Соляные столбы
(история нерассказанная отцом Александром)
Было это давно, уже лет десять назад. Тогда батюшка только окончил семинарию и собирался отправляться на приход в город Сумы, небольшой промышленный городок на северо-востоке Украины. Время было перестроечное, Церковь возрождалась и чувствовала большой недостаток в священниках. Отец Александр был среди лучших в своем выпуске, искушён был в теологических спорах, не пил и отличался смирным поведением. Особенно же был искусен в проповедях, которыми чрезвычайно воздействовал на слушателей, приводя в душевное умиление и иерархов и старушек. Только вот голоса достаточного не имел, чуть только громко начинал говорить, так сразу будто козлик блеял, отчего всякая благость его речей терялась. К тому же подозревался в излишней приверженности к учению Оригена, а потому священоначалие решило отправить его подальше от столицы в слобожанскую глушь для испытания смирения.
Отец Александр ничуть не озлобился, принял как должное и в беседах говорил, что Москва для него город тяжелый, в провинции полегче. Сам он был из Латвии, имел в родителях упёртых коммунистов, с которыми держал отношения ровные, без сантиментов. Они уже смирились, что вместо партийной или, на худой случай, хозяйственной карьеры пошло их чадо на духовную стезю. Просили его, чтоб вытребовал себе приход где-нибудь в Риге, чтоб рядом. Но Александр сказал, что Сумы так Сумы и поехал.
Благо рядом с этими неизвестными Сумами находился Харьков, где жили родители молодой жены Александра, матушки Дианы. Она сама в Сумах бывала несколько раз и по её словам выходило, что городок не то чтобы очень глухой и местами даже симпатичный. И храмы там красивые, есть даже такие, которым по триста и более лет. С тем и поехали. Трудностей не боялись, потому как жили душа в душу, а так завсегда легче.
По приезду в городок пришли в епархию к местному владыке Иову. Тот был молодому и образованному священнику рад, сетовал на недостаток кадров, что храмы есть, а служить некому, между тем как лезут всяческие сектанты. Чаю попили, поговорили, а потом отвезли отца Александра к церкви Рождества Богородицы. Прежний батюшка последние годы крепко потворствовал зеленому змию, за что был сослан на дальний сельский приход для исправления.
-Домик обветшал сильно, не следил за ним отец Николай, да ничего, с божьей помощью ремонт сделаем и через недельки две вселитесь. А пока вот вам путевочки, съездите в Крым, отдохните в санатории.
Это был отцу Александру как аванс за будущую работу и признание его семинарских заслуг, потому что обычно давали путевку только годика через три работы на приходе. Санаторий принадлежал Патриархии и располагался в живописном месте недалеко от Феодосии. Там отдыхали батюшки со всего Союза, выгревались на солнышке, кушали фрукты, посещали святые места Крыма, дышали чистым воздухом в горных лесах. Иные даже и на море ходили купаться, но это не поощрялось, потому что на пляжах сплошная срамота и греха воскурение.
Но и без пляжей было там как отдохнуть, отец Александр подустал от семинарских забот и обрадовался поездке. Тем более, что и жена была рада. Оставили вещи в епархии, получили денег, купили в билет и отправились в путь. Так как был только июнь, то народу в вагоне было немного, и половина купе не занята, так что молодые ехали в отдельном и рассуждали, как-то отдохнут. Отец Александр хотел побывать в пещерных городах и в древнем Херсонесе, откуда пришло на Русь христианство.
Пообедали и легли чуть соснуть, сморенные начинавшейся жарой. Потом матушка вышла в тамбур покурить, грешила этим делом. А батюшка взялся очищать себе апельсин. Когда дверь в купе с грохотом открылась. На пороге стоял крупный мужичища с безумными глазами и перегаром.
-Давай деньги!
Отец Александр думал чтобы сказать для вразумления человека, как бы вырвать его из лап греха и так далее.
-Все деньги давай!
-У меня нет денег, дорогой человек.
