"Я все думал, отчего такая тоска, что душу рвет на части, аж в глазах темно. И вдруг понял, что мир черно-белый вокруг меня не оттого, что ты меня не любишь. А потому, что тоскую я по несостоявшимся мечтам, волшебным сказкам и сладким снам. Жизнь идет своим чередом, совершенно не интересуясь: чего хочу я, чего жду от нее, на что надеюсь. Она просто проходит день за днем, равнодушно взирая на меня. Твоя нелюбовь не может переполнить мою чашу. Душевная боль стала привычной, а тоска постоянной. Черно-белый мир вокруг меня становиться все контрастнее. Я не прошу тебя ни о чем! Я не пытаюсь объясниться! Ты только черно-белое мгновение моей жизни. Мне больно, очень больно, но тебе это неинтересно, как неинтересно, что будет со мною дальше".
Вслушиваясь в трагическое звучание собственного голоса, Саша вслух перечитал написанное. Такой предсмертной записки еще не писал никто! А как звучит: "ты черно-белое мгновение моей жизни"…. А что? К Марине это подходит. Может надо написать ее имя в записке? – задумался, стоит или нет называть виновницу смерти. Но потом решил, что кому надо тот и так поймет, и размашисто подписался: "Александр С."
Все! Официальная часть закончилась неожиданно быстро. Решив покончить с собой, он еще не продумал способ самоубийства. Удобно сел на диван, положив перед собой свое послание оставшимся в живых, что бы время от времени перечитывать, Саша задумался.
Первым на ум пришло повеситься. Веревка нашлась в кладовке, правда, подходящего крюка не наблюдалось, но это можно было как-то решить. Представил, как заплачет Марина, увидев его висящим посреди комнаты. Надо бы одеться, не в комнатных же тапочках и растянутых на коленях штанах вешаться. Стоя перед зеркалом в модном прикиде, расчесывая волосы, вспомнил, что у повешенных ломаются шейные позвонки и язык выпадает изо рта. Тут же продемонстрировал себе, как он будет выглядеть. Таким его увидит Марина!? Это больше вызывало смех, чем слезы: голова на бок, рот открыт, язык высунут, глаза вытаращены, как у бешеного таракана. Так на Марину должного впечатления не произведешь, да и желания вешаться что-то нет.
Можно утопиться. В ванной пришлось навести порядок, что бы смертельная купель соответствовала моменту. Убрал все лишнее, набрал теплой воды, синий труп не имел эстетичного вида в его воображении. Остался доволен своим отражением в зеркале: загорелый мускулистый торс, зависть многих ровесников, итальянские плавки. Утопленники опухают? Но не вечность же он будет на дне ванны. Оказалось проблема в другом. Как утопиться в ванне в полтора метра плечистому парню ростом метр восемьдесят четыре? Саша пытался и так и этак захлебнуться, но то ноги упирались в стену, то локти оцарапал, в конце концов, когда в очередной раз выныривал, со всей дури врезался головой в нависающий над ванной кран.
Полчаса останавливал кровь, искал йод. Зеленка, по его мнению, испортит вид трупа. Устав и успокоившись, почувствовал голод, решил, что умирать надо не только чистым, но и сытым, отправился на кухню. Дожевывая очередной бутерброд, Саша задумался, как же ему все-таки расстаться с жизнью. На глаза попался уксус, мать достала его для консервирования. Многие используют его в более необходимых целях. Открыл пробку, нюхнул, эффект потряс все ожидания: дыхание прервалось от резкого жгучего запаха, из глаз хлынули слезы, закашлялся до соплей.
Этот способ исключил без сомнений. Лучше всего залезть в уютную постель и заснуть на веки. Никаких мучений и проблем. Много сонных таблеток сделают свое дело. Осталось их найти, но кроме "Левометицина" от поноса в аптечке ничего не было. Хорошо, что есть ночные аптеки. Денег на привычном месте не оказалось. Это означало, что младшая сестра Юля уже порылась в его карманах. Родители же прихватили деньги с собой, что бы Сашенька ни сбился с пути истинного.
Занимать деньги перед смертью? Кощунство! Сашка устало сел на диван, что предпринять дальше….
Телефонный звонок прервал медленно текущие мысли засыпающего самоубийцы.
- Сашок, выпить хочешь?
- Мне теперь все равно.
- Деньги есть? Я сгоняю.
