Инок
Snaky
«Из любой ситуации всегда
есть как минимум два выхода –
лучший и очевидный»
А. Матросов
В вестибюле станции было тепло. Мы прошлись по перрону и остановились у мраморной колонны. Яна потянула меня за куртку, я повиновался и подвинулся ближе. У нас, наверное, был сейчас такой загадочный вид, как будто мы с ней открыли какую-то тайну и стали избранными. Вокруг суетились, толкались у вагонов люди… Какие они были земные! А я смотрел на свою «инопланетянку» и был сейчас так далек от земли…
- Ты очень быстро научишься, Феодор. – загадочно произнесла Яна, слегка сжав мою руку. – Но нам пора домой. – Она отошла от колонны, заправила под шапочку выбившиеся локоны и снова превратилась в обычную симпатичную девчонку. Каких в Москве тысячи… Как же она это делает?! Что на нее вдруг находит? Говорит загадками, обещает что-то… Да я так с ума сойду! Ну, влюбился бы просто, страдал бы, с кем не бывает – зайди в любой книжный магазин – всё заставлено такими историями! С ней все иначе. Я смотрел в Янины голубые глаза и безумно хотел разгадать ее тайну…
Но вечер закончился, я проводил её до подъезда и вернулся домой. Обнаружив в холодильнике мамин фирменный торт, я вдруг подумал, что мы с Яной так ничего и не ели за весь вечер, даже не вспомнили о еде, но сейчас я чувствовал себя ужасно голодным и один только вид торта (а мама у меня просто мастер в этих кулинарных делах) приводил меня в восторг.
Я приготовил себе чай, отрезал большой кусок торта и приготовился было познать все радости чревоугодия, когда меня вдруг посетила мысль настолько угнетающая, что настроение мое сразу упало в ноль - я почему-то вспомнил, как здорово рифмуются слова «zero» и «hero»… Летал, тоже мне, герой, в облаках весь вечер, а как быть с Валей, так и не придумал. Она, поди, не раз звонила, беспокоится обо мне, куда это я пропал, обиделась, наверное… Который вечер сидит одна, ждет, пока этот придурок, идиот, этот zero хоть позвонит!
Тут я решил, что все-таки стоит доесть свой какой-никакой, но ужин, а заодно успокоиться и что-то придумать. Я не успел. В прихожей пронзительно зазвонил телефон:
- Алло… - В трубке молчали. - Алло! Вам кого?
- Это я… - тихо ответили на другом конце провода. Настолько тихо, что я не узнал голоса. – Поговоришь?
- Кто это? Валя, ты? С тобой что-то случилось? – я говорил, говорил, и удивлялся самому себе. Мне было безразлично! Я не хотел, чтобы с Валей случилась беда, но сейчас я не смог бы ей помочь. У меня просто нет того, что она хочет. Я ощущал только мучительно-тяжелое чувство вины, я тяготился ее любовью! Её искренней любовью, которой я так наслаждался каких-то три дня назад! Я впервые не мог ей ответить. Свою любовь я… отдал. Подарил. И ничего не попросил взамен. В моей душе бушевал пустынный ветер… Desert wind…
- Я начинаю догадываться, Федя… Ты хочешь уйти. Я правильно поняла? – она как могла держала себя в руках, однако голос ее дрожал, и я понимал - одно мое неосторожное слово, и Валя сорвется. Да что там неосторожное! Любое! Я приготовился к долгому мучительному разговору. Когда-то он должен был состояться. Пусть сейчас.
- Валя, я… я больше не могу быть с тобой… Ты - самое лучшее, что случалось со мной в жизни, но теперь… в общем, я не могу остаться. Я стал другим…
- Я заметила – как-то сухо и жёстко произнесла она.
- Подожди, не перебивай. Мне так много нужно тебе сказать! Ты заслуживаешь самой прекрасной любви и самых искренних отношений…
- У меня все это было еще вчера!
- Валя, не сердись! Ты имеешь полное право сердиться, но послушай меня… Я никогда тебя не обманывал и сейчас не буду. Я хочу, чтобы все, что между нами было, стало светлым воспоминанием… без грязи и обид… мы же можем все решить, как нормальные люди, правда?
- Твоя жизнь – это только твоя жизнь… Помнишь, как у Баха? Это твоя тетрадь. Ты волен писать в ней чепуху, или ложь, и даже вырывать страницы. Ты вырвал меня, (она сделала ударение на «меня», как ножом разрезая мне душу) как страницу? Безжалостно вырвал, смял и отправил в корзину для мусора?!! Мои чувства? Все, что я так старательно создавала…. Твоя тетрадь не обеднеет, если лишится одной страницы, да? – я чувствовал, что Валю начинает нести и останавливать её нет смысла – рано или поздно она должна была мне это все сказать, да я, наверное, это и заслужил.
- Валя… послушай…
- Нет, это ты послушай! Думаешь, я идиотка? Ничего не замечаю? Ты так изменился… Идиот, я же люблю тебя! Пойми! Я уже два дня плачу ночами. – тут она разрыдалась, не в силах больше сдерживаться. Ненавижу эти ссоры. Ненавижу расставаться. Ненавижу её за то, что она знает, что я ненавижу. Ненавижу себя за то, что всё это затеял. «Ты такой ветреный!» - сказала моя первая, когда мы расставались, - и как она была права…
- Валя, я знаю всё, что ты хочешь мне сказать, и ты права, тысячу раз права, но…
- Но что? – спросила она сквозь слёзы, - но что?
- Пойми, так получается…
- Знаешь, как кавказцы говорят, когда у них кто-то что-то украдёт?
- Ты говорила…
- «Пусть тебе от этого будет столько же счастья, сколько ты украл у меня!»
- Валя… - В трубке вдруг повисло странное молчание, как будто Валя подбирала слова и не находила. Я и сам чувствовал себя неловко и уже собрался вновь пуститься в объяснения, когда Валя произнесла удивительно ровным голосом:
- Я все равно люблю тебя. Я не могу наслаждаться твоей болью. А тебе будет больно, если ты останешься, так ведь? Ты слишком хороший, чтобы обманывать меня, делая вид, что все по-прежнему. До встречи, Федя. Я говорю «до встречи» и обещаю говорить тебе «здравствуй».
Я не успел ничего ответить. В моей голове звенели эхом короткие гудки.»
На этом повествование прерывалось – видно было, что нескольких страниц не хватает. Эх, Федь, ну и загадку ты мне загадал! Что же это такое с тобой приключилось? Я закрыл на время тетрадь и прошелся по комнате… Не удержался, посмотрел на неё – между страницами виден был угол какого-то голубоватого листка. Я и не заметил его раньше. Может, в нем разгадка?