Саша хотел разговорить человека, потому как в словесных битвах всегда одерживал победы. Но побеждал не для тщеславия, а во спасение. Да только мужик размахнулся и ударил в лицо. Священник откинулся в угол, ударившись головой об стенку вагона, и потерял сознание. Когда очнулся, то над ним сидела матушка, вытирала платком запёкшуюся кровь с лица.
-Юша, что с тобой? Я зашла, а ты лежишь, в крови весь, вещи разбросаны.
-Человек какой-то забежал, денег требовал, потом ударил.
-Вот незадача. Как голова?
-Да ничего, терпимо. Неожиданно как-то.
-Нужно проводнику сказать, чтоб милицию вызвал.
-Да не надо, зачем? Подумаешь, в морду получил, надо ж было хоть когда-нибудь и получить. Ишь, как пораскидывал всё.
-Деньги искал, а не догадался балда, что деньги у меня. Ну ты полежи, а я уберусь, а то будто свалка.
Матушка поднялась и затеяла складывать вещи обратно в чемодан. Батюшка лежал и щупал пальцами лицо, радуясь что вроде ничего не сломано. Вот ведь неожиданное приключение. Саша встал, голова немного кружилась.
-Я в туалет схожу.
-Может проводить?
-Да нет, я сам, нормально.
Пошёл по вагону, чуть пошатывался. В туалете одной рукой держал рясу, а другой держался за поручень. Услышал матушкин крик. Сперва даже не сообразил, что делать. Бросился к двери, не мог сразу открыть, потом нёсся по вагону. Дверь в купе была открыта, в углу нижней полки сидела матушка, закрыв руками лицо, а тот же мужик опять разбрасывал их чемодан и кричал про деньги. Саша подумал, что жену ударили и неожиданно рассвирепел. Так то он был человек мягкий, конфликтов избегающий, а то бросился на громилу с криком и стал бить кулаками по спине. В драке ничего не смыслил и быть бы беде с членовредительством. Но амбал вдруг рухнул к окну, обрушил своей тушей столик и затих.
И всё затихло. Матушка совсем забилась в угол, открыв заплаканное лицо, батюшка боялся пошевелиться, глядя на лежащего человека.
-Юша, что это с ним?
-Не знаю.
-Ты его оглушил?
-Я его по спине пару раз лупанул и всё.
Человек лежал ну точно мёртвый, даже не заметно было, что дышал.
-А что с ним?
-Не знаю.
-Может пульс проверить?
-А как?
Саша был человек весьма начитанный, но многих практических вещей делать не умел. Матушка осторожно потянулась к кисти упавшего и стала щупать.
-Странный он какой-то.
-Что?
-Будто каменный.
Батюшка и сам потрогал.
-Точно, камень камнем.
-Может закостенел?
-Динча, да как же он закостенеет, если только что бранился?
-Так, а как?
-Не знаю. Давай его на полку положим, а то не хорошо.
Затеяли мужика подымать да только оказался он такой неимоверной тяжести, что только употели, а и сдвинуть с места не смогли.
-Что каменный.
-Ага.
Тут батюшка заметил странное дело за воротником рубашки, в которую был одет лежавший. Потрогал и вроде камень. Поскрёб ногтем и на пальце остался белый налёт. Тронул его языком.
-Соль.
-Что?
-Соль, Динча, соль!
-Какая соль?
-В соль обратился! В соляной столб!
-Как так?
-Не знаю.
Батюшка сел, прикрыл дверь. Мужик лежал ничком. Матушка сама потрогала шею мужика, потому руку.
-Точно соль. Может, это господь его наказал, что напал на нас?
-Конечно, Господь, мыслимое ли дело, чтоб человек сам по себе в соль перерождался!
-И что с ним делать?
-Не знаю. Симферополь скоро, встанем да пойдём.
-Не хорошо его бросать.
-А что ему сделается, если он соль? И Лот же свою жену, в соляной столб превращенную, за собой потом не таскал.
Сидели, глядели по сторонам и молчали.
-Может и вправду не хорошо. И вообще гордыня. Чего это мы думаем, что бог вмешался? Чем это мы такое покровительство заслужили? Праведники мы или святые? Может это дьявол в искушение вводит, это на него больше похоже. Чтоб мы возгордились, старается.
