Меня зовут Филька. Хотя нет, почему – зовут? Зовет – так будет точнее. Я живу с этим человеком уже семь лет, и уже почти очеловечилась. Почти, но не совсем. Писать я так и не научилась, поэтому мой сосед по квартире, а точнее – мой хозяин – почти ученый. Поэтому я просто расскажу о пользе общения с одним из представителей рода человеческого, и что это мне дало. Не зря же говорится: «с кем поведешься…».
Я научилась обижаться как мой хозяин – чуть нахмурив брови, склонив голову набок и покачивать ею. Научилась быть вежливой – подойду, сяду у его ног и смотрю укоризненно: мол, сам-то кушаешь, а про меня забыл. Я никогда ничего не говорю ему, но от моего укоризненного взгляда хозяину становится совестно и он всегда встает из-за стола, чтобы покормить и меня. А я никогда не забываю сказать ему «спасибо» за угощение.
Иногда он может и пошутить – даст просто кусочек хлеба. Тогда я думаю: «какая же ты скотина!». Но потом прощаю, ведь нам друг от друга никуда не деться. Прощать я тоже научилась от него. Нет, что ни говори, а у людей есть чему поучиться. Ведь хозяин мог прибить меня насмерть, когда я сожрала половину его кактусов, а остальные просто выковырнула из земли. Или когда слопала попугая, а перья с ковра собрать не успела. Побил он меня здорово, но ведь простил же! Хотя пообещал выкинуть в окно. Врет, наверное. Не выкинет…
Врать я тоже научилась от него. Когда его целый день нет дома, я сижу под дверью и слушаю, что происходит за ней. Вот стукнули двери лифта, щелкнула тамбурная дверь. Я считаю шаги – два, три… Нет, это соседи. А если жалобно хрустит кафель под ногами, и шаги замирают перед дверью, я быстро прыгаю в теплый коробок в нашей прихожей и закрываю глаза. Вот он входит и почти всегда еще с порога говорит: «Что, Филька, тварь ты дикая, соскучилась?»
Как бы не так! Я не спеша выпрыгиваю из своего короба, длинно потягиваюсь, всем видом изображая: «Еще чего! Будто мне делать нечего, как скучать о тебе…» и иду на кухню, незаметно принюхиваясь к тому, что у него в сумке.
Каждое утро я бужу его. Сначала я кричу сквозь закрытую дверь в его комнату, чтобы он кончал дрыхнуть и вставал на работу. Часто это не срабатывает, и тогда я действую более радикально: я прыгаю на дверную ручку и бью по ней лапами. В утренней тишине лязг получается просто дикий. Наверное, просыпаются соседи и сверху и снизу. Но тут нужно быть очень осмотрительной – ноги моего хозяина быстры и беспощадны. Поэтому я быстро отпрыгиваю к двери туалета и терпеливо жду пока он откроет сначала свою дверь, потом для меня – в туалет. Запрыгнув на унитаз, я поворачиваюсь к нему и вопрошающе мяукаю: «что, так и будешь за дамой подглядывать?». И он уходит в ванную.
Иногда я захожу вслед за ним, сажусь на досточку над ванной и смотрю, как он водит по морде… ой, нет – у людей же лица! – желтой изогнутой палочкой. А зря… Когда у него на лице много волос, он такой… такой бр..р.., быр… – вспомнила! – брутальный.
Он уходит на работу, а я сижу на подоконнике и смотрю вниз на улицу. Вот хозяин вышел из подъезда, пошел по тротуару. Мне все время хочется, чтобы он поскользнулся и упал. Вчера он и правда поскользнулся на бордюре, взмахнул руками, но сумел по-звериному вывернуться и устоять. От восхищения я даже завиляла хвостом – еще не совсем очеловечился мой хозяин!
Но все-таки жаль, что он не упал. Знаю, что это больно, ведь я сама два лета назад упала с седьмого этажа на асфальт. Зато, пока я болела, это были единственные дни, когда хозяин согревал меня своими ладонями и я могла лежать у него на коленях. Вот если бы упал… я тоже могла бы согревать его руки.
Что бы сделать для него хорошее? Пойти, что ли, косточку положить ему на любимое кресло..?