она рассказывала о метафизике
Петербурга
мясистое, неподвижное
лицо
заплывшие глаза
жирно напомаженные
губы
двойной подбородок
и язык, как полудохлая
жаба
Петербург возник
вопреки…
посередь снегов
ветров…
болот…
наводнений…
Петербург повторил
легенду о …
Петербург заставил
плакать маленького человека
маленький человек стонет
в тени величественной архитектуры
маленький человек теряет разум в
замкнутом пространстве улиц…
маленький человек не уживается
с метафизикой…
я потянулся к своему
(а может чужому) стакану
главное он был
полон
я сделал три глотка
потом еще
два
и еще один
последний
я проглотил все
вместе с ее метафизикой
прижав подбородок к груди
я встал и пошел
мимо
столов и стоек
мимо телевизора
мимо метафизической жабы на экране
мимо игровых автоматов
мимо бутылок и кружек
в дыму и галдеже
я вышел в метафизическую
ночь…
самая притягательная улица Петроградки –
Большая Пушкарская
Ляля работает только в авто
Дина может все
Дина имеет все
Дина это ВСЕ, но
дерет безбожно
Валя… эх, Валя, Валюша
мать-одиночка
готова на все, но
кому это ВСЕ надо?
я иду по Б. Пушкарской
в кармане ни копейки, но
за пазухой 3 у.е.
один… два… три…
Дина отпадает
один-два-три
Ляля работает только в авто
- Валюша, вот: раз! два! три!
- Издеваешься, мне же работать надо!
- Валя, трудиться буду только я!
- Вот и трудись, руки-то есть!
- Валентина, не заставляй плакать маленького человека!
- Вали, а то вон смотрящий идет…
на Б. Пушкарской мир и порядок
смотрящими там – менты
- Гражданин!
- Раз-два-три! Ебтыть!
- Свободен!
у меня есть руки и я свободен
у меня есть ноги, и они сворачивают
на Саблинскую
метафизика сгущается
я ощущаю ее вонь
я слышу ее возню
- Эй, брат, давай покурим!
в черноте помойки обитает маленький человек
ничтожество хочет курить
у него есть руки и свобода, но
нет ног
мы курим и молчим
как боги и
вздохи папирос освещают наши
лица
лица свободных метафизиков
растворяющихся в ночи
когда испускает дух
папироса
я бреду по Введенской
я в поисках своего подъезда
подъезд это тоннель между
теплом и холодом
темный, сырой и
опасный тоннель
я пропускаю свой страх
вперед и бодро
плетусь следом, звеня
ключами, как милосердный
джайн
в мое отсутствие
мое жилище
оккупировали мыши –
отряд грызунов
они прогрызли стены
прогрызли пол
сожрали кукурузу на плите
и насрали в
солонку
они покусились на воблу,
что висела за окном
между рам
и они попались
я захлопнул форточку и
наблюдал их смятение
они – два отъявленных вора,
парочка серых мародеров –
метались между рам и
бились о стекла
в панике они игнорировали мое
присутствие
маленький человек наблюдал за
агонией мелких грызунов
и вот они мертвы:
один (побольше) лежит размашисто
навзничь, раскинув лапы
его хвост отброшен, как
оброненное знамя
первый погиб в битве с
замкнутым пространством
второй (малыш) окочурился от
страха, одиночества и
голода
он скукожился, поджал лапки и
хвост
его трупик пропитан
ужасом
но с меня хватит
похороны откладываются на
завтра
я выключаю свет и
отхожу ко сну
в сухую
т.е. не проронив
ни слезинки.