Бедные предки, как они могли носить такую одежду?! Движения связаны, где-то тянет, где-то жмет, шпага бьет по ногам, цепляется за все подряд. Кошмар! Я наверно был похож на неуклюжего клоуна. Аристократом за час не становятся. Со временем я более или менее привык, но удобной я эту одежду не назову и сейчас.
Вот так ковыляя и чертыхаясь на каждом шагу, я подошел к высокой золоченой двери. И как по волшебству она медленно раскрылась передо мной. Что мне оставалось делать? Я вошел…
Это был тронный зал. Конечно, я до того момента никогда не видел настоящий тронный зал, но я сразу догадался, куда меня привели. Он был огромный как футбольное поле. И народу там было не меньше, чем собирается на финальный матч. У меня похолодело внутри, когда я понял, что мне предстоит на глазах у всей этой толпы преодолеть расстояние до трона. Наверно я был весь красный от стыда за свою неуклюжесть.
Позже я понял, что как бы нелепо ты не выглядел, какие бы глупости не говорил, как бы эксцентрично себя не вел, если у тебя есть статус, если ты на вершине никто не посмеет сделать тебе замечание, не засмеется у тебя за спиной и не станет крутить пальцем у виска. А тогда я еще не знал, что иду, чтобы подняться на самую вершину.
Я остановился в трех шагах от первой ступени мраморной лестницы, ведущей к трону. Лестницы ведущей к ней… О, она теперь совсем не была похожа на девушку из электрички. На троне сидела та, кому принадлежала та величественная темно-синяя тень. Она была изо льда и пламеня, в ней было что-то от грозовой тучи и теплого летнего дождичка, холодного блеска молнии и радостной игры цветов радуги. И я полюбил ее…
- Только тогда? – удивился я, - Что же тебя раньше заставляло идти за ней?
- Тайна. Тайна, которую я хотел узнать. Ее необычность притягивала меня. Еще в электричке мне
показалось, что она может изменить меня, помочь узнать о себе что-то новое. Она представляла собой другой загадочный мир, который я не знал. У меня был выбор, и я пошел за ней. А потом меня подхватил вихрь этих необычных событий. Все происходило так быстро, что я не успевал опомниться, пока он не опустил меня перед ее троном из черного мрамора в главном зале замка, который как я позже узнал, назывался Дождь…
Она поднялась, и тихий гул разговоров стих. Повинуясь ее жесту, я подошел ближе. Она спустилась на две ступени и тихо сказала: «Дай мне свой меч и приклони колено». Кое-как я достал шпагу из ножен и протянул ей рукоятью вперед, а потом мгновение колебался, не зная на какое колено опуститься. Решил, что на правое. Она взяла шпагу и возложив ее на мое левое плечо громко произнесла: «Сегодня в день пятнадцатый месяца мечей года Белой башни, я, Королева Дождя, милостью своей посвящаю тебя в Рыцари Королевы». И все. Шпага переместилась с левого плеча на право, провела черту перед грудью и оказалась у губ. Я с трудом сообразил, что нужно поцеловать эфес. Видимо все традиции были соблюдены, я поднялся с колен и под приветственные крики толпы придворных занял свое место на обитом бордовым бархатом позолоченном стульчике, который поставили на последнюю перед троном ступеньку. Так я стал Рыцарем Королевы…
После церемонии посвящения был устроен грандиозный пир, а потом бал. Мне были представлены все видные вельможи королевства, послы, из стран с труднопроизносимыми названиями, военачальники и маги, их жены и дети. По тому, как заискивающе они себя вели со мной, я окончательно убедился, что Рыцарь Королевы большая честь и что теперь я важная фигура. Не смотря на все эти старинные костюмы и антураж, обычаи были вполне свободными, и ничто не помешало нам незаметно скрыться, оставив двор развлекаться без новоиспеченного рыцаря и королевы. Она провела меня в свою спальню, где я познал одну из своих привилегий.
Он опустил голову и замолчал. Поезд остановился на очередной станции. Двери открылись и в вагон вошли два здоровенных парня в камуфлированных костюмах.
- Приготовить билеты, - громко один из них. Весь вагон пришел в движение. Кто полез в сумочку или бумажник, кто начал шарить в карманах. Странно, я даже не заметил, когда в вагон успело набиться столько народа. Довольно быстро контролеры добрались до нас. Я протянул одному из них свой билет.
- О, и Рыцарь здесь, - произнес он, щелкая компостером.
- Все катаешься в поисках того места? – обратился он к моему спутнику.
- И как всегда без билета, - добавил второй.
Мой хиппи только развел руками.
- Ну ладно, удачи тебе, - пожелал ему первый и, вернув мне, билет они двинулись дальше.
- Тебя что, не штрафуют за то, что ты без билета?
Я удивился, зная, какими могут быть эти ребята, если им попадается «заяц».
- Они ко мне привыкли. Я уже месяца три езжу на этой электричке почти каждый день. Первое время,
конечно, «трясли», но потом по нормальному подсели и расспросили что и почему. Я рассказал им свою историю, и они меня больше не трогают. Мне почему-то кажется, что они думают, что я не в себе. Жалеют…
- А почему же ты не покупаешь билеты? Ты что же, будучи VIP персоной не «сколотил» себе
состояние, так сказать на «черный день»? Коррупция, брат, она везде.
Он посмотрел на меня потрясенный.
- Я никогда об этом не думал. Переводить чувства на деньги, по-моему, это низко. И потом, там у меня
было все и я не думал, что вновь окажусь здесь. Я не хотел возвращаться.
Он спрятал лицо в ладони и замолчал. Я ждал.
- Сейчас, вспоминая то время, - начал он, - Мне тяжело выделить какие-то конкретные события. Все
слилось в полосу нескончаемого счастья. Я чувствовал себя нужным, я чувствовал себя единственным…
Рыцарь Королевы, то место, которое я занял при дворе, это что-то вроде официального фаворита, телохранителя и начальника дворцовой стражи в одном лице. Ну, плюс еще несколько церемониальных обязанностей и прочих мелочей не очень затруднительных. Все это было традицией и давно утратило смысл. Никто даже и подумать не мог о покушении на Королеву, о войнах и осадах там никто не помнил, стража была чистой формальностью. Просто обычай требовал, чтобы у Королевы был Рыцарь причем не из местной знати. Почему так – никто не знал, на мои вопросы мне отвечали, что так было всегда. Рыцарь должен был быть и им стал я.
Со временем я привык к шпаге, но владеть ей так и не научился, да этого и не требовалось. Зато довольно быстро освоил верховую езду, и мы часто выезжали на охоту или просто на прогулки в окружающие замок леса.
Какие там были места! Холмы плавными волнами уходили за горизонт. Древние дубравы скрывали под своими кронами звенящие на разные голоса ручьи. Река, через которую мы перешли по туманному мосту, неспешно несла свои воды на встречу восходящему солнцу. Мне рассказывали, что она, плавно изгибаясь, через много сотен миль впадает сама в себя, замыкаясь в кольцо вокруг ее королевства. Дни