Предупреждение от автора: штука весьма длинная и совсем не прозарушная.
Алексей cделал долгий выдох, словно избавляясь от обычного благодушия и остаточной акрофобии. Напрягся в стойке, придав телу пластмассовую жесткость и нечувствительность.
Выдох удался: Алексей совершенно отрешился от подпирающего снизу, под коленки, ощущения бездны, над которой висит корявая паутина швеллеров и балок.
К слову, на одном из швеллеров Алексей и стоит…
Теперь он может без малейшей опаски взирать на крохотные с высоты станочки, верстачочки, покореженные холодильнички и автомобильный кузов типа седан, настолько маленький и ржавый, что модельная принадлежность не подлежит выяснению.
Только взирать на весь этот хлам некогда: противник рядом – и надвигается.
Надвигается так неторопливо, непринужденно, победоносно, что Алексея обуревает настоящая злость – та самая, которой ему не хватало…
Алексей уже смутно помнит, что этого скуластого, крепко сбитого парня зовут Артем. И когда-то они были знакомы, курили траву и пили водку. Вели задушевные разговоры: о бабах; Ницше; Led Zeppelin; бабах; Борисе Виане; и о бабах…
Алексей видит лишь смертельно опасную боевую машину, которую необходимо уничтожить – ибо в ином случае пощады от нее не ждать...
Он с ненавистью вглядывается в эти насмешливые, чуть раскосые, до омерзения джеклондоновски холодно-самоуверенные серые глаза. Он живо представляет, насколько симпатичнее сделаются эти упрямые скулы, если каждую перечеркнуть образцовым, глубоким, багрово-склизким шрамом.
Да и подбородок оппонента смотрит отвратительно прямо…
Артем непринужденно, словно лужу перепрыгнул, перемахивает со своей «жердочки» на ту, куда незадолго до начала рассказа согнал изрядно потрепанного, но не сдающегося соперника – и приближается, презрительно опустив руки, небрежно отмахивая ими, едва не насвистывая.
Подпустив противника на достаточное расстояние, Алексей сделал обманное движение, и тут же пружинно прянул из нижней стойки...
Его кулак мощно и безжалостно, но…
безвредно свистит у самого вражеского уха.
И тотчас резкий хлюп бьёт в челюсть, плещет серо-пурпурным в глаза, изнутри, будто из вязко взболтнувшегося мозгового вещества.
Алексей, потеряв на долю секунды ориентацию, все же успевает отпрыгнуть, уходя от рокового захвата.
- «Чуть-чуть» не считается! – Артем весело комментирует выпад в свой адрес, откровенно брезгуя возможностью злоупотребить нокдауном шатающегося оппонента…
Алексей проводит рукой по лицу, смотрит на кисть: то, что ощущалось обильным пОтом, оказывается интенсивного красного цвета. Впрочем, боли он уже давно не чувствует: рассеченные губы и брови милосердно онемели.
- «Допрос комсомольца», картина маслом! – дефинирует Артем. – Жаль, дальтоники не оценят! Преобладающий колор…
Он не договорил: Алексей бросился на противника с неистовством кошки, раздирающей морду сенбернару, любопытному до ее котят.
Натиск столь свирепый, что Артем пятится, оберегая ноги от яростных вражеских кроссовок и уклоняясь от бешено мелькающих рук. Последние два удара все же достигают цели: Алексей слышит блаженное чавканье плоти под костяшками. И тут же спешит воспользоваться кратким замешательством противника для добивающего «моваши» в голову.
Это было ошибкой: Артем легко поднырнул под высоко взнесенный кроссовок и подсек опорную ногу.
Алексей лишь чудом, на рефлексе, хватается за швеллер, повисает над пропастью.
Впрочем, уже через секунду он подтянулся и вскарабкался на узкую балку.
Артем повел себя весьма благородно: стоит, скрестив руки, и ухмыляется:
- Ну-с, что у нас еще в репертуарчике?
Алексей поднимает затравленный взгляд: картина мира переливается размытыми, эфирными контурами.
Он снова протяжно выдыхает, пытаясь упорядочить аритмичные пульсации грудной клетки и, кое-как нормализовав дыхание, цедит розовую слюну, обреченно и зло скривив распухшие губы:
- Если мы и сдохнем, Тёма, то…
…вместе! – он выпалил уже в прыжке, последнем и отчаянном, стремясь всей невеликой своей массой свалить врага в пропасть… Без надежды уцелеть самому, разумеется…
Враг не согласился на такой вариант ничьей и неразмашистым, но хлестким круговым движением ноги подправил траекторию «камикадзе»…
На сей раз Алексей не сподобился дотянуться до балки…
Последней сокрушенной его мыслью было: «Не су…
И с ненормативным возгласом он летит вниз.
Крошечные холодильнички, верстачочки и прочее, что было на дне пропасти, ужасающе быстро растут в размерах, приближаются.
И приблизились на целых два метра.
А потом Алексей…
подумал, что в таких местах полагается проснуться, но не проснулся, а просто…
гулко, упруго охнул прозрачный витропласт, предотвращая дальнейшее падение успевшего сгруппироваться тела. Щит перекрывает весь тренировочный зал и, как было когда-то продемонстрировано Алексею, выдерживает целый рожок АКМа в точку, не мутнея от пуль.
***
Алексей сел на бронепластик в полном изнеможении, даже не обращая внимание на странное ощущение «левитации», обычно возникающее на почти невидимой в тусклом свете «крыше бездны». Утер лоб, посмотрел наверх: Артем продолжает стоять, скрестив руки, и ухмыляться самым оскорбительным образом.
- Знаешь, - заметил Артем, - пожалуй, демонстрация твоей физиономии на TV в дневное время была бы во-пи-ющим вызовом общественной нравственности! Красавец! – он осуждающе мотнул головой, словно сам совершенно непричастен к нынешнему состоянию дружественного лица.
- Очень смешно… - пробормотал Алексей и пощупал нос. Тот ныл в кости и обильно рыдал красным, но, кажется, симулировал: перелома не было.
