Загорелся Тёлкин Дом.
Плац подмёл. Лежу кверху брюхом. Загораю.
Тепло, светло и мухи не кусают. Когда кум свой
обход начнёт, в подвалы подамся. Или на крыши.
В подвалах можно видимость сапёрных работ
устроить. Мол, минирую. На крыше - с часовым
побазарить. Слушок какой пустить. Да и в языках
попрактиковаться. А пока - лафа. Лежи - не хочу.
Жаль, почитать нечего...
Мычание. Кудахтанье. Выглядываю - да, дым
коромыслом. Хлев горит. Тёлки свой барак пару
раз в неделю поджигают, куры глупые. Чистоту
блюдут, тётку их подкурятину. Мытую форму на
печке сушат. Потом от них солярой разит крепче,
чем от меня перегаром. Ещё они железяку какую
раскалят и форму высохшую утюжат. Через
прожжённые дырочки, правда, телятина аппетитней
выглядит. Может, они нарошно, а не по дури?
А тут, сморило их, видать. А форма - сушится. И
как они успели за пару дней снова прибарахлиться?
Два дня назад, если память не изменяет, всё что у
них могло гореть - подчистую сгорело...
А я - "работник старшины". Мне, по должности,
их хлев в порядок приводить. Только я, кому надо,
протрепался, что меня, мол, только в хлев пусти -
всех тёлок употреблю. Я, мол, лимонным соком все
препараты брома, коими нас подчуют, нейтрализовал.
Старшина приказ и огласил - меня к хлеву, под
угрозой трибунала не подпускать.
Думаете, я, по лени, от тёлок отказался? Так, да не
вполне. Какой с меня партизан, коли за яйца ухватят?
Постоянных тёлок в лагере заводить нельзя;
напрашиваться на статью об изнасиловании - тоже не
стоит... К своим, вольным тёлкам - не каждую неделю
вырвешься, хоть волком вой. А так - хоть не смотреть
вблизи.
Презерватив.
На утреннее построение в лагерь ворвалась
симпотная псина. Кобель лохматый. В холке - по
колено. Весёлый такой.
Он по запаху пользованный презик надыбал - и на
тёлочий строй попёр. Запах сверять, стало быть.
Тёлки, натурально, завижжали - и в рассыпную. Я
вслед поулюлюкал. Отсмеялся. Грю, что же вы
такому культурному мужику отказали? Он даже
презик свой притащил.
Пакеты.
В военторг лагерный классные пакеты завезли.
Раз в пять дешевле, чем на гражданке. Налетай,
подешевело. Аборигены носы воротят, зажрались.
Натурально, подхожу и прошу дюжину.
А продавца обычного тёлка заменяет. Тормозит
конкретно. На эту должность чуть не вся местная
наркоторговля завязана. Стволы, правда, всё больше
прямо со склада расходятся. А ей вся эта механика,
что китайская грамота. Стрёмно, с непривычки.
Как услыхала, что дюжину пакетов прошу, наконец
в рыло глянуть соизволила. Тут глаза у ней на лоб
выкатились, как у рыбы глубоководной. Слыхала!
Шарики заворочались. Аж заскрипела. Но зачем
партизану пакеты - не сообразит. Попыхтела - и
сдалась. Зачем, спрашивает.
- Ну, можно офицеру на качан натянуть и держать,
пока не задохнется. А можно - бензина налить, на
офицера напялить и поджечь.
Она, натурально, вскочила. Выменем стопку
пакетов загородила.
- Не даам!
А военторг в лагере, прямо в офицерском клубе
распологался. Оборачиваюсь к ближайшему
офицеру.
- Старлей, рассуди!
- Слышь, подстилка... Если какой офицер его
вплотную подпустит, то честно свою свёрнутую
шею заслужит. Кончай базар - телек глушишь.
Так я купил, по дешёвке, пакеты...