- Серега, да будь у меня деньги, я бы не мучился сейчас среди живущих, - голос у Сашки сорвался от сострадания к себе несчастному.
- Неужели, все так серьезно? - забеспокоился друг.
- Эх, Серега, сил больше нет, так жить….
- Я сейчас, - крикнул в трубку тот, - ты только дождись!
Через полчаса Серега вломился с шумом, который не зависимо от него создавало его громадное тело. Молча поставил на стол трехлитровую банку пива.
- Что это?
- Лекарство.
- Зачем?
- Я тебя, Сашок, лечить буду. Вот выпьем пива, а там посмотрим, какой она жизнь нам покажется.
И они выпили, но пара пол литровых кружек, не произвела должного эффекта. Серега загрустил, не зная, как начать разговор, что бы отговорить Сашку от смерти. Тот тоже почувствовал, что его не проняло, вспомнил о коньяке, который отец прячет от матери в прихожей. Коньяка оказалось полторы бутылки, видимо отец заблаговременно запасся.
С коньяком пиво быстро подействовало, и Саша признался, что во всем виновата Маринка, она не обращает на него должного внимания. Серега, преисполненный ответственностью за жизнь друга, позвонил ей, сказал, что она дура и стерва, если из-за нее гибнут хорошие люди. Что она ему ответила, Саша не понял, только друган загрустил. Потом они еще немного выпили, и Саша показал свою предсмертную записку. Серега долго читал, потом выдал: "Сашка, а ведь им действительно наплевать всем, что будет с нами дальше". Они обнялись, всплакнули скупой мужской слезой.
- Дай-ка карандаш, я тоже подпишусь.
- Ты чего? Это моя записка, - возмутился Сашка.
- Жмот! Как пиво пить так вместе, а как жизнь самоубийством кончать, так один? Друг называется, - отвернулся обиженный Серега.
- Сережа, я что-то не понял. Ты что то же жить не хочешь?
- А чего в ней хорошего? Ну учусь, ну гуляю, ну пью, ну девок зажимаю, а где она жизнь…. Где волшебная сказка? Я больше так не хочу. Раз ей на меня плевать, я то почему ее терпеть должен, жизнь эту....
Теперь под предсмертной запиской стояло две подписи. Парни, не слушая друг друга, изливали душу то ли пиву, то ли жизни, которой было плевать на них.
- Сосед, а сосед, чего у тебя дверь не заперта? - Дядя Вася нерешительно заглянул в комнату. Учуяв запах пива, осмелел, присел за стол. - Саша, а ты чего тут? С горя или радости?
- На выпей, - Серега щедрой рукой налил в пиво коньяк. - Выпей за упокой наших душ.
- Кто-то помер? – не сразу сообразил дядя Вася, мгновенно проглотив пол-литра.
- Нет, мы пока готовимся…. Шаг-то ответственный…
- Вот, - Саша протянул предсмертную записку. - Мы решили так и даже подписались.
Сосед читал, потягивая пиво, а Серега и Саша готовились доказывать свою правоту, когда дядя Вася начнет их уговаривать жить дальше.
- Нет! Она переполнила чашу,- вдруг вскричал сосед. - Сил больше нет терпеть ее кулаки, - дядя Вася распахнул рубаху. - Ты посмотри, что она со мной делает,- синяки разных цветов и размеров красовались на тощей груди соседа. - Ведь бьет ведьма, и пьяного и трезвого бьет. Я ребята с вами! Пусть ей хуже будет, а у меня терпение кончилось, - и сосед начертал на листе свою подпись: "Василий Васильевич Васильев".
Никто не стал спорить, тем более что дядя Вася выскочив на минуточку из квартиры, вернулся с двадцатилитровой бутылью браги. Как он ее нес было не понятно, но ставили ее на пол вместе, что бы ни разбить ценное топливо. Первые литры пили молча, пока кто-то не заметил Антона, пацана, который с первого класса был влюблен в Юльку, Сашину сестру.
- Сколько лет? - поинтересовался дядя Вася, - Я с сопливыми не пью.
- Пятнадцать,- испугано шепнул он.
- Чего? - сурово стал подниматься с места Серега.
- Шестнадцать через три месяца будет, - поторопился оправдаться Антон.
- Все равно иди отсюда, - не удержав равновесия и рухнув на дядю Васю, гаркнул тот.
- Правильно, у нас тут дело серьезное, - поддержал сосед, выползая из-под Сереги.