Артем скинул борцовскую куртку, присел на корточки и свесил вниз рукав:
- Ладно, выбирайся, что ли?
Алексей бессильно поднял руку и ухватился за предложенный «лифт». Артем с грациозной небрежностью выдернул недавнего спарринг-партнера и помог забраться на швеллер.
Алексей покачивался, икры подрагивали: энергия ушла из организма вместе с последним адреналином.
- Слушай, может, и до душа дотащишь? – полумертвым голосом спросил он, картинно повиснув на крепких Артемовых плечах.
Артем усмехнулся и мгновенно подхватил обессиленное тело. Тело обняло шею «носителя» и томно проворковало:
- Бывают же и в наши дни галантные мужчинки! А спинку потрешь?
- Арапником! – мрачно отозвался Артем. – Будешь валять дурака – обратно вниз сброшу!
После душа Алексей заметно ожил, а кремовая маска кое-как реанимировала лицо: крем отличный – благоуханное чадо, прижитое высокотехнологической фармацией с ориентальным травничеством. К вечеру не останется ни шрамов, ни синяков.
- А ты здорово вырос за тот месяц, что мы не виделись… - задумчиво констатировал Артем. – Сразу видно: поднатаскала тебя тетушка Долорес…
- Вообще-то, с Ло мы все больше другим занимались… - Алексей хмыкнул, не без приятства.
- «Другое» одному не мешает! – философски возразил Артем. – Вот только эмоции гасить надо: хливкий ты слишком для «берсерка»!
- Да ладно, пару раз я тебя нормально достал! – заявил Алексей, чуть обидевшись на «хливкого».
- Нда? А чего не комментировал по ходу боя, – чтоб я тоже знал…
- Знал что?
- Какое именно судорожное твое движение называется «нормально достал»! – Артем вздохнул, закурил: - Не, Лёх, «нормально» меня человек двести в мире достать могут – ты пока что не в их числе… Может, когда-нибудь, когда я стану старым, дряблым и сенильным, а ты, наконец, вырастешь над собой и войдешь в силу…
- У нас три года разницы! – напомнил Алексей.
- Три с половиной, - поправил педантичный Артем. – Ладно, если серьезно, Лёх, и если тебе интересно мнение бывшего твоего инструктора, скажу следующе-е… Пару каких-нибудь омоновских быков-алкоголиков ты и сейчас уделаешь на раз, яростью своей благородной. Но профи именно на этой ярости тебя и подловит. Потому что прешь буром, как суслик винтовой – и подставляешься. Вот чего ты хотел добиться этим своим финальным jump of doom? Меня свалить? Нереально – и ты это знаешь: я тяжелее раза в полтора, и с реакцией все в порядке. Нарваться на прямой «йока», в противоход? Ну, сморкался бы сейчас лёгкими…
- Зануда ты, Тёмыч… - упрекнул Алексей. – Нет в тебе актерской жилки…
- Да я весь из актерских жилок, капилляров и лимфоузлов соткан! – гордо и пафосно отпарировал Артем. – Это тебе маленько недостает артистизма в драке: забываешься, распаляешься! Ну, я ж тебе говорил сотню раз: ты легкий, шустрый, для тебя самая верная тактика – крутиться перед противником, покусывать, изводить… Поддразнивать собственной недосягаемостью, покуда не взбеленится и не прянет носорогом – вот тут-то рога да носы и обламываются!
- Да здесь дилемма, - Алексей развел руками, словно обозначая двойственность истины. – Пока я спокоен – не могу, понимаешь, уродовать твою благородную и светлую репу кулаками. Не говоря уж про сапоги. По причине исключительного миролюбия и гуманизма. А как озверею – ты отказываешь мне в этом удовольствии, козыряя своей, блин, хладнокровной и безупречной техникой! This life is just unjust and fairly unfair, как сказал Ричард Третий, топя племянников в мальвазии.
Артем вдруг рассмеялся.
- Чего? – Алексей недоуменно вскинулся: шутка не представлялась настолько забавной.
- Да морда у тебя уж больно потешная, когда ты «звереешь», – хоть комиксы с тебя пиши!
- Зато меня девушки любят… И собаки! И морские свинки! И дети, кстати, тоже… - Алексей осекся и приложил палец ко лбу, будто что-то припоминая. Припомнил быстро и спросил, выразив нахальной физиономией стеснительность: - Да, слушай, Тём, как у тебя с наличным капиталом?
- Не гнетет, а что?
- Жаль, что не гнетет: я был готов принять часть бремени, по-дружески!
- Позавчера, помнится, получка была… - словно про себя удивился тактичный Артем, раскрывая бумажник.
- Да понимаешь, тут такое дело… - Алексей замялся и от неловкости закурил. – Я тебе про брата своего рассказывал? Четырнадцать лет, хакер и моральный урод. Жив только потому, что я – добрый и занятой.
- Рассказывал! – Артем с усмешкой кивнул. – Что с ним на этот раз?
- На этот раз – «долг чести». Не знаю, с каких колес этот засранец возомнил, будто умеет играть в карты – но за стол сел и, естественно, продулся в пух и прах. Коля Ростов, блин! Опустили его на три штуки. Может, подстава, каталово – но теперь все одно ничего не докажешь. Посему передо мной выбор: то ли Саньку грохнуть, чтоб в корне все проблемы решить, то ли его кредиторов, то ли все-таки расплатиться. Конечно, я склоняюсь к первому варианту…
- Слушай, к чему так драматизировать? – Артем немного озадачился. – Ты говоришь, Санька где-то там подрабатывает, по компьютерной части, что-то такое получает. Вот пусть сам и отдает: не такая уж пухлая сумма!
- Ну, я бы не сказа-ал… Нет, конечно, он клятвенно обещал рассчитаться со мной… со временем… из того, что я ему даю… Но для меня это все же деньги: почти вся моя месячная зарплата, как-никак!
- Погоди… - Артем тряхнул головой, после чего лицо его деформировалось, как от резкой зубной боли, а голос сошел на весело-благоговейный шепот: - Он что, просадил три штуки БАКОВ?
