Осенью всему приходит ****ец. Любимые становятся врагами, пиво – вином, а вместо презервативов, наполненных метафизическим сознанием счастья оттого, что не пригодятся, ибо спишь ты только с человеком, которого любишь, которому доверяешь, который о тебе заботится, который возьмет тебя такую, какая ты есть... Он ничем тебя не заразит. И целуется так, что непорочные ангелы пытаются утопиться в моих слез потоках. Так вот, те бесполезные презервативы давно спущены, словно в канализацию, на таких же бесполезных пьяных других мужиков. Чувства… Подарены? Пропиты. И вместо этого карман набит дымящейся меланхолией и пачкой папирос. Это не религия, это ода. Сладкому горячему дыму, который раз тебя спас от боли и за это ты будешь верен ему до конца. Робкий, но неизбежный снег оседает на волосах многодневной перхотью, постепенно сея зачатки холода, почти проникшему внутрь. Все время хочется спать и домой. И ты мечешься по этому пустому мертвому городу, но нет здесь дома никому. И ты привыкаешь жить где угодно и спать там, где есть хотя бы плоскость, есть то, что просто дает силы. Ты смотришь на чужие лица и знаешь, что, только задев тебя локтем в потоке на эскалатор, они почувствуют себя деятельными. Чужие люди. Есть единственноусловный друг. И ты идешь по его следам в ледяной пустыне, пытаясь найти новый смысл, чувствуешь, что что-то жмет тебе сердце: мужчина, отбирающий книгу из твоих рук в метро , мальчик, смеющийся в автобусе, вагон с закрашенными стеклами. Эти крупицы, оставляемые сверху, ведут тебя сквозь холодный ветер, по лужам через дни и ночи с пьяными знакомыми , через пустой двор в опавших листьях, через осень, тоску и усталость, и приводят,наконец-то приводят к тому, отчего все это годы так плохо спалось – к его
двери…