Пришел я как-то после несколькодневного отсутствия домой. На кухне сидели мои родители и, о счастье! - дядя Миша.
Только вот вид у них был какой-то не очень счастливый.
- Приперся! - проворчала моя мама, - гулёна! Есть будешь?
- Есть? Конечно буду! - радостно ответил я и уселся за стол. Дядя Миша тут же накапал мне стаканчик бесцветной жидкости (но явно не воды).
- Чего грустим, чего молчим? - все еще радостно осведомился я. - Умер хто?
- Да нет, слава Богу, все живы! - проворчал дядя Миша, разливая следующую порцию. - Вот... Надоело мне одиночество, понимаешь ... Приходишь с моря, а дома - никого... Только холодная постель...
-...пьяная соседка, а в глазах - похоть! - весело пропел я, хлопнув стаканчик и закусывая огурчиком.
- Ты это... - вытаращился на меня дядя Миша, - про соседку откуда взял?
- Да это не я, это Розенбаум! - ответил я.
- Не знаю никаких Разенбаумов, но вы это... не очень-то распространяйтесь! - наказал мне дядя Миша.
Я примолк и стал усиленно двигать челюстями - при тщательном пережевывании пищи, говорят, улучшается пищеварение жевавшего.
Тему о соседке и Розенбауме я решил не развивать. Соседка дяди Мишина была ничего тетка, правда имела мужа, троих детей... и дядю Мишу.
- Так что вот... - сказал дядя Миша, разливая по стаканам, - надоело, стало быть, мне в одиночку прозябать... Ни тепла тебе, ни ласки...
- А что, дядь Миш! - оживился я, - Давай, познакомлю тебя с кем-нибудь! У меня есть подружки, у которых одинокие маманьки, которым тоже хочется того же, чего и тебе! Представляешь, как здорово! Будем вместе на свидания бегать! Хотя, конечно, бегать буду я, а ты будешь степенно вышагивать, как и подобает при твоем общественном положении! И будем дружить домами, так сказать!
- ...... - произнес мой папа слово, которым он чаще всего меня называл и которое означало: балабол, играющий в футбол, но не мячиком. - Ты, Миша, на него не обижайся - ну что взять с ...этого спортсмена...!
- Да вот, Игрюха! - сказал мне дядя Миша, - решил я жениться!
- Ну что ж! - развеселился я, - большому кораблю - большую кора*****!
Один из моих недостатков (но часто - наоборот, достоинство) является то, что я реагирую на все моментально. В голове моей рождается куча разных вариантов фраз, из которых я выхватываю наиболее мне понравившуюся и брякаю ею, иногда не совсем удачно.
- И кто же эта счастливая избранница судьбы? - продолжал веселиться я. - Надеюсь не тетя Муся? - Тетя Муся была одной из легенд Жилстроя. Возраст у нее был тот, о котором говорят: "Столько не живут!", даже старожилы вроде дяди Миши называли ее тетей Мусей, но чувствовала себя она молодцом, точнее молодчихой. Время от времени она, накрасившись и нарумянившись, "выходила в свет",
откуда частенько притаскивала какого-нибудь пьяненького морехода. После дополнительного возлияния, тетя Муся укладывала избр(бр-р-р-р-р!)анника судьбы в постельку, сама выключала свет... снимала парик, накладные ресницы, смывала штукатурку с лица, вынимала вставную челюсть и укладывалась
туда же. Наутро, проснувшись с бодуна и увидев это, человеки вели себя по всякому. Кто-то стойко спрашивал - "Ты кто, бабка? А где та фифёла, с которой я вчера пришел?", но таких было очень мало. Основной, так сказать, контингент, в ужасе одевался за считаные секунды0 и исчезал со скоростью ураганного ветра. И видя человека, несущегося с выпученными глазами, с одеждой, застегнутой не на те пуговицы, а то и вообще не застегнутой, люди качали головами и говорили друг другу: "Ну, тетя Муся! Неугомонная старушенция!".
Дядя Миша почал новую бутылку, разлил по стаканам и только потом ответил:
- Да есть тут одна... В кадрах у нас работает... Может ты ее даже и знаешь - Людмила.
- Людмила? - весело переспросил я, хватаясь за стакан, - надеюсь, не рыжая?
- Именно, - сказал дядя Миша. - На ней, на Ивановой.
Батя мой снова помрачнел, а я почувствовал, как водка прямо в горле у меня превратилось во что-то твердое, угловатое и,
зацепившись углами, застряла поперек. Я выпучил глаза и поперхнулся. Дело в том что Люду рыженькую я знал... и не только я.