Алексей кивнул, печально, но не без потаенной гордости за масштаб транжирства малолетнего родственника.
- Однако… - Артем задумчиво поводил челюстью. – Я в его возрасте на такие деньги все же не играл… В те годы в среде благовоспитанных детей ходило золотое правило: «Не играй дальше кармана!» Н-ннда…. A propos, а что за компания такая? Ты хоть знаешь, кому он слил?
Алексей поморщился:
- Да тоже пацаны, такие же и чуть постарше. Главный у них – некий Дрон, Андрей Овчинников. Студент первого курса юринститута МВД. Папаша у него, кстати, начальник одной из подмосковных районок. Было у меня искушение заявиться к этому оберполицаю, пристыдить за сынка – но гниловато сие как-то. Да и смех – разруливать «в верхах» пацанские картёжные тёрки…
- Хм! – Артем, казалось, заинтересовался. – Слушай, а ты не находишь, что мне пора бы уже познакомиться с твоим «мелким бесом», с этим enfant terrible? Да и любопытно взглянуть на школьников и первокурсников, ставящих на кон по новому жигуленку…
***
«Мелкий бес и enfant terrible» был весьма похож на старшего брата, с той лишь разницей, что глаза имел голубые, а не золотисто-карие. Глаза эти старательно изображали раскаяние чистейшей бирюзовой консистенции – и оттого смотрели еще развязнее и наглее, нежели обычно. Впрочем, и обычный их взор заставлял вспомнить слово «кротость» лишь для поиска подходящих антонимов.
- Александр! – важно представился подросток и с небрежной вальяжностью протянул руку.
Артем сморгнул, словно перезаряжая глазные яблоки – и зарядил их самым тяжелым и ледяным из своих взглядов. Алексей в таких случаях говорил: «Ну что ты смотришь, как айсберг на «Титаник»?»
- Артем Викторович, - надлежаще помедлив, назвался и он. – Человек, чье рукопожатие нужно заслужить!
Санька убрал руку, подернул плечами, без особого расстройства:
- Понятно…
- Где назначена встреча? – спросил Артем.
- У Дрона на хате. Это на Мичуринском.
- Хорошо… - Артем глянул на часы, потом снова придавил тинейджера взглядом: - Итак, юноша, запомните главное! Знаете, что такое кукла пластиковая, модель «Таня №5», артикул соответствующий? Это самая молчаливая дама на свете после Венеры Милосской. Она пищит, только когда ей давят на пузо, вот так! – Артем ткнул Саньку пальцем в живот – и тот ойкнул от неожиданности. – И вы, юноша, будете таким же, как кукла «Таня №5». Вы откроете рот только тогда, когда я попрошу это сделать! И не дай вам бог пискнуть без команды!
- Артем дело говорит! – без улыбки подтвердил Алексей. – Ладно, поехали, что ли?
- Поедем на моей! – заявил Артем. – Не обижайся, Лёх, но твой «баварец» имеет вид изгоя с мюнхенской помойки, депортированного в Польшу! Несолидно!
- Было б перед кем понтоваться… - буркнул Алексей.
***
Дверь открыл сам хозяин квартиры, чернявый худой парень лет восемнадцати в синем джинсовом костюме. В его облике было нечто не то греческое, не то просто плутовское.
- Целая делегация, однако! – подивился он, прикрывая насмешкой очевидную и понятную робость: если Алексей, по щуплому сложению и застрявшей инфантильности, смотрелся чуть ли не ровесником собравшихся в квартире юнцов, да и был лишь парой лет старше хозяина, то Артем, со своей обычной невозмутимой хмуростью, казался человеком серьезным. И не без оснований.
- Ты Дрон? – утвердительно спросил Артем, когда они прошли в прихожую.
- Я. А ты кто будешь? – парень с видимой натугой выдавил из себя «ты» - но все же выдавил.
- В некоторых кругах меня знают как «Артема», а в иных зовут «Тёма Крейсер», - сообщил Артем, умолчав о ряде других имен, запечатленных во многих паспортах и удостоверениях.
Парень осклабился, удерживая мимику на грани между пренебрежением и миролюбием:
- Тёма Крейсер? Фамилия, наверное?
- Почти.
- Ну что ж, Тёма Крейсер… - Дрон раскинул руки. – Be my guest, как говорится, но учти, что в некоторых кругах меня знают как сына полковника милиции. Это так, на всякий случай…
Артем покривился:
- А мой родитель – профессор Санкт-петербургского университета. Знаешь, что общего между нашими папами? Они имеют одинаково непрямое отношение к нашему делу. Потому что я пришел сюда, чтобы отдать деньги за этого, - он кивнул в адрес Саньки, - младенца.
- Да вообще-то, я не торопил… - Дрон пожал плечами.
Санька не вытерпел, вмешался в дипломатическую беседу с непосредственностью ранней юности:
- Ага! А кто обещал на счетчик поставить? И что твоя ментовская братва мне дурь подкинет, если через месяц бабок не будет?
Дрон, несколько встревоженный обвинениями, обратился на этот раз к Алексею, улыбчиво и примирительно:
- Слушай, Лёх, твой брат совсем из разума вышел, по горю! Про «счетчик», естественно, шутка была: я не зверь! – подумав, добавил: - А про «дурь» - вообще полная лажа: за наркоту ответственность с шестнадцати…
Артем улыбнулся одобрительно, почти похвально:
- Надо же! Чему-то все-таки учат в вашем мусорском ПТУ! Ладно, как бы то ни было, деньги я принес, - Артем повертел в руке аккуратно перетянутую резинкой пачку. – Здесь ровно три тонны цвета плесени на американской демократии. И они будут твоими. Условие одно: я хочу убедиться, что ты играешь чисто. Сейчас мы сядем за стол, ты и я – и скатаем три партии в покер. Начальная ставка – штука. Торговля – до сравнивания. Минимальный шаг – сотка.
- Так мы не договаривались! – Дрон покрутил головой.
