Безликий, пропитанный смогом и сигаретным дымом, суматошный день неспешно клонился к завершению. Сотни тысяч менеджеров, клерков, бухгалтеров и прочих представителей служилого люда выключили настольных монстриков, начинённых искусственным интеллектом Билла Гейтса, погасили свет, и, закрыв офисы на ключ, поспешили на автобусные остановки и станции метро, шлёпая по осенним лужам и отдавливая ноги сотоварищам по несчастью. Среди этой толпы, островками всеобщей ненависти, неспешно дрейфовали извечные полуразвалившиеся бабки с хозяйственными сумками-тележками, как обычно в час-пик выползающие, подобно диковинным гадам, из своих секретных нор. Интересно пытался ли кто-нибудь проанализировать психологию этих чудовищных порождений неведомой враждебной силы? Кто сможет объяснить, что заставляет этих, внешне законопослушных старушек, в течение безлюдного рабочего дня мирно перемывать кости соседей в кругу своих товарок, но, как только суета захлестнёт улицы, вооружаться этими, не к ночи будь помянуты, двуколёсными пыточными агрегатами и выползать на тропу войны? Почему для своих перемещений со скоростью, вряд ли превышающей крейсерскую скорость галапагосской черепахи, они избирают самые людные и узкие тротуары и переходы? Как получается, что количество бестолковой суеты, излучаемой несколькими декабабками на весь объём метрополитена, превышает все допустимые нормы? Каким образом одной щуплой старушенции с тележкой удается занять на эскалаторе площадь, достаточную для парковки средних размеров артиллерийского тягача? Да светлый образ Старухи Шапокляк в сто раз милее сердцу, чем эти телебабки! Возможно, они энергетические вампиры, и, по причине голода физического, духовного или телесного, выходят в народ и питаются энергией, нашей с вами энергией!
Впрочем, я, кажется, отвлёкся – прошу меня извинить, накипело.
Итак, людской поток, презрительно обдаваемый брызгами из-под колёс затонированных иномарок, спешно втискивался в общественный транспорт, и устремлялся по своим домам, где ждал душ, наспех приготовленный ужин, ежевечернее прослушивание очередных умных речей Президента и бесцветный сон, который будет прерван утренним воплем будильника. Толпа дружно смотрела под ноги, дабы не вступить в какую-нибудь лужу, дремлющего бомжа или открытый канализационный колодец, по нелепости расположенный посреди оживлённой пешеходной трассы.
Он же не спешил, а молча смотрел вверх, туда, где на недосягаемой высоте покоился небосвод. Сегодня вышина была наполнена какой-то особой, печальной, по-настоящему осенней красотой. Косматые серые облака, пролившись утром мелким дождём, почти незаметно растаяли, и прохладное солнце красило предзакатный мир во все оттенки красного. Кленовый лист, сорванный с вершины дерева ветром, плавно кружась, стремился к земле, подобно маленькому одинокому параплану. Шум города растворялся в темнеющем небе. Прохожих становилось всё меньше, уже уличные фонари пролили свой свет на промокший асфальт, а он всё смотрел ввысь. Он не понимал окружающей суеты – куда они все спешат, ведь у нас же есть небо, бесконечное небо! Он восторгался им в любое время суток, в любую погоду и сезон. Видеть, как, прижимаясь к земле, тянуться куда-то седые осенние тучи, слышать, как ударяются об асфальт капли мелкого моросящего дождя – это ли не сказка? Глядя на кружащиеся снежинки, чувствовать себя взлетающим в белое марево зимы – это ли не чудо? Вглядываться в привычные очертания созвездий, под аккомпанемент соловьиных трелей в июне – это ли не праздник?
Да, окружающие его не понимали и, глядя на маленькую фигурку, безотрывно глядящую вверх, молча крутили пальцами у виска, что, впрочем, мало задевало этого романтика, ведь у него было то, чего лишили себя остальные – у него было небо, и иногда даже казалось, что звёзды, глядящие сквозь вечность на земной муравейник, улыбались ему, весело подмигивая.
Город стих, шум машин растаял в ночной тишине, пьяные крики подгулявшей молодёжи стихли в подъездах, сны овладели миром. Пора возвращаться домой, к семье и к обыденному быту, но ничего, завтра снова будет день, завтра снова у него будет небо.
Однако на завтра рассвет не наступил, и сколько не вглядывался наш герой в темноту над своей головой, не смог разглядеть ни лучика света, ни блесточки крохотной звезды. И через день, и через два, и через неделю вышина оставалась всё такой же непроницаемо-чёрной…
…На Город стремительно надвигались Большие Выборы и однажды ранним утром, когда свет нового дня ещё не озарил окрестные дома, из подъехавшего грузовика вылезли сумрачные небритые мужики в оранжевых жилетках и, встречая смачным матерком прохладный предрассветный ветер, закрыли колодец, предательски ожидавший открытым зевом с незапамятных времён рассеянного прохожего, тяжёлой чугунной крышкой. Все были рады этому новшеству. И только маленький дождевой червячок, ползущий куда-то по канализации, иногда со вздохом смотрел вверх, надеясь, что когда-нибудь, привычное разгильдяйство этих глупых людей вновь восторжествует, люк откроют, забыв после закрыть, и он вновь получит своё Небо…
Андрей Автор
31.10.03