- А тебе-то жизнь, чем не угодила? - Сашка крутил в руках предсмертную записку, где стояла еще одна подпись: «Антон Масленников".
- Юлька все…. Она сказала, что я ей надоел, - и Антон заплакал, не забывая прихлебывать из стакана с брагой.
- Может, выгоним, - предложил Серега, - молодой еще. Рано ему с жизнью прощаться.
- Тебе-то самому только двадцать исполнилось, - напомнил Сереге Саша. - Пусть остается. Любовь дело такое…, как жизнь, ее пережить надо.
В квартиру зашла соседка. Молча наблюдая за происходящим, взвешивала в руках сковороду. Может, не заметь ее, и разборок не избежать, но дядя Вася схватил предсмертную записку, сунул ей в руки:
- На, читай! До чего ты меня довела.
По мере того, как жена Василия Васильевича читала, дядя Вася тихо говорил: "Ведь любил я тебя Оксана. Как любил! Женился и думал, что всю жизнь с тобою рядом будем. Помнишь, как первое время мы с тобой везде под ручку ходили. Я ведь думал, до старости с тобой так доживем мирно и тихо. Вот, Оксана, теперь прости за все и прощай, но жить я с тобой больше не буду. Умру. И кого же ты тогда сковородкой своей лупастить будешь, куда не попадя?".
Баба Оксана присела около мужа, обняла. Обмозговав что-то, ушла, вернулась с несколькими бутылками водки: "Прости меня, Вася, я ведь думала, не любишь ты меня совсем". Налив всем присутствующим, сама выпила одним махом, зажмурилась: - Давайте мне вашу бумажку, - подписалась.- Мне Васенька жизни без тебя не будет. Куда ты, туда и я.
Когда и почему всех разом потянуло на воздух, сказать трудно. Во двор вынесли остатки браги, пива, водки и магнитофон. Саша же боялся потерять свою предсмертную записку. Он четко помнил, что она должна быть найдена вместе с его бездыханным телом.
***
Проснулся утром в песочнице в обнимку с незнакомой женщиной, сильно смахивающей на мужика. Серега спал на столе для домино, его аккуратно сложенные вещи лежали на скамейке. Дядя Вася с женой мирно прогуливался под ручку вдоль дома. Громадный джип лежал на боку около подъезда, из него доносилась музыка. Казалось, весь двор гулял в эту ночь. О чем свидетельствовали: бутылки, кружки и стаканы, банки, тарелки и кастрюли, остатки еды; домашние столы, стулья, табуретки и забытая кем-то одежда.
Саша испугался, что потерял предсмертную записку, но нащупав ее в кармане, успокоился. Листок был сильно помят, порван в нескольких местах, но потрясло Сашку количество подписей под ней. Их оказалось сорок одна. Кого-то он знал, кого-то нет. Но кто и когда? И особенно, по какой причине поставили они свои имена, прощаясь с жизнью, этого Саша не помнил. Серега спал непробудным сном, а значит, ничего прояснить не мог.
Дома, приняв ванну и убедившись, что все ценности семьи целы, в том числе и Антон Масленников, спавший на коврике в Юлькиной комнате. За что получил сильную затрещину, и был выброшен на балкон, проветриться.
В это ясное утро Саша задумался, что делать дальше. Умирать желания не было, хоть голова и раскалывалась. Предсмертная записка вроде бы стала не нужна. Но! Сорок один человек согласен был умереть прошедшей ночью, и с этим надо было что-то делать.
К обеду пришел Серега и самое странное с Маринкой. Она тихонечко сидела рядом с ним, вцепившись своими тонкими пальчиками в его громадную руку. Потом зашли дядя Вася и его жена, принесли пиво, извинились, но сами пить не стали.
- Спасибо, вам ребятки, мы как заново родились. Вот, полюбили друг друга снова.
- Не понял, - Серега удивленно уставился на них.
- Нам ребятки лет о-го-го сколько, но медовый месяц мы отгулять еще успеем.
- Саша, ты куда Антона дел?- Юлька подбоченясь стояла напротив брата.
- А я, что помню, куда? - удивился тот вопросу сестры. – Вроде бы на балкон….
Антона впустили. Юлька наехала на него: - Если ты еще раз жизнь самоубийством решишь кончать, то ко мне потом не приходи. Терпеть не могу нытиков!