- Мы с тобой, - произнес Артем, акцентируя каждое слово, - вообще никак не договаривались! Я тебе ничего не должен, а господин Александр – мне по жизни никто. И впрягся я в это дело не за его интерес, а за собственный. Если тебя не устраивают мои условия – я разворачиваюсь и ухожу! – Артем с инквизиторской медлительностью спрятал пачку обратно в барсетку, прищемив молнией изрядный кончик вожделеющего взгляда. – И когда именно ты получишь свои честно выигранные… Ну, тут я тебе не Нострадамус!
- Ладно! – после некоторого колебания согласился Дрон. – А у тебя оно есть – еще по штуке за партию-то?
Артем ответил многозначительным «Хм!», означавшим «А вы, молодой человек, самонадеянны!», и раскрыл хорошо упитанный бумажник.
- Еще два условия! – Артем поднял палец, когда они проследовали в единственную комнату. – Играем новой колодой, как белые люди. У тебя имеется?
- Полный шкаф – и на крыше несколько тысяч штук!
- Отлично. И у меня есть. Поэтому сейчас мы бросим монетку. Орел – моя, решка – твоя.
- Идет!
- Второе условие: ни одного постороннего у нашего стола! Диван большой: пусть твоя братва телевизор посмотрит, в комп поиграет…
- А твоя?
Вмешался Алексей:
- Слушай, Тёмыч! Мы за пивом пока сходим – а то мелкие херни какой-нибудь купят…
При слове «пиво» лица молодежи, дотоле настороженные, заметно разгладились и просветлели. От стола, во всяком случае, отдалились безропотно.
- Боишься, что фишки со спины срисуют? – предположил Дрон, махнув в сторону приятелей. – Понимаю, в общем-то, – хотя у нас такого не водится.
- Это и в твоих интересах! – веско объяснил Артем. – Ты, как вижу, собой неплохо владеешь, лицом от флаша не зардеешься. А вот покемоны твои могут подкачать, если будут пялиться из-за плеча: я-то по их реакциям живо пойму, какого цвета исподнее у тебя под рубашками!
- Профессор выражался вычурно и фигурально! – подколол Дрон. – Ладно, будь по-вашему, барин!
***
Алексей с Санькой (и с парой упаковок «гролша») вернулись к кульминации второй партии.
- Как успехи? – поинтересовался Алексей, держась на деликатном расстоянии от стола.
- Нормально, - равнодушно ответствовал Артем. - На первой партии слил две сто. Сейчас Андрюша залез на две с половиной. Итого, если наш друг не станет и дальше упрямиться в неумном своем блефе, с долга мсье Александра спишется четыреста.
- Профессор так уверен, что я блефую! – Дрон вздернул подбородок. – У меня просто нет выбора, как упрямиться дальше: кладу еще двести! – он придвинул до банка пару рублей, назначенных на игру символическими стобаксовками.
- Блефуешь, - спокойно подтвердил Артем. – Судя по движению глаз, по перекладыванию карт, а также по тому, что ты заменил всего одну фишку – ты тянул стрит, имея со сдачи четыре в ряд. Но пришло тебе явно не то, что нужно – здесь ты прокололся, выдал разочарование. Значит, самое лучшее, что может у тебя быть – пара. А у меня – тройка, говорю честно… Отсюда правило: никогда не перекладывай карты – этим ты выдаешь свою комбинацию!
- Профессор открывает тайны мастерства! Сеанс черной магии с последующим разоблачением! – с шутовской торжественностью провозгласил Дрон, впрочем, заметно занервничав.
Артем проигнорировал иронию и просто объявил:
- Я ровняю и добавляю еще пятьсот. Если вздумаешь и дальше тягаться – будешь последним ослом!
Дрон коротко и прощально глянул на манящую серебристую россыпь, после чего вздохнул и сложил карты:
- Так и быть, пас!
- Не надо мне делать одолжений! – душевно попросил Артем, прибрав куш. – У тебя либо двойка, либо вообще ничего! А у меня – как и было сказано, - он предъявил весьма педерастического вида троицу валетов.
- Слушай, какая тебе разница, что у меня было? – огрызнулся Дрон. – То, что ты свое сакральное искусство проповедуешь всем и каждому – дело твое. А мою тактику позволь держать при себе!
- Конечно, душа моя! – Артем лучезарно улыбнулся. – Твоя «тактика» всегда останется при тебе. Твоя тактика – и ворох ломбардных квитанций!
- Это мы еще поглядим, кто в ломбард побежит! – боевито отозвался партнер, приняв отстреленные Артемовыми пальцами карты.
Артем не спеша изучил свои, скептически поджал губы, после чего осведомился:
- Что-нибудь меняешь?
- Снова одну!
- Примите… А я, пожалуй, брошу все…
- Что, профессор, не подфартило? – посочувствовал Дрон.
Артем произвел громкий, тоскливо-глубокомысленный вздох и снова принялся рассматривать карты, будто в поисках подсказки у атласного дворянства. Видимо, что-то ему все же нашептали шуршащие куртизанки и франты, ибо решение свое Артем переменил в корне:
- Хотя нет… Ничего не буду менять – и так комбинация достойная!
- Конечно! – на всемирном конкурсе издевательских «конечно!» пропетое сейчас Дроном взяло бы если не гран-при, то поощрительный приз - точно. – Ваши слова так обескуражили меня, что я осмелюсь внести в фонд завтрашнего похмелья всего лишь один «деньг»!
- Скромность украшает юношество! Жаль, что я уже почти старик перед вами… Мне скромность не к лицу: ровняю и повышаю на штуку!
Дрон глянул чуть удивленно:
- Слушай, Тёма! Если думаешь блефом и капиталом задавить – так это не пройдет: я-то знаю, когда…
- Ваши действия, молодой человек! – бесстрастно оборвал его Артем.
- Ровняю и тоже кладу косарь сверху!
На этом металлические рубли кончились – пришлось настричь бумажек и пометить их условными номиналами.