В свои 28 лет она была уже 4 раза замужем, но все мужья от нее убегали очень быстро. Люся все время, даже будучи замужем, страдала от одиночества и при любом поводе, да и без повода, старалась его с кем-нибудь разделить. Причем, почти всегда - не с мужем. В наших кругах она носила кличу "Одноразовая Люся".
- Ты чего, дядь Миша! - отдышавшись произнес я, - Это на Одноразовой, что ли?! Да она тебе в дочки годится! В младшие!
- Почему это "Одноразовой"! - изумился дядя Миша.
Я попытался обьяснить, но дядя Миша уперся как баран: выдумки это и все тут!
- Ладно! - махнул я рукой, - Приспичило, так женись, чёрт с тобой! Женись-женись! Мы тебя поженим, детишек тебе сделаем, лишь бы тебе не было одиноко!
- Ну, (спортсмен)! Ну какой же ты (спортсмен)! - сокрушенно покачал головой папенька. - Тут дело серьезное, а ты все...
- Серьезное? - взвился я, - серьезное дело будет, когда дядя Миша с рейса придет, а домой попасть не сможет!
- Это почему ж?
- Рога в дверь не влезут!
Так вот посидели мы еще немного, в молчании... Потом еще немного.... и еще, пока от водки ничего не осталось.
- Ну ладно! Пошел я! - сказал дядя Миша и пошел. А я остался думать тяжкую думу - как бы мне спасти старого друга.
Вариант о том, чтобы соблазнить Одноразовую и сделать так, чтобы дядя Миша нас на этом накрыл - это я отмел сразу.
Соблазнить Люсика, конечно, было нетрудно, но в глаза дяде Мише потом я бы смотреть не смог. Вот такое вот кривое понятие о чести. Надо было срочно искать кого-нибудь, кто взялся бы за эту роль. На следующий день, благо был выходной, я вплотную приступил к решению этого вопроса. Но все мои знакомые в ужасе шарахались от такой перспективы, не помогало даже обещание поить их водкой хоть месяц. Корабль дяди Мишиного одиночества тонул прямо на глазах. Он ходил с Люсиком в театр (очень любил дядя Миша театр), где она тупо смотрела на сцену и однажды спросила:
- А почему пьеса называется "На дне"? Это потому что, когда с балкона смотришь на сцену, получается будто актеры на дне?
- Нет, - ответил ей я, пока дядя Миша изумленно хлопал глазами, -- это потому что эти актеры играют только днем, а та труппа, которая играет ночью, играет пьесу "В ночном"!
- А-а! - протянула Люсик. - А я сама чего-то и не додумалась! А почему они называются трупами?
- Это потому, - с сарказмом произнес я, - что грим им накладывают работники морга!
Почему-то этот, с позволения сказать, пассаж меня не удивил. Что меня удивляло, так это ее умение читать. Когда она прочла с афиши название нескольких пьес,
хоть медленно и по слогам, я удивленно молчал аж две минуты. Что она любила и понимала - так это индийские фильмы. Я, правда, их тоже любил - это ж целых 2 серии!
Замечательная возможность выспаться, пока какая-нибудь подружка не отрываясь зачарованно смотрит на экран. Любил, но не понимал.
Но больше меня поразил дядя Миша, когда вечером, оставшись вдвоем, мы распивали с ним спиртные напитки и вели очередную беседу "за жизнь".
- Вот видишь, - сказал мне дядя Миша, - какое у девочки чувство юмора! Как она про пьесу-то!
- Да уж! - проворчал я, - Любовь зла! Слепа, глуха и тупа...
Посидели мы, говоря вроде об одном, но на разных языках, и разошлись. В душе у меня было гадко, как будто туда нагадили все бродячие собаки Жилстроя. А собак на Жилстрое было много... Дядю Мишу надо было спасать, но я не знал - как. Через пару дней мои страдания стали вообще нестерпимы - пришел дядя Миша и обьявил, что собирается перед рейсом подавать заявление в ЗАГС. Я только криво ухмыльнулся и молча чертыхнулся.
- Надеюсь, не в отдел смертей? - угрюмо пошутил я.
- Нет! - в тон мне ответил дядя Миша, - в отдел регистрации браков!
- Вот из-за таких как ты, дядь Миш, и назвали женитьбу - БРАКОМ! - настроение мое падало куда-то в пропасть безнадеги, поэтому я даже начал слегка хамить дяде Мише,
чего никогда себе не позволял. - Да ты сам подумай! Ну куда ты ей! Ей наверняка твои деньги снятся!
