Как-то поехали мы с дядей Мишей к родным корням. В края, так сказать, рождения. Конечно, ездили мы туда постоянно, но вместе - не так уж и часто.
Про дорогу рассказывать не буду - трое суток беспробудного веселья, с песнями, плясками, пьяными проводницами и прочими прелестями беспутной жизни.
Упс, пардон - попутной жизни!
Вот, значит, приехали мы каждый в свою деревню, осамогонились немного... Тьфу ты черт, что это со мной сегодня?! Я хотел сказать - ополлитрились... ээээ... вот же незадача... слово совсем вылетело, как воробей... Акклиматизировались, во!
И вот однажды сижу я, значит, весь акклиматизированный, только-только от топора и плахи (дрова рубил бабушке своей), и мечтаю о вечере, который вот-вот должен был наступить. Договорился я с одной местной девушкой, оператором машинного доения, после кино пойти на сеновал - звездами любоваться.
И в самый разгар моих мечтаний об ужине и свидании (именно в таком порядке), вдруг вваливается в хату дядя Миша, весело гремя всеми своими авоськами.
Вы, кстати, не заметили - дядя Миша почему-то всегда вваливается вдруг! Нет бы вваливаться как все люди, по-тихоньку, стукнув для приличия в дверь. Хотя, надо все ж признать честно, иногда дядя Миша все-таки стучит в дверь. Ногой, когда руки заняты.
- Ну, хлопцы и дивчыны, здоровеньки булы! - поздоровался он на местном диалекте. - Як делы? Шо робите?
- Отдых роблю, дядь Миш, - лениво откликнулся я.
- Ну-ну! Устал мух считать? - весело подколол меня дядь-Миша, - тяжкое это занятие, Игoрюха, тяжкое!
- Да ладно тебе, Миша, хлопец дров воз переколол, отстань от него! - вступилась за меня бабушка, - Я вот сейчас лучше соображу чего-нибудь на скору руку!
- Сообрази, Григорьевна, сообрази! - согласно кивнул дядя Миша, доставая пару пузырей кубинского рому. - Это нам не лишне будет!
Тут я немножечко отвлекусь, пока дядя Миша откупоривает бутылки: во-первых, деревенское "на скорую руку" - это вам далеко не "чем бог послал" из "12-ти стульев" Ильфа и Петрова. Это... даже слов не подберу - это ого-го! Короче, столько всего, что городскому человеку за неделю не съесть, если только всех друзей и знакомых пригласить. И во-вторых, кубинский ром - это такая вещь... кто не пил - никогда и не пейте! Шешьдесят градусов смерти! Но вот дядя Миша любил его отчаянно...
Короче, вернемся в хату. Вот, разливает значит дядя Миша первую порцайку по стаканам, мы вздрагиваем это дело за хозяйку данного дома, и дядя Миша осведомляется у меня:
- Собираешься куда-то вечером?
- О-о-о-о! - мечтательно протянул я, глядя затуманившимися от счастья глазами куда-то за плечо старого капитана. (Ну люблю я астрономию, что тут поделаешь!) Но тут что-то меня насторожило - то ли в дяди-Мишином тоне, то ли в его взгляде. - А что?
- Да нет-нет, ничего! - как-то поспешно ответил дядя Миша, разливая вторую порцию. - "О-о-о-о" - это дело хорошее... правильное дело! Ну, - чокнулся он со мной, - будем!
И мы были. Но какой-то червячок внутри меня копошился всеми своими сорока лапками и не давал мне покоя. Что-то все реальнее выглядывал из-за плеча дяди Миши гордый птах обломаист.
Но, желая продлить мгновения надежды на несбудущее счастье, я не задавал дяде Мише больше вопроса "А что?".Так и посидели мы еще немного, усиленно двигая челюстями и думая каждый о своем.
- А я вот, Игорюха, - кивнул дядя Миша наконец-то на авоськи, - в ночное иду!
- Да ну! - радостно вскинулся я, резонно предположив, что смотреть на звезды в ночном, в стогу сена, будет гораздо романтичнее, - А меня берешь?
- А то! - кивнул дядя Миша, - конечно!
При этих словах мне послышалось хлопание крыльев обломаиста, поспешно улетающего прочь. На радостях хватил я еще стакан рому и накинулся на закусь, как голодный беженец из недоедающих стран.
- Я вот, правда сомневался, брать ли тебя... Но раз ты сам напросился... - дядя Миша уже разливал по-новой. - Тут такое дело, понимаешь ли... Поспорил я с мужиками нашими, что мы с тобой в старом костеле ночь проведем, и ничего с нами не будет!