Когда банк набух (а набухал он быстро, скачками, как надувной матрас от автомобильного насоса) до десяти тысяч, хозяин квартиры поинтересовался:
- Профессор Крейсер, а чем ты будешь расплачиваться, когда мы вскроемся? Рисованными фантиками?
Артем ответил, но лишь раскурив очередную сигарету (пепельница была уже полна):
- У твоего подъезда стоит почти новый фолькс «пассат». Он стОит тонн двадцать, но я поставлю его в десять (связка ключей звякнула о стол). Кроме того, у меня есть квартира. Целиком я тебе ее не отдам, губы не раскатывай, но в случае проигрыша можешь сунуть свою халупу в рюкзак и разместить в одной из моих комнат, которыми я все равно не пользуюсь. А теперь позволь задать тебе встречный аналогичный вопрос!
Дрон фырнул и вскинул плечи:
- Если я сейчас солью - один болт не расплачУсь! По-любому!
После этого обезоруживающе простодушного заявления игра приобрела характер именно игры, ставки пошли и вовсе безответственные, а вскоре – фантасмагорические.
После тридцати, не комплексуя, набавляли уже по пять тысяч, а после пятидесяти – по десять. Горка символических бумажек, росшая на столе, потеряла всякую связь с миром реальных финансов. Возможность почувствовать себя миллионерами, казалось, привела обоих партнеров в состояние легкого экстатического помешательства, какое бывает от чистого кислорода, большой любви и больших денег.
Разумеется, азарт непосредственных участников передался и зрителям, по-прежнему соблюдавшим театральную дистанцию.
Самый воздух в комнате пружинил и электрически потрескивал азартом. И старенький столик азартно скрипел при каждой новой решительной ставке, возомнив себя похотливым диваном-фроттажистом под пылкими влюбленными.
Один лишь Алексей сохранял философское спокойствие и со смаком потягивал пиво. Он хорошо знал друга и был уверен: тот-то относится к игре «по-взрослому» и ни за что не будет рисковать такими суммами. Вернее, своим престижем.
Алексею даже стало жаль чернявого парня, утратившего всякое ощущение действительности…
Тот же окинул бумажные сокровища близким к идиотическому взглядом и поинтересовался:
- Как думаешь, штук полтораста, не меньше?
- Сто семьдесят две, - уточнил дотошный Артем.
- А, ну я и думал, что где-то в этом районе! – Дрон беспечно махнул рукой. – Что ж, раз пошла такая пьянка – режь последний огурец, да?! Мильоном больше, мильоном меньше, верно? Кладу четырнадцать. Доставишь – будет ровно двести!
- Ладно, сравниваю – и вскрываемся! – согласился Артем после секундного размышления.
Дрон выдержал паузу, поскреб затылок, меланхолично перетасовал свои пять карт, потом огласил, по очереди предъявляя их столу, будто раскладывал пасьянс:
- В принципе, ничего особенного… Две двойки… Две черные девочки, две красные девочки… Погодь-ка! – он с очень фальшивым удивлением хлопнул себя по лбу. – Ведь получается-то четыре дамы! Мне тут старшие ребята во дворе объясняли, что эта фигня называется «каре»!
Дрон посмотрел на Артема жестко и с почти нескрываемой триумфальностью, морально смирившись с приобретением изрядной наличности и готовясь к потенциальному великодушию в отношении долга.
Алексей поперхнулся пивом – глоток провалился с трудом. С ним провалилось и сердце, куда-то в желудок. Даже ниже – едва не в ректальную область. Артем еще не бросил своих карт – но и без того все было ясно: он всю игру был уверен в блефе партнера и собственной волей затянул его и себя самого в заоблачные выси… Но каре – это далеко не блеф. Мало что так «не блеф» в покере, как каре, черт возьми!
И все же, по наивной своей вере во всемогущество друга, Алексей не терял надежды на чудо… Но, глянув на Артема, понял, что чудеса остались в другом мире…
Алексей выматерился про себя: он видел, как рука Артема, державшая карты, заметно дрогнула, губы сжались, а по широкому лбу медленно поползла предательская капелька пота.
Алексей знал, что Артем, против ожидания легкомысленного партнера, расплатится сполна и завтра же – но это будет очень чувствительным ударом по его банковскому счету.
«Черт! – Алексей снова мысленно выругался. – Придется одолжиться у Долорес: все-таки я втравил Тёмку в эту историю…»
Артем покашлял, прочищая севшее горло, и раздраженно выговорил, стараясь сохранить достоинство:
- Вот что, юноша! Нет в покере более избитой и плоской шутки, чем предъявление каре как двух пар с последующим «спохватыванием»! Если учитесь играть – будьте любезны учиться и хорошему тону!
- Я обязательно учту, профессор! – проникновенно пообещал Дрон. – Кстати, а что говорят знатоки хороших манер о погашении долгов?
Сталь Артемовых глаз сабельно сверкнула – Алексей не на шутку встревожился: он давно не видел непробиваемо нордического приятеля в таком волнении. Но знал, что сорвать бронированную «башню» Артема все-таки можно. Если не желать себе добра...
Впрочем, оставалось надеяться, что денежный проигрыш – недостаточный для Артема повод выходить из себя и забываться до сворачивания цыплячьей шеи своего торжествующего разорителя…
Артем оправдал надежду: справился с огорчением быстро.
- Знатоки хороших манер призывают платить долги за столом, в крайнем случае – на следующий день, - ровно и устало объяснил Артем, похлопывая по дереву кулаком с картами, скрученными в воланчик. – При особых условиях допускается выдача долговой расписки. По договоренности возможно погашение долга в натуре, если это удобно кредитору.
- Удобно! – обнадежил Дрон. – Если твоя хата хоть вполовину так хороша, как пишешь, - махнусь не глядя. Моя, конечно, в рюкзак поместится, как ты выразился, – но все не в картонной коробке тебе бомжевать. Я, конечно, суров, но не бессердечен… - он явно упивался эйфорией, отчего и гуманному Алексею захотелось омрачить ликование увесистым подзатыльником, по меньшей мере. Дрон же продолжал выказывать благородство: - Впрочем, расписочку я тоже приму…
- Ты хочешь, чтоб я выдал тебе вексель? – уточнил Артем, закусив губу.
