подошел к прилавку, когда она нанесла последний штришок на ноготке и теперь, держа в одной руке кисточку, разглядывала свою работу, поворачивая ладошку перед лицом. Отведя задумчивые очи от своих пальчиков, девушка вопрошающе-кротко глянула на меня. Но под полуопущенными ресницами явно светилась бегущая строка: «ну чего тебе надобно, дядя?»
Меня так умилила эта сцена, что я без раздумья опустил правую ладонь на прилавок и придвинул её к пузырьку с лаком. Но тут – о, ужас! – я увидел под ногтем своего указательного пальца рабоче-крестьянскую чугунную пыль. Совсем чуть-чуть… но мне этого хватило, чтобы начать покрываться ржавчиной стыда от самого лба. Убрать руку – было бы уже позорным бегством, поэтому, сжав челюсти, я решил держаться до конца.
И вот это прелестное дитя, чуть склонив головку, мельком оглядела мою граблю, отвернулась, сложила губки бантиком, подула на свои ногти и споко-о-ойненько так говорит:
– Не поможет… У меня лак бесцветный.