До Симферополя доехали молча, быстренько вышли из поезда, почти сразу нужный автобус нашли и уехали. Только отдыха не получилось, потому что косились в санатории на Сашины синяки от удара по носу, а он с женой всё думал о том случае, как и чего.
-К старцу Евфимию нужно ехать, чтоб разрешил переживания, а то извожусь весь.
-Только приедем в Сумы и поедешь сразу. Оно и вправду дело непонятное.
Уезжали из санатория на пять дней раньше срока. Опять же автобусом до Симферополя, а там оказалось, что поезд на Сумы только через день и до следующего вечера ждать. Сунулись было в гостиницу, а там такие деньги требуют, что прямо жуть.
-Церковь нужно найти, у батюшки и переночуем.
Расспросили где там церковь рядом и пошли с вокзала. А оно темновато уже, южные ночи, фонари горят едва-едва, даже и страшновато как-то. Только чуть отошли, как выходят им на встречу молодцы и требуют всё отдать. Ножом перед лицом машут. Вот тебе и отдых, недоразумение сплошное. Саша с грабителями спорить не стал, отдал чемодан и кошелек.
-А портфель?
-Портфель не отдам, там святые книги, зачем они вам.
-Какие книги?
-Святые, я же священник.
-Поп, что ли?
-Батюшка.
-Тогда крест давай, они у вас серебряные.
-Крест не отдам.
-Поп, ты не шути, давай лучше по-хорошему!
-Люди добрые, не могу крест отдать, хоть убейте не могу, это же святое.
-Тогда убьём.
Матушка вскрикнула, Саша уже изготовился смерть мученическую принять, когда тыкнули его в солнечное сплетение. Потом повалили на спину, колено на грудь и стал крест сдирать. Другие жену держат, чтоб не мешала. Чувствует батюшка, что сейчас сорвут крест, ироды. Обидно ему стало, опять злость накатилась, как схватит зубами чью-то руку. И давай рычать от отчаяния.
Неизвестно, что нашло. Потом слышит, что навалилась тяжесть неимоверная и давит. Еле спихнул, на ноги поднялся.
-Динча, где ты?
-Здесь я.
-Что с тобой?
-Ничего, хорошо.
-А где они?
-Лежат вот.
-Как лежат?
-Кажется тоже в столбы превратились.
Потрогали и вправду. Пять столбов. Может и ещё были, темно ведь.
-Пошли на вокзал, там переночуем.
-Идём.
В зале ожидания долго не могли место найти, чтоб присесть. Ещё милиция прицепилась, сочтя подозрительными ещё оставшиеся синяки и что в пыли весь вывалянный. Показал им документы, сказал, что за корневище зацепился и упал.
-Темно, фонари не горят.
Не поверили, подумали, что ханурик батюшка, а жена такая порядочная на вид и не скажешь, что с пьяницей живет. Оставили их. Сидели.
-А ведь это я их в соль превращаю.
-Как ты?
-Я. Оба раза я. Разозлюсь так, что ненавижу прямо, и превращаются в соль.
-Гордыня это, Юша, гордыня.
-Чем же гордыня, когда я вроде убийцы получаюсь! Чем тут гордиться! Тут каяться и каяться. Шесть человек уже без покаяния в камни превратил! Страшно!
-Не убивайся. Какая твоя вина, ты ж оборонялся. И всё равно не ты. Не может человек в соль обращать.
-Дай то бог.
Полночи просидели, потом заснули. С утра переполох небольшой на вокзале, вроде нашли рядом глыбы соли, обряженные в одежду. Все только об этом и говорили, понимали так, что не к добру. Страшные предзнаменования.
Батюшка с матушкой к вечеру уехали, а через три дня Саша уже в монастыре и рассказывал старцу Евфимию о своих бедах.
-Отче, что это и отчего это? Как понимать? Страшно мне, отче.
-В соль, говоришь?
-В соль. Был человек, а стал столб. Тех, что в Симферополе, так разломали на куски и продали, пока милиция приехала. Соль.