- А как иначе? Не можешь расплатиться на месте - гони расписку. По всем понятиям так! Извини, братан (Дрон приложил руку к левому нагрудному карману) – но я тебя не знаю! Срок – оговорим…
- Рад, что ты согласен… - протянул Артем, машинально поглаживая пальцем рубашки карт.
- Ну так не звери же мы! – Дрон повторил суждение о своем милосердии.
- Рад, что ты согласен с тем, что должник обязан оформить свое обязательство в письменном виде! – закончил мысль Артем. – Надеюсь, ты будешь последователен и дашь мне расписку на девяносто семь тысяч шестьсот долларов США. Это за минусом изначального долга, по результатам всех партий.
Артем бросил на стол веер своих карт, полыхнувший обжигающе красным, и отчеканил:
- Стрейт флаш, червонный, от валета.
Воцарилась такая тишина, что Алексей слышал поплескивание пива в банке, из чего сделал вывод о легком, невидимом со стороны треморе. «Нервное, однако»
Он полюбовался на победную комбинацию, глянул на Дрона: его-то вибрация наблюдалась визуально, без сверхчутких пивобаночных приборов…
- ****ь! – недавний триумфатор в отчаянии грохнул по столу обоими кулаками и уронил голову между ними. Когда он снова распрямился (условно!), то разом сделался похож на персидского кота, брошенного в затхлый пруд. Глаза имели соответствующее выражение.
Алексей не помнил точно, воскликнул ли пушкинский Герман «****ь!», погорев на старухиной комбинации (в опере трудно разобрать слова), но интонация однозначно была та же.
- Все ****и у тебя, в каре построены! – поправил Артем.
- Остроумно, блин! Слушай, а какого *** ты ломал тут эту комедию, а? – Дрон сорвался почти на крик, в котором слышались и жалобные мяукающие нотки.
Артем озарил его патронажной улыбкой:
- Ты так премило, по-детски непосредственно радовался - до раскрытия карт, к слову – просто любо-дорого смотреть! Мне стоило большого психического усилия переломить себя и заодно обломать тебе кайф! До сих пор чувствую себя последней скотиной… - видимо, окончательно «переломив себя», Артем согнал с лица улыбку и предельно сухо поинтересовался: - Когда прикажите получить деньги, граф?
- Сл-ушай! Сл-у-шай… - мягко говоря, Дрон запинался. – Ну я ж почти сразу сказал, что расплатиться не смогу, да? Не, ты прикинь, откуда у меня такие бабки?
- Ты полагаешь, я даю уроки бесплатно? – Артем снова улыбнулся, но уже безо всякой снисходительности. – Продашь квартиру, мебель, компьютер. Одну почку, немножко костного мозга…
Алексея передернуло: Артем умел быть превосходным садистом, как, впрочем, и все сотрудники их добрейшей «детективно-охранной» конторы, кроме самого Алексея.
- Это не моя квартира! – глухо выговорил несчастный парень. – Ее отец купил, на мое поступление… Чтоб на электричке не мотаться…
- Милицейская зарплата в хозяйственных руках – изрядная финансовая мощь! – Артем одобрительно кивнул и негромко, так, чтоб не слышали остальные, объяснил: - Твой отец поразительно удачлив в сделках с недвижимостью и автотранспортом! Московскую квартиру ему повезло взять всего за пять тысяч… Новенький джип – за три… Коттедж строили и вовсе филантропы - в десять штук обошелся, а продать можно за полтораста – минимум!
На лице Дрона отобразилась тревога уже другого рода, но не менее истерическая:
- Ты кто?
- Человек, которому ты должен почти сто тонн, и который не отвечает бесплатно на вопросы вроде «Ты кто?» - Артем уклонился от откровенности. – Так мы обратимся за содействием к полковнику Овчинникову – или сами будем выкручиваться?
Он говорил по-прежнему очень тихо, однако народ и без того понял, что разговор конфиденциальный – и перекочевал на кухню: кто - из сочувствия к лидеру компании, кто - из разумного нежелания разделить бремя чрезмерных тайн. Алексей, впрочем, остался: он имел почти такой же доступ к базам данных по госчиновникам, что и Артем.
Дрон закусил губу:
- Если отец узнает, что я вообще играю на такие бабки, - он меня убьет. В буквальном смысле. Он когда напьется – монстр: кошек соседских «макаровым» гоняет, чтоб не орали… - подумав, конкретизировал: - А после работы он всегда бухой!
- Увы! Многопитие в рядах правоохранительных органов – печальное, но частое явление! – посетовал Артем. – Ладно, ты был гуманен ко мне, ты соглашался на расписку – и я буду терпим… Удовлетворюсь, пожалуй, векселем…
- Так я ж все равно отдать не смогу? – Дрон криво улыбнулся. Но покорно начеркал расписку.
- Когда-нибудь сможешь! – уверил Артем, аккуратно пряча финансовый документ в карман. – Бедное студенчество имеет обыкновение заканчиваться. Короче, так: долг я потребую тогда, когда ты будешь в состоянии расплатиться. Но это не значит «никогда» - чтоб не возникало напрасных иллюзий, будто я списываю долг вчистую. Я не настолько непрактичен.
Артем поднялся, ободрительно похлопал давешнего партнера по плечу:
- Не переживай! Я – не самый злобный кредитор. Есть и положительный момент: теперь твоя жизнь стоит сто тонн. Сто тонн, которые принадлежат Тёме Крейсеру – так можно говорить, если кто-то возымеет на тебя собственные виды. А ситуации бывают разные – сам понимаешь…
Парень кивнул.
- И еще! – Артем поднял палец. – Ты, кажется, в этой тусе в авторитетах ходишь?
- Ну, что-то вроде…
- Так вот, мне бы очень не хотелось, чтобы с братом моего друга когда-нибудь случилось что-нибудь слишком неприятное….
