Однажды в город Санта-Роза
Явились три больших обоза.
Мальчишки вмиг подняли крик:
«Ребята! К нам приехал цирк!»
Сказал погонщик в подтвержденье:
«Да, детки, будет представленье.
Настало лето. Есть резон
И циркачам начать сезон.
Силач, жонглёры, акробаты,
Зверинец и урод горбатый,
А также фокусник и шут
Гостей на славу развлекут».
Лишь мрак над городом сгустился,
Народ к шатру заторопился.
Всем не терпелось посмотреть
На заводную круговерть.
И вот – начало. На арене
Возник бискаец здоровенный.
Зал поприветствовал, крича,
Тяжеловеса-силача.
Силач работы не боялся:
Стальными ядрами швырялся,
Ломал подковы, сабли гнул.
При этом глазом не моргнул.
Потом – жонглёры с булавами,
Батут и эпизод со львами –
Набор классических потех,
Всегда имеющих успех.
Затем, подобно метеору,
В забавном головном уборе,
С разбегу прыгнув на батут,
На суд толпы явился шут.
Все по привычке рассмеялись.
«Ха-ха!»- вскричал паяц, - «Заждались!
Ну что же, граждане, привет!
Сбылась мечта! Ангажемент!
Я не один, нас будет трое.
И мы покажем вам такое!
Готов побиться об заклад,
Что яйца в нас не полетят.
Но полно! Господа и дамы,
Позвольте мне открыть программу.
Меня Гамбринусом зовут.
Как видите, я гнусный шут.
Я буду прыгать перед вами,
Кривляясь между номерами.
Со мной последних будет три.
Итак, Испания, смотри!
Перед тобою знаменитый,
Великолепнейший, маститый,
Страшней вервольфов и химер,
Кобольд по имени Гомер!
Готовы?» - шут расхохотался,
На четвереньках прочь умчался,
И сразу замер, не дыша,
Зал в ожиданьи «малыша».
И вот, уродец на манеже.
Повсюду крики: «Что за нежить?»
Горбат, лохмат и ростом мал,
Кривлялся, бегал, хохотал,
Зловеще красными глазами
Смотрел на зал, махал руками.
И даже, чтоб успех иметь,
Пытался хрипло что-то спеть.
Но не помогут ухищренья,
Коль ты – живое отвращенье.
Так вышло и на этот раз –
Кузнец Фарух Абдул-Мадрас,
Свирепый мавр, сын Востока,
Отнёсся к горбуну жестоко –
С размаху камнем запустил
И в глаз уродцу угодил.
Тот мигом кровью весь залился,
За глаз ушибленный схватился
И наземь замертво упал.
К нему Гамбринус подбежал.
«Ты мёртв, Гомер? Ну, слава Богу.
Сейчас я вызову подмогу,
И этот мерзкий сброд людской
Ответит за проступок свой».
В зал глядя, злобно прошипел он:
«Ты зря, голубчик, это сделал.
Теперь пойдёт парад-алле
Совсем по новой колее.
Итак, встречайте: перед вами
С неслыханными чудесами
Объехавший все пять земель
Де Марко Карлос Габриэль!»
Он был высок, могуч и статен,
Темноволос, красив, опрятен.
Довлел в одежде чёрный цвет.
На вид факиру тридцать лет.
Девчонки дружно восхитились
И, как одна, в него влюбились.
Таких красавцев в тех краях
Они видали лишь во снах.
А оккультистов в Санта-Розе
Ни разу не бывало вовсе.
Но Карлос с чудом не спешил.
Он что-то тихо говорил,
Склонившись скорбно над Гомером.
И вдруг зашевелилось тело,
Открылся глаз, потом другой.
Зал ахнул: «Карлик-то живой!»
Кузнец расслабился. Теперь-то
Уйти он сможет от ответа.
Ко рту ладони поднеся,
Кричит: «А где же чудеса?»
«Гомер живой», - сказал Де Марко, -
«Хоть и пришлось ему несладко,
Свой путь обратный он нашёл.
И это очень хорошо.
Но всё же, нет добра без худа.
Я, так и быть, явлю вам чудо.
Но, чтоб на это посмотреть,
Вам всем придётся умереть!»
Народ притих. Но не надолго.
«Вы все умрёте от восторга.
Позвольте же, я расскажу,
Что вам сегодня покажу:
Пасьянс, гаданье по тарелкам,
Исчезновенье человека,
Освобожденье от оков
И оживленье мертвецов.
Начнём с последнего, пожалуй.
Мне пригодится помощь зала.
Ведь знает каждый, кто не глуп –
Для оживленья нужен труп.
И первым будет добровольцем
Обидчик нашего уродца.
Иди сюда, кузнец Фарух.
Не бойся, твой бессмертен дух».
Фарух, бледнея, спотыкаясь,
Плетётся к магу: «Каюсь, каюсь!
Плетьми до кости истерзай,
Но лишь, прошу, не убивай!»
С улыбкой фокусник промолвил:
«Итак, ты всё-таки виновен.
Зачем ты просишь адских мук,
Коль чист душою, а, Фарух?
Зачем тебе такая милость?
Всему мерилом – справедливость.
А ты готов увидеть ад,
Коль сам признал, что виноват.
И, если нам не лгут скрижали,
Ты сам убьёшь себя кинжалом.
Довольно ныть! Возьми кинжал
И поступи, как я сказал».
Кузнец подумал: «Даже если
Пойду на гибель ради чести,
Меня Де Марко оживит
И дерзость глупую простит».
