Этюд 4.
Жизнь этого зеркала была статичной. Про себя оно все время твердило: «Я вам не эти мелкие зеркальца, которые дамы носят в сумочках; те-то – бесполезные обломки чего-то целого, заключенные в тесные и убогие рамки; их и вовсе зеркалами назвать трудно; и называют их – «зеркальце». Что за задача – служить женщине? – Бессмыслица. Другое дело – моя работа; ко мне подходят медленно и грациозно и с уважением рассматривают; приятно быть им полезным».
Это было старинное Зеркало. Те люди, что постарше, даже поговаривают, что именно в этом зеркале некогда парил образ какой-то известной княгини. Зеркало очень хорошо разбиралось в людях. Так сказывалось даже не то, что оно знало так много сих индивидуумов, но то, что Зеркало имело возможность длительное время рассуждать о ком-то, долго ни кем не тревожимое. И действительно, если хорошо, как следует хорошо узнать одного только человека, то весь род людской становится понятнее и ближе. Так, верно, опыт не приходит с годами или, точнее сказать, с минутами и мгновениями, но с пониманием самих себя. Зеркало было убеждено в том, что человек, который познал самого себя и обрел постоянную гармонию, имеет право считать себя мудрым, или, как иногда говорят (зеркалу казалось, что это – род насмешки) «умудренным опытом». Зеркалу не нравилось то, что мы так это называем, потому что обычно мы эти слова используем неверно и не по назначению.
До сих пор Зеркало ни разу не выезжало из этой комнаты. И скоро, что-то навело его на мысль, что если в этой комнате больше настоящих зеркал нет, то, может быть, они есть в других комнатах. Хотя, может быть, Зеркало и не знало, что такое комната. Но один раз мимо широко распахнутых дверей проносили солидных размеров Зеркало. До этого Наше Зеркало ничего подобного не видело. И как же сильно было впечатление пораженного этим событием зеркала! В другом зеркале оно увидело свое отражение, а в нем – отражение другого, – и так много-много раз. Ему казалось, что оно обрело сознание своей вселенской значимости, и будто бы все это знамение явилось ему кА один зеркальный коридор. После этого события его еще сильнее начали бесить маленькие зеркальца.
«Ну и что с того, что они видят мир?! Их же таскают по нему в клетке! Как противно!»
Зеркало умело возмущаться. Впрочем, люди тоже его бесили. Но не так сильно, и их оно предпочитало тем безделушкам, которые оно и вовсе относило к бездушной косметике. Люди казались ему забавными: «Все подходят, поправляют прически, юбки, где-то что-то подкрашивают и отходят удовлетворенные ил разозленные. На что им это нужно? Почему они так бездарно тратят время?» - этого Зеркало не понимало, несмотря на свою мудрость.
Жил в этой комнате один раз какой-то гость. Он сильно отличался от остальных, и это удивляло Зеркало. Он часами сидел в комнате один и думал о чем-то. Все писал и зарисовывал что-то. Почти ни с кем не говорил – как только если по особой надобности. Однажды проснулся, посмотрел в окно и засмеялся – Зеркало впервые услышало, что люди МОГУТ так смеяться. Потом уехал. «Почему он так странно и бесполезно тратит время? Какая польза может быть от бумаг? Они ведь показывают то, что им сообщают, а не то, что есть на самом деле…»
Часто его охватывало бесконечно сильное желание еще раз встретиться с тем Зеркалом, которое, одно из немногих, было на него похоже. Пройдет ли кто мимо, загремит ли посуда на кухне – Зеркало все время задумывалось: где же то единственное, настоящее зеркало, то, которое ему так дорого.
23. APR. 2003