- Да, ладно, Тёмыч! – Алексей хмыкнул, не без самодовольства. – Не перегибай: меня они немножко знают. Я как-то четверых «зверьков» в «Метелице» отметелил, на виду у молодежной общественности. Прости за тавтологию, конечно…
- Гостей с юга! – наставительно подредактировал политкорректный Артем. – По какому поводу, кстати?
- По поводу того, что значение эвфемизма «бози швили» мне в общих чертах известно! – туманно объяснил Алексей.
- Было дело! – подтвердил Дрон. – Народ аплодировал. Нет, Артем, ты тоже можешь не переживать: Саньку никто не тронет!
- Да уж я-то не переживаю… Ладно, утешайтесь пивом!
***
- А тебя действительно зовут в каких-то кругах «Тёма Крейсер»? – весело полюбопытствовал Алексей на обратном пути. – Внушает, е-мое!
- А-ай! – Артем рассмеялся, чуть смущенно. – Детское погонялово, еще с питерских времен. Ну и потом как-то представился, уже в Москве, по пьяни, когда на нас с Поручиком подольцы те мененгитные накатили…
- Понятно! – Алексей слыхал про эту стычку с подмосковным криминалитетом: история была не из тех, что можно обсуждать при брате.
Последний же, словно уловив, что подумали о нем, счел момент удачным для выражения благодарности за вызволение из кабалы.
Артем живо обернулся, не сбавляя скорости:
- «Спасибо»? И ты что же, любезный друг, всерьез полагаешь, будто этим твоим «спасибо» аннулируются все долги? Позволь тебя разочаровать: ты попал куда крепче, чем два часа назад! Теперь твой долг перешел ко мне! А знаешь, чем я отличаюсь от вашего Дрона? Тем, что он не заставил бы тебя расплатиться, а я – легко!
- Я расплачусь… За полгода, думаю, смогу! – пообещал Санька, перестав улыбаться.
- Really? Нет, приятель, полгода я ждать не стану! Ты расплатишься сейчас!
Они как раз проезжали мост через Москва-реку. Артем, привычно игнорируя правила, прижался к тротуару и снова обратился к тинейджеру:
- Скажи, разве речной воздух не манит тебя своей свежестью и прохладой? – и не дождавшись ответа, приказал: - А ну вылазь из машины!
Вышел и сам.
Алексей же щелкнул кнопкой плеера и с нарочитым безучастием закупорил уши музыкой.
Артем потрогал мыском бордюрный камень, потом спросил:
- Скажи мне, Саша, что привлекает тебя в азартных играх?
Подросток неопределенно повел плечами, Артем озвучил за него:
- Вероятно, азарт и привлекает. Риск. Хождение по краю. Экстремальные ощущения, будоражащие потаенные телесные и душевные силы. Так?
- Ну, типа того… - Санька неловко улыбнулся.
- Отлично! Что ж, любишь ходить по краю – умей ходить по краю! Видишь вот этот поре… бордюр? – он указал под ноги. – Сейчас будем учиться хождению прямым путем воина и мыслителя, путем Дао. От моего «пассата» и до того столба. Столб примем за нирвану!
- Только-то? – в Санькином голосе послышались удивление и облегчение.
- Пока – да!
- Ладно, если тебя это… развлечет…
Подросток резво прошагал по бордюру, лишь немного, по-пингвиньи, расставив руки, – и остановился:
- Все?
- Не совсем! – Артем злодейски усмехнулся. – Ты успешно выполнил первую миссию, а теперь – левел-ап! Иди-ка сюда!
Артем положил руку на перила моста – Санька понял, куда тот клонит, и инстинктивно отпрянул.
- Ну! – Артем повысил голос.
Парень нехотя, через силу, как против штормового ветра, приблизился к ограждению.
Артем указал вниз, где рыже-белесое ночное московское небо поблескивало в такой же смешанных цветов воде:
– Ты видел, как течет река? Ты читал Андрэ Моруа?
- Не читал… - механически выпрессовал из себя Санька.
- Оно и не потребуется! – Артем похлопал ладонью по шершавому металлу: - Обрати внимание: по ширине эта дорожка лишь чуть-чуть уступает бордюру…
- Свершилось чудо: Тёма выучил слово «бордюр»! – Алексей, устав изображать индифферентность, все же вылез из машины. – После пяти языков он решил, наконец, взяться за русский и изжить из себя питерский диалект!
- Молчи уже! – Артем фыркнул. Санька тоже улыбнулся, хотя и не совсем понял, в чем дело, – он просто решил, будто о нем забыли. Артем тут же погасил надежду: - Так! Мы отвлеклись! Короче, твое задание: пройти по перилам тот же путь, что и по бордюру. Отсюда и до фонаря! Сделаешь – долга нет!
Санька опасливо глянул вниз, на воду, и поежился:
- Ты чего, с ума сошел?
- Нет! Я-то как раз в здравом уме. Ты только что показал, что с вестибуляцией у тебя все в норме и что ровная дорожка шириной в десять сантиметров для тебя вполне достаточна – не оступишься даже с завязанными глазами! Но почему-то придаешь неоправданно большое значение высоте, на которой эта дорожка пролегает. И это действительно попахивает безумием!
- Ага! – Санька покачал головой, скажем так, с сомнением. – Если такой умный – сам и покажи пример!
Артем сказал «Пфф!» – и в следующее мгновение уже стоял на парапете, спиной к реке, непомерно возвысившись над оробевшим подростком.
- Здесь достаточно места, чтобы танцевать фокстрот или заниматься любовью, при желании, - поведал он. – А можно сделать вот так! – он чуть присел, подпрыгнул и, вертанувшись в акробатически безупречном заднем сальто, опустился точно на то же место, где стоял.
- Круто! – Санька вложил в свой восхищенный возглас все запасы лести, включая резерв, предназначенный для святого Петра у райских врат.
Артем соскочил на асфальт:
- Теперь твоя очередь! От этого места – и до столба. Сальто – программа произвольная, можно опустить!