Опять посидели мы, играя в молчанку, и разошлись - еще более недовольные друг другом. Мозги мои скрипели и пробуксовывали, ничего на ум мне не шло. Вот надумай дядя
Миша женится на ком-нибудь из мам моих подруг, я бы только благословил новобрачных и на радостях выпил бы за здоровье молодых пару ведер водовки.
Поскольку дядя Миша часто пропадал на пароходе, он дал нам наказ помогать Люсику, о чем бы она не попросила. Хотел я было сказать - о чем она может попросить, но не стал портить дяде Мише настроение. Люсик одно время "заходила на огонек" попить водочки, делала недвусмысленные намеки, но я сказал ей в лоб все, что я про нее думаю и она временно исчезла с моего горизонта, гордо вздернув носик и возмущенно виляя бедрами.
Как и положено в сказках и прочих рассказах - долго ли, коротко ль, но пришел дядя Миша собственной персоной, злой как черт и с огромной нехераськой водки.
- Привет, дядь Миш! - дружно обрадовались мы, напряженно ожидая сообщения о предстоящей свадебке. - Как жисть? Путем?
- Ага! - сказал дядя Миша. - Да чтоб мой пароход утонул, мать его лодочка и папа-парусник! - сорвав с бутылки водки пробку, он стал разливать по стаканам.
Руки старого морского волка явственно дрожали. Или у старого морского волка - лапы? А, не суть!
"Да-а-а.... - подумал я, - Явно свадьба откладывается!", - но с расспросами к дяде Мише никто не полез. После второй бутылки водки дядьМиша слегка отошел и стал вещать о наболевшем.
- Представляете! - с ошалевшим видом рассказывал он нам, - запросики у подружки! Платье ей подавай свадебное с тухлями... за три тыщы!
(Хочу сообщить, что три тысячи деревянных тогда были нехилыми деньгами). - Да еще заявила: на свидетельницу прикид тоже я должен купить, а то у той папа-мама бедные,
а в том, что есть она идти не сможет! Потому что, мол, у нее ничего и нет!
- А что, дядь Миша! - встрепенулся я, - свидетельница без ничего - это класс! Женись, хотя бы ради такого зрелища!
- А ты! - вдруг взъярился дядя Миша, - не мог старому пню сказать правду об ...этой! Что она шалава еще та!
- Да я... - попытался было возразить я.
- "Да я, да я!!!" - разбушевался дядя Миша. - Головка от часов "Заря"!!! Надо мной весь порт ржал! Даже помполит мой пришел и попросил сходить к психиатру на обследование!
Помполит, друзья мои, это особо ценный балласт на корабле. Помощник по политической части - вот как это называлось полностью. Полностью тупой, ничего не умеющий,
кроме как говорить и читать из газеты речи генсеков и отчеты о заседаниях Политбюро и о съездах съездов. Если даже он обеспокоился судьбой своего капитана, то это навело
дядю Мишу на мысль... трезвую и разумную, надо сказать.
- Нет бы, сказал, мол ну что ты, дядь-Миш, старый осел! Куда ж ты лезешь! - потихоньку стравливал пар дядя Миша. - Открыл бы мне глаза!..
- Тебе откроешь... - проворчал я. - Чем кончилось-то?
- Чем-чем! Всем кончилось! Пришел я домой, как честный человек - спросил ее в лоб, а она давай юлить - да что ты, мол, любимый! (Тут я поперхнулся). Какое дело, что было раньше! Теперь я только тебя люблю и уважаю! Ну, выгнал я ее, короче...
- Мьдя... - задумчиво произнес я, - свадебный марш Мендельсона плавно переходит в "Песнь о разлуке" Марка Фрадкина... Но ты, дядь Миш, не отчаивайся! Какие твои годы! У тебя еще все впереди!
Дядя Миша угрюмо зыркнул на меня и принялся снова наполнять стаканы. Посидели, помолчали.
- Что ты там врал насчет одиночных мамаш? - как бы невзначай спросил дядя Миша.
- Почему это врал? - возмутился я, - хочешь одиночных? Будут тебе - хоть одиночные, хоть очередями!
- А что для этого надо? - заинтересовался дядя Миша.
- Как всегда! Коньяку, вина и шоколада! - радостно взвился я, окончательно понимая что дядя Миша снова спасся. - Детям мороженого, бабам - цветы!
После чего мы весело пошли знакомиться с одинокими мамашами и их очаровательными дочками.