Обломаист радостно защелкал клювом. Я механически выпил стакан рома, не почувствовав ни вкуса, ни градуса. Ночное неблагополучно накрылось медным тазом вместе с астрономией и прекрасной операторшей машинного доения.
Теперь, пока тогдашний я пытаюсь придти в себя, мы сделаем еще одно отступление, которое тут крайне необходимо. Старый костел распологался в районном городишке (5 км от нашей деревни и 10 - от дяди Мишиной). Стоял он на самом высоком месте городка, почти напротив православной церкви, но в отличии от нее был заброшен. Славился он тем, что (по местным преданиям), обитал там жуткий призрак. По ночам бродил он по костелу, жутко завывая и гремя цепями. Находились люди, которые пытались провести там ночь, после чего их находили или упавшими с какой-нибудь лестницы вниз головой, или вообще повесившимися. Как-то мы, еще пацанами, решили толпой узреть этого призрака. Ровно в полночь у кого-то со страху забурчало громко в животе - так мы бежали
все 5 километров до своей деревни не оглядываясь. Такое вот веселенькое местечко - как раз, самое подходящее, чтобы ночью там попить рома. В конце семидесятых приезжала туда толпа ученых, понаставили там кинокамер, прожекторов; но призрак почему-то не появился.
- Ну что ж, - обреченно промямлил я, - костел, так костел! Все равно мне вроде делать было нечего...
- Да я ж тебя не неволю, - пробасил дядя Миша, щедро наливая в стаканы, - нет, так нет!
- Почему же "нет"? - обиженно вскинулся я. Не хватало, чтобы надо мной потом смеялись, что я, большой мальчик, призрака испугался! Тем более те, кто его сам боится. Да и красавиц местных, любящих астрономию, было много - операторов и других профессий; а дядя Миша был один. - Я разве говорил такое слово: "нет"?
Короче, собрали мы закусь, взяли авоськи, свечки (не от геморроя, а стеариновые - которые путем горения свет дают) и на попутке доехали до райцентра. Костел стоял мрачный и угрюмый, глядя на нас заколоченными дверями и окнами. Сзади нашлось одно окошко с отломанными досками, через которое мы и проникли вовнутрь. Расположились на алтаре (или как он там в костелах называется?), расстелили газетки, разложили закусь... Молча ухайдахали пару пузырей рома. Говорить что-то не хотелось, место было какое-то... больше располагающее к молчанию. Наконец наступила долгожданная полночь. "Бьют часы-ы-ы-ы на стар-р-рой б-б-башне.... про-о-овожают день вче-е-е-ера-ашний", - начал было выводить я дрожащим голоском, но тут же сорвался и замолчал, так как где-то под самым сводом костела раздалось какое-то жуткое завывание и лязг цепей.
- Померещится же! - сплюнул в сердцах дядя Миша.
- Ага! - согласно закивал я, пытаясь унять дрожь в руке, сжимающей стакан. - Причем обоим сразу!
Я махом выпил стакан рома и тут почувствовал, как все выпитое мной моментально заледенело - я увидел глаза дяди Миши.
Дядя Миша смотрел куда-то за мою спину, и так смотрел скажу я вам! По моей спине тут же забегали разбуженные мурашки, холодно щекоча меня всеми своими крошечными лапками. Кучеряшки на моей голове выпрямились и встали дыбом. Я медленно оглянулся. За спиной моей, шагах в пяти, стояло что-то такое полупрозрачно-колеблющееся, напоминающее проекцию человека с бледным лицом, испачканым кровью.
Почему-то я сразу вспомнил что давненько не ходил в туалет.
- Дзянькую, панове! - почти неслышно прошелестело это. - Проше браздо - яка година буде?
- Якое табе дзянькую, - возмутился дядя Миша, - подкрался яки тать! Я с переляху чуть в портки не наробыв, пся крев!
Я же молча сидел, пытаясь оттаяться от скамьи, к которой намертво примерз, позабыв слова не то что польские, по-русски и то - если что и помнил, то только матерное. Для того, чтобы не переводить все сказанное, буду рассказывать сразу на русском.
Вот, значит, возмутился дядя Миша: какой мол, тебе здравствуйте, когда ты подкрался как враг к партизанам, так что дядь-Миша с перепугу чуть не ...гм... протрезвел, сукин он сын (призрак, конечно, а не дядя Миша).