Соседи ушли. Серега кое-как отделался от Марины, и Саша услышал то, чего уже не помнил о прошедшей ночи.
Серега почти сразу пошел к Марине. Решил посмотреть ей в глаза, когда будет повторять то, что уже говорил по телефону. Долго барабанил в дверь, пока Маринка не вышла, что бы обругать его. Выслушав ее, заявил, что она холодная, бездушная кукла с глазами. И что, он Сергей из-за нее не только бы с жизнью прощаться не стал, а еще бы приплатил тому, кто ее - Маринку подальше увезет.
Когда Сергей вернулся во двор, Саша с трансвеститом катался в джипе и кричал, что уйдет красиво, крутя баранку этого танка. Хозяин джипа Каркуша угощал всех спиртным и колбасой, но главным блюдом была сорокалитровая кастрюля гречневой каши. Во дворе стояли столы, и человек сто или больше угощали друг друга, обнимались и разговаривали по душам, пели и плясали, читали стихи, плакали и смеялись. Периодически поднимали тосты за последнюю ночь, которую живут, как люди. Среди толпы ходил Валерка-бомж, складывал в мешок спиртное и съестное, что ему давали или кто-то ронял. Каркуша притащил ему сумку с тушенкой. Тот взял, но мешок не бросил, удивленно ворчал: "ненормальные, и чего им жизнь не нравится".
Потом перевернулся джип, но Каркуша махнул рукой, этот металлолом ему теперь не нужен. Саша вылез из машины, жаловался, что у него опять не получилось умереть. Пришла Маринка, вцепившись в Серегу, требовала от него ответа: "Правда ли она такая бездушная". Серега носился по двору и просил, что бы кто-нибудь оторвал от него Маринку, но та твердила, что докажет ему, что она хорошая и умеет любить. Саша нашел новый способ покончить с собой. Ходил по двору с вилкой, приставал к людям: - Нападайте! Я умру как гладиатор на арене. Кто против меня и моего трезубца?
Его перехватил трансвестит, обнял, взяв в боевой захват, уговаривал сдаться. Заснули они, стоя в обнимку. Серега аккуратно положил их на еще теплый после дневного пекла песок. Убедившись, что друг спит, а значит, без него не уйдет из жизни, улегся на стол, сняв одежду. Маринка сидела рядом, охраняя его сон.
***
Саша с Сергеем решили снять сорок копий предсмертной записки и подарить их на память, подписавшимся в ней. Одни отмахивались от них; другие говорили, что в ту ночь на них что-то нашло; некоторые молча забирали, не пытаясь объяснить свое решение проститься с жизнью. Трансвестит оказался Толиком, мастером восточных единоборств. После травмы горла потерял свой голос. В охранные фирмы его не брали, кому нужен охранник с грудным женским голоском. В школах боевых искусств родители детей начинали задавать подозрительные вопросы, а дети смеялись в глаза, передразнивая его команды. Жить надо, стал одеваться женщиной и охранять богатых теток. В ту ночь он понял, что устал быть не собой, вот и подписался под запиской.
Каркуша взяв свою копию, усадил за стол, достал коньяк и колбаски, которые делали на его заводах: - Спасибо, ребята, я ведь на полном серьезе расписался. Надоело все. Простое человеческое общение забыл. Кто завидует, кто ненавидит, кто гадости делает. То машина у меня сильно большая, то свет в квартире очень яркий, то одежда слишком чистая, и так все не по-доброму смотрят. Я не виноват, что у меня деньги все прибывают и прибывают, как их не трачу их все больше. В ту ночь я душу отвел. Все забыли кто я, пили со мной, разговаривали, и ведь люди все оказались хорошие, только деньги мои им мозги туманят.
Каркуша, это не кличка, это фамилия. Потом у него многие из расписавшихся собирались, он вечера воспоминаний стал устраивать. Из них новое шоу на телевиденье получилось "Предсмертная записка" называется и…, у Каркуши еще больше денег стало. Толика он взял на работу телохранителем, сказал, что такие кадры на дороге не валяются. Серега и Саша у него на стажировке учатся деньги делать, но Сереге Маринка мешает. Она ему теперь прохода не дает, любовь свою доказывает. Саша подсмеивается над другом, говорит, что тот свободу потерял. Шаг влево, шаг вправо и Маринкина истерика.
Да! Единственная смерть все-таки была после той ночи. Валерка-бомж умер от обжорства, но в предсмертной записке он не расписывался.