Сверкнул гюрзой клинок восточный –
Фарух себя ударом точным
Сразил, дилемму разрешив,
Самозакланье совершив.
Толпа Фаруха не жалела.
Он много зла успел наделать.
Был вероломен, жаден, лжив,
На женщин падок и драчлив.
Но было людям интересно:
Ужель и впрямь мертвец воскреснет?
Неужто Карлос так силён,
Что с Богом станет спорить он?
Фарух валялся бездыханный.
Де Марко над ужасной раной
Провёл, прищурившись, рукой
И произнёс: «Глаза открой,
Из мрака вечного воскресни,
Раскланяйся и марш на место!»
Раздался хрип. Фарух восстал,
Но мёртвым быть не перестал.
Глаза бессмысленно блестели,
Нелепо нож торчал из тела.
И по рядам пронёсся стон:
«Фарух не ожил! Мёртвый он!»
Шатаясь, труп прошёл на место.
Тут людям стало в зале тесно.
Заполыхали в их глазах
Мольба, отчаянье и страх.
Хотя мертвец сидел спокойно,
Хуан Кортес вскричал: «Довольно!
Пропал досужий интерес!
Не надо больше нам чудес!»
Но молвил престидижитатор:
«А ну иди сюда, приятель.
Ты совершил тягчайший грех,
Сомненье высказав за всех.
Ты в цирке, что же ты не весел?
Исчезни вместе с интересом!»
Крича, сеньор Кортес пропал.
Тогда народ затрепетал.
«Скажи, факир, чего ты хочешь,
И никого не трогай больше.
Готовы всё тебе отдать,
Лишь перестань нас убивать!»
Маг рассмеялся: «Непременно.
Но деньги – сор, металл презренный.
Куда приятней в этот раз
Развеселить бесплатно вас!
Кто с чёртом свидеться боится
И из шатра уйти стремится?
Вы не уйдёте никуда
До окончания суда!»
И всех людей, сидевших в зале,
Внезапно парализовало.
Теперь до каждого дошло,
Что в город к ним явилось зло.
Под маской Карлоса Де Марко
Скрывался повелитель мрака,
Кошмар из гибельных времён,
Исчадье с тысячью имён.
«Хуан Кортес, гуляка праздный,
Абдул-Мадрас, развратник грязный.
Кого ещё забрать из вас,
Пускай подскажет нам пасьянс», -
Смеясь, факир раскинул карты.
«Барон Альварес? О! Богатый
Аристократ, почётный гость.
Но для народа – в горле кость.
Самодовольно улыбаясь,
Сидит, нисколько не смущаясь,
И не страшится ни на миг,
Но вот судьба его – туз пик!»
Барон с испугу обмочился,
А вслед за этим чувств лишился.
«Смотрите! В обмороке он?
Да нет, скончался наш барон».
Сказал Де Марко: «Ну, довольно.
Вы от заклятия свободны.
Но кто порог перешагнёт,
Тотчас кадавром упадёт.
Я больше никого не трону.
Отрежьте голову барону
И бросьте мне её сюда.
Гамбринус, выноси блюда!»
Шут появился ниоткуда,
Неся три золочёных блюда.
Скзал с улыбкой: «Да-да-да,
Последний номер, господа!
Должно быть, вы от нас устали.
Уж верно, вы другого ждали.
Но ожиданья не всегда
Судьба желает оправдать.
Гомер виновен, что горбатый?
А вы ни в чём не виноваты?
Таких, как ваш подлец Фарух,
Полно в Испании, как мух!
По всей Земле мы разъезжаем
За нашим скромным урожаем.
В любом краю срываем куш
Не золота, а грешных душ!»
На блюде – голова барона.
«Скажи, мерзавец благородный», -
Спросил Де Марко у него, -
«Всё это было для чего?»
Налились кровью трупа губы,
И молвил мёртвый голос грубый:
«Простителен невольный грех.
Закон небес – один для всех.
Коль ты начнёшь грехом гордиться,
Придётся с бытием проститься.
Но и за гранью бытия
Нетерпеливо ждут тебя.
Фарух был жадным хитрым лисом.
Теперь он в вотчине Иблиса.
Кортес навечно на кол сел.
Я ж в адском пламени истлел.
Я каждый миг дотла сгораю
И вас, живых, предупреждаю:
«Юдоль, где я нашёл свой крест –
Не из приятных сердцу мест».
Глаза покойника потухли,
Нос отпал, волосы пожухли,
Обвисла кожа на щеках,
И грешник обратился в прах.
«Ну вот и всё», - сказал Де Марко, -
«Чтоб было вам не слишком жарко,
Мы покидаем этот край.
Живей, Гамбринус, запрягай!
Но всё же, нет добра без худа.
Зачем нужны ещё два блюда,
И что в них надо положить,
Предоставляю вам решить».
Хоть бесы и ушли с арены,
Народ сидел в оцепененьи.
Я, местный лавочник Хосе,
Всё видел сквозь дыру в холсте.
Купить билет на представленье?
К чему такое разоренье?
Да если б я сидел внутри,
За мной и был бы номер «три».
Альварес – кучка перегноя,
Червяк в сравнении со мною.
Ничтожество! Молокосос!
За мной грешков – на целый воз.
Не он, а я достоин Ада…
Отец Антонио, не надо!
Моя стезя не Ад, а Рай!
О, Боже! Вилы! Ай-ай-ай…