Тут призрак обиделся, начал завывать чего-то, из чего я с огромным трудом понял, что он никакой не сукин сын, а самый что ни на есть настоящий польский шляхтич. И что ему тоже не улыбается бродить тут, глядя на наши нетрезвые лица неизвестной национальности.
- Ладно, шляхтич, не держи обиду! - сказал ему на это дядя Миша, разливая щедрой (правда все ж слегка дрожащей) рукой по стаканам ром. - Давай, выпьем за здоровье там, иль за упокой - это как пожелаешь.
Призрак очумело молчал. Я тоже.
- Ну что? Долго ром греть будем? Игорюха, бери стакан! Ты, несчастье этого места, тоже!
- Как же я могу пить, если я - призрак? - ошарашенно прошелестело видение, - если б такое было возможно!
- Да, дядь Миш, - начал оживать я, беря негнущейся рукой стакан, - он же призрак! Бесплотный дух то есть! То есть пить он вроде по определению не может!
- А он пробовал? - спросил дядя Миша.
- А Вы это.... пробовали? - переадресовал я вопрос призраку.
- Нет... - удивленно прошептал тот, - Да мне и не предлагал никто!
- Вот мы и предлагаем! - осмелел я, - давай, за знакомство, что ль!
Призрак недоверчиво приблизился к стакану, заглядывая в него то так, то этак.
- Да не боись ты, не отравлено! - хохотнул дядя Миша.
Призрак покрутился-покрутился, да и обволок как-то стакан, после чего жидкость из стакана начала убывать.
- Ну вот и добре! - обрадовался дядя Миша, - а то не пью, не пью... Вот, представляю тебе нас! Я - Михаил! Вот это чудо с выпученными глазами - Игореха. А ты хто таков будешь, исчадие?
- Я не исчадие, я - польский шляхтич, Анджей Глюк, - ответило Оно. - Жертва коммунистических антирелигиозных репрессий.
Я подавился ромом. Не хватало мне ко всему прочему еще и глюков! Но я благоразумно промолчал. Короче, после третьего обволакивания были мы уже лепшими корешами. Дядя Миша все пытался обнять призрака Анджея за плечи, но его рука просто проходила сквозь того, как сквозь туман. Дядя Миша же упорно пытался повторить попытку после каждого стакана. Они на пару спели несколько каких-то тягучих польских песен;
потом мы с дядей Мишей на пару спели несколько русских народных - чтобы потешить хозяина, так сказать. В без пяти четыре глюк вдруг вздрогнул и, вздохнув, прошелестел:
- Ну. мне пора! Сейчас петухи петь будут - нельзя мне задерживаться! Рад был знакомству с вами, ясновельможные паны, но закон есть закон. Вы заходите, я всегда вам буду рад! Мало ли там - явиться к кому надо, или еще как помочь!
- Ты это... погоди... - остановил его дядя Миша. - А на посошок? - И, разливая "на посошок", спрoсил, - А ты чего именно тут осел, Андрюха? Какое-то проклятье именно этого места?
- Да нет, просто меня тут большевики расстреляли. - ответил призрак, - вот я тут и мыкаюсь!
- Так а ты б на родину к себе! В Польшу! Там костелов да замков - немерянно, будешь хоть среди своих бродить! Погутарить будет с кем, выпить опять же! А то у нас тут народ дикий, призраков боится хуже горькой редьки!
- Это мысль! - изумленно прошептал призрак. - как же я сам не додумался! Ну, я пошел!
-Ээээ, нет, так не годится! - пристал к нему дядя Миша, - а обволочься "на коня"?
Стали обволакиваться "на коня", причем у нас обволакивание уже получалось не хуже, чем у хозяина; и тут закричал первый петух. Призрак испуганно вздрогнул и растаял какими-то клочками.
- Эх, жаль парня! - сокрушенно покачал головой дядя Миша, - Ну что за существование! Ни выпить тебе, ни баб, ни даже поговорить ни с кем! Не-е-е-е, Игорюха, если уж помирать - так уж насовсем!
Я согласно кивал головой и молча хлебал ром. Так посидели мы еще пару часов, а потом пошли прочь из костела. Окрестный люд, увидев нас вылезающими из окна, со страху бросился кто куда - кто бежать, кто в обморок; думали мы и есть привидения. Так что спор, в итоге, мы отспорили. Но вот с тех пор никто больше не видел призрака Анджея Глюка. Где он - ушел ли к своим, или задержавшись до первых петухов пропал совсем?
А костел, уже в пост-советские времена восстановили, и теперь там опять идут службы (или чего у них там, в костелах).