Санька помедлил, раздумывая, как бы помедлить ещё:
- Слушай, давай я потренируюсь – и где-нибудь через недельку, а?
- Такой вариант, - медленно и вкрадчиво ответил Артем, - годится лишь при одном условии: эту недельку ты проведешь у меня, на перевоспитании. Ты что-нибудь знаешь о пытках и телесных наказаниях? К концу недели ты будешь знать о них ВСЁ!
- Артем – профессионал в вопросах передержки детей и собак! – с ухмылкой сообщил Алексей. – А мне ты порядком надоел… Ладно, Санек: это не страшно! – он сам запрыгнул на перила и прошелся до заданной точки. Рассуди логически: падать можно в две стороны. С одной – метр до асфальта, с другой, - он пристально вгляделся в серо-радужную поверхность, - не больше двадцати до воды. Вероятность – фифти-фифти, хотя поколебленное тело будет стремиться грохнуться влево, на асфальт. Но и погружение тела в жидкость ничем фатальным не грозит. Высота не смертельная, ты в одежде – значит, шоковый ожог исключен. Главное – войти ногами или головой, но у тебя будет вполне достаточно времени, чтобы стабилизироваться в полете… - рассуждая, он пользовался темнотой и совершенно не стеснялся в сторону реки, которая едва ли могла стать грязнее от его хулиганства. Застегнувшись, с выражением произнес: - Как сказал поэт, «нету большей красоты, чем пописать с высоты»… Не то Верлен, не то Омар Хайам…
- Да никто не даст ему упасть! – жестко и зло заявил Артем, теряя терпение. – Ладно, мне это надоело!
Он ухватил Саньку сзади, пальцами под ремень брюк, и медленно приподнял на вытянутой руке, подобной стреле башенного крана:
- Ну! Ставь ноги на железо!
Тинейджер, сдавленно кряхтя, послушался и кое-как устроил подошвы на перилах.
- А теперь разогни колени! – скомандовал Артем. – Дыши ровнее! Пошли!
К концу десятиметрового пути, занявшего минуты две, Санькины ноги почти перестали дрожать и даже обрели кое-какую управляемость. Он чувствовал, что все меньше и меньше нуждается в поддержке страхующей десницы – как вдруг вздрогнул и едва не потерял равновесие от близкого визга тормозных колодок.
Из остановившейся бело-синей «десятки» вышел мужчина в форменной кожанке и критически оглядел экстремальную троицу:
- И что это значит?
Артем пошарил свободной рукой на груди и предъявил одно из удостоверений, нащупанное наугад - кажется, капитана налоговой полиции:
- Слышь, служивый – не говорил бы ты под руку, а?
Блюститель пожал плечами и проворчал:
- Солидные люди – а занимаются какой-то фигней!
Но все же отбыл.
Когда Санька был в полуметре от поджидавшего брата, Артем, бросив краткое «Пальцы что-то затекли», отпустил ремень и потряс кистью.
В первый момент новоявленный эквилибрист едва не навернулся от ужаса – но с осознанием того, что «первый момент» пережит, миновал и ужас.
- И всех-то делов! – улыбнулся Алексей, на всякий случай все же подстраховав брата рукой.
- Ну что? – спросил Артем, когда Санька спрыгнул на тротуар. – Близкие ощущения к покеру – или покруче?
- Покруче! – честно признался тот, растирая перетруженные недолгим путешествием ноги. – А вы так часто гуляете?
- Да всю дорогу! – агрессивно и хвастливо заявил Алексей. – Потому что нам все ПОКЕР!
На этой фразе он пошатнулся, прогнулся назад, замахал руками, но все же не удержался и провалился спиной вниз…
Санька едва не вскрикнул – и вскрикнул бы громко – если б Артем не зажал ему рот рукой:
- Тихо! Леша пошутил!
В то же мгновение за прутьями ограждения и впрямь показалась довольная физиономия, а еще через секунду Алексей перебрался на твердь.
- Сам так не пробуй! – серьезно предупредил Саньку Артем. – Тут все же необходим минимум практики!
***
Жертву ломберного стола и жестоких высотных развлечений подбросили до подъезда – на прощание Артем таки соблаговолил пожать тинейджерскую руку, вложив в этот бытовой жест почти сакральное значение.
- Поедем-поедим-посидим где-нибудь? – предложил Алексей. – Обмоем твой куш!
- Да я Ирке обещал пораньше вернуться… - Артем поморщился.
- Так поехали к тебе – с ней и бухнём-пыхнем!
- Как вариант… - покладисто согласился Артем – и заметно повеселел от удачно найденного компромисса: - Слушай, а братец твой не такой уж говнюк, как можно было вывести из твоего нытья! Нормальный паренек… Не гнилой…
- Был бы гнилой – моим бы братом не был! – Алексей закурил, после пары затяжек ехидно полюбопытствовал: - Тёмыч, скажи честно: ведь ты ж передернул тогда, с Дроном?
Артем фыркнул и помотал головой:
- Делать больше нечего! Не, Лёх, все без обмана: мне действительно пришел стрейт флаш, с раздачи. А у него – каре, это я сразу вычислил, потому что комбинации он нифига маскировать не умеет. Ситуация классическая до пошлого… Ну и понял я, что поимею этого Дрона так, как ему, школяру красноперому, на общей зоне не грозит – не дай ему бог, конечно! И поимел… Денег мне его, конечно, не надо – но крючок хороший. Закончит Андрюша свой ментовуз, станет опером, а то и в аппарат областного ГУВД пойдет… А у нас с ним – замечательный повод для дружбы. Мне, знаешь, лишний ментовский перевербыш в активе не помешает… Так что, первый тост – за твоего братца!
- Чести много… - буркнул Алексей, отчасти польщенный, – и тут же воодушевился: – Давай уж лучше за покер. За то, что нам все ПОКЕР!
Последнее слово они выпалили громко и вместе – и с такой энергией стукнулись ладонями, в знак взаимопонимания и солидарности, что «Пассат» едва удержался на курсе…