Инок
Snaky
Глава 4
«Я обожаю всё живое до такой
степени, что никогда и в мыслях
не позволяю себе над кем-нибудь
издеваться»
Г. К. Лихтенберг
…И вот я встаю на колени, и говорю: «Свет, извини меня, дурака грешного – никогда больше так не буду… Только ты всё-таки скажи мне, что ж я такого сделал?» - а сам смеюсь, как сумасшедший. На нас все вокруг смотрят, не могут понять, то ли я в любви объясняюсь, то ли что. Ну, ты же знаешь, сейчас на колени бухаться не модно…
- Да уж, - засмеялась Яна. – Так за что же она на тебя обиделась?
- Да не помню уже… вроде по заднице хлопнул, что ли… или ещё что-то в этом же роде. Да мы с ней всю жизнь так прикалываемся… только она обидчивая, наезжает на меня всегда. А потом опять прощает. В последний раз. Шутки у нас такие.
- А вы с ней…
- Нет, ты что! Друзья. Так как-то исторически сложилось. Неужели ревнуешь? – ехидно подмигнул я.
- Ага, конечно… милый. – ухмыльнулась Яна, всем своим видом давая понять, что ей это совсем неинтересно. Ну конечно, неинтересно! Поверил! «Тогда бы не спрашивала…» - улыбнулся я про себя. – А ты… - похлопала она ресницами, глядя на стакан с коктейлем, - а ты правда сначала не хотел со мной знакомиться?
- Правда. А потом пришёл домой, стукнул себя по лбу и сказал: «Вот дурак! Такую девушку упустил!»
- Ах, как романтично… стукнул себя по лбу… а где шишка? Доказательства?!!
- Ээээ… я потом приложил монетку, и всё прошло – она же холодная, и всё р-раз… - принял шутку я. – Поехали гулять на Чистые Пруды?
- Если только они на самом деле чистые…
- Чистые-чистые… как мои слёзы. Ой, я же не плачу… ну ладно, как девичьи слёзы по упущенному счастью. Устроит?
- Ну, если только по упущенному счастью… ладно! – согласилась Яна, кокетливо закатив глаза. – Но, право… здесь убирают подносы или самообслуживание?
- Не знаю. У меня точно самообслуживание. Тебяобслуживание нужно?
- Ну… если ты так настаиваешь…
- Даже сильнее…
- Ну ладно!
…Я отнёс подносы, а когда вернулся, Яна уже убирала зеркальце в сумочку, закончив свои женские дела:
- А что там, на этих твоих прудах?
- Ну… сейчас там каток.
- Их закатывают в асфальт?!!
- Ну да, а весной асфальт снова взламывают и заливают пруды водичкой. Туда-сюда. И так каждый год. Даже жалко рабочих. Сколько можно?
- Ужас! – согласилась она. – поехали?
* * *
…Мы распрощались, только когда уже было семь-тридцать вечера. Стрельнув у неё на прощание телефончик, я отправился домой, думая о двух вещах: влетит ли мне дома (обещал вернуться в четыре) и есть ли у неё парень – Яна так этого и не сказала, сколько я ни пытался выруливать на эту тему.
Дома всё как-то обошлось, точнее, родителей просто не было дома, когда я вернулся, а это означало, что их самих не было дома целый день и о том, что я отсутствовал больше положенного, никто не знал. Яна по-прежнему не выходила у меня из головы… «сегодня мы столько болтали, смеялись, рассказывали друг другу разные невероятные вещи… но почему я не сказал тебе больше о том, о чём должен был сказать?» - думал я. – «Ничего, ещё успею. Скажу. Обязательно!»
…Я набрал номер Вали, уже понимая, что между нами всё кончено. Фаталити, как любит в таких случаях говорить Наиль. Больше нас нет… но как ей сказать? Ненавижу расставаться: говоришь всё, как было, вспоминаешь всё, что было между вами не так, и раздражало тебя, говоришь, что устал это терпеть, а она… слушает тебя молча, не перебивая, и медленно, глотая слёзы, произносит: «она, наверное, очень красивая…» И ты уже не знаешь, что сказать. Слова пробиваются наружу, в трубку, с огромным трудом, как будто пролезая сквозь маленькие дырки дуршлага где-то там, внутри головы. Вот почему я не люблю расставаться.
Может, именно поэтому у меня не хватило духу сегодня ей это сказать. Обычный звонок, в обычное наше время – девять вечера:
- Как дела?
- Ничего, милый. А у тебя?
- Нормально…
- Ты не звонил весь день, а я ждала, что ты пригласишь меня сегодня куда-нибудь. Воскресенье ведь.
- Да я что-то сегодня хреново чувствую себя как-то…
- Ты не заболел? – в голосе слышались неподдельные участие и забота. Странно, но сейчас меня это раздражало.
- Да нет, просто устал, наверное. – я уже почти ненавидел себя за этот разговор. Но как же сказать ей, как?!
Я мучительно выслушал еще пару штампованных фраз и постарался побыстрее закончить разговор. Облегченно вздохнув, я повесил трубку. Уже через минуту я почувствовал, что и правда становится плохо. К горлу подкатывала одуряющая тошнота, мысли дробились, в ушах навязчиво звучал Валин голос, заботливо говорящий какую-то сладкую чушь. У меня было странное ощущение, что она все знает. Откуда? Пресловутая женская интуиция? Или просто она так хорошо меня изучила за эти пол-года? Сам увлек ее психологией, дурак… Должен же был предвидеть! Женщины ведь всегда намного тоньше чувствуют и различают оттенки, подмечают детали. Но тогда… тогда как же Яна? Мысль о ней заставляла мое сердце отчаянно биться. Что она могла заметить, что читала в моих глазах? Она почти ничего о себе не рассказала, а я… как дурак… душу наизнанку… Предположение о том, что у нее могут быть еще мужчины, злило меня не меньше. Такие девушки не остаются надолго одни. А вдруг я появился как в то самое «ненадолго»? Вдруг… нет, это невероятно, невозможно, смешно! Тебя что, мало били мордой об стенку, кретин? Мало разочаровывали? Просто кидали?
Я ходил по комнате как сомнамбула, машинально прибирая на ходу вещи (когда я говорю «машинально», я не имею в виду, что у меня такая привычка. Скорее даже наоборот – просто я хочу сказать, я делал это совершенно не задумываясь). Яна, наверное, не любит беспорядка – вся такая ухоженная, аккуратная... Пересмотрел свои диски, не обнаружил среди них Стинга, задумался. Почему я все связываю с ней? Почему? У меня было какое-то… чувство присутствия, что ли! Как будто она незримо находилась здесь и следила за мной. В отчаянье я швырнул газету, которую до этого бессмысленно крутил в руках, к компьютеру. Она не долетела и упала на пол, раскрывшись посередине. На меня смотрела улыбающаяся девушка с длинными вьющимися волосами. Внизу крупными буквами чернел рекламный слоган.
Это окончательно добило мой и без того измученный сомнениями организм. Лихорадочно перерыв все карманы и обнаружив, наконец, заветную бумажку, я, как мог, уверенно набрал номер.