-Чудны дела твои, Господи.
-Как сей перст мне разуметь?
-Не по силам человеку разуметь намерения Господни.
-Но хоть как жить скажи.
-Не хочу Фоме Неверующему уподобляться, верю, что всё у Господа припасено, а всё ж сомнения берут. Может, казалось тебе.
-Нет, точно. Да и как же казалось, как жена тоже видела.
-Силён дьявол.
-Силён, только так и было. Чуть только рассержусь, сразу человек в соль превращается.
-А пойдём ка в трапезную.
-Не идет еда на душу, тревожно мне.
-Не для того зову, пойдём.
Прошли в трапезную, там было пусто, суббота, отдыхали монахи.
-Видишь вон мышь на столе? С месяц тут обитает, совсем осмелела, портит мешки с крупой на кухне. А ну ка обрати её в соль.
-Её?
-Ну не на человеке же пробовать.
-Сейчас.
Сосредоточился Александр, представил как тунеядствующая мышь добрых монахов скромной пищи лишает, да как гаркнет на мерзавку. Та испугалась, дёрнулась сперва, потом застыла. Старец к ней, пощупал.
-И вправду соль.
-Что это со мной, отче, что?
-Эдак и не скажу с набега, сообразить надо. Пойдём, помолимся.
Уже к вечеру призвал Евфимий Александра к себе.
-Вот тебе, что скажу. Умение твоё, крест твой, данный Господом для усмирения. Всяк человек на злобу способен, а тебе нельзя, потому что не себя гробишь, а других. Теперь существовать тебе надлежит в сугубом спокойствии и великой метафизической осторожности. Чтоб более людей в соляные столбы не обращать. Держись, проси у Господа помощи. Неисповедимы пути его и тайны помыслы.
-И никак мне от этого не избавиться?
-Как наложен крест, так и снят будет. Неизвестно когда и от чего.
-Страшно мне, отче. Ведь это я так и ближнего могу в соль обратить. Матушку могу или отца родного. Слаб человек, вдруг вспылю, а потом что же?
-В том и крест твой, чтоб держаться и во гнев не впадать. Смиряй гордыню, размягчай сердце и, даст бог, будет всё в порядке.
С тем и уехал. В Сумах жить не смог, городок вздорный, раскольники да сектанты табунами ходят. Чтоб не было беды уехал на эту станцию и жил тут тихо, избегая всякого злобствования. Удерживался, более в соль не превращал. Такая вот история, которую он никому не расскажет. Не про всё ведь можно, хотя вроде и мужики хорошие.
-Так что нет историй личных, нет.
-Да ладно, хватит вам, пойдемте лучше чай пить.
В комнату зашла миловидная женщина с длинными рыжими волосами по пояс.
-Здравствуйте, матушка! Просим прощения, что вот разбудили вас среди ночи, только мы не просто так, мы по делу!
-Всегда у вас дела.
-Честное слово, матушка! Вот писателя привели, он истории собирает, может и вы чем пожалуете?
-Идёмте лучше чай пить, только сперва хоть умойтесь, а то грязные, будто в хрюшки.
-А и валялись, матушка, валялись! Грязища то такая, что не пройти, страшная грязища!
-И обувь снимать, у меня дорожки.
-Знаем, матушка, знаем!
Вскоре все сидели за столом и пили чай из больших белых чашек. Посреди стояла миска с вареньем, а ещё можно было брать из сахарницу куски рафинада. Красота прямо. Все промерзли в бегах и сейчас радовались, что сидят в тепле-добре и божьем покровительстве, потому как нечистая сила в дом священника никогда не полезет.
-Так может матушка и расскажешь чего, а то ведь издалека человек приехал.
-Что рассказать то?
-А историю, чтоб по интересней и жизненней.
-У меня и нет таких историй.
-Тут вы не правы, истории у всякого есть. И необязательно, чтоб интересные. Можно поучительные или таинственные или веселые.
-Дин, расскажи им про Люсю, хорошая история.
-Про Люсю?
-Да, ведь и поучительная и жизненная.
-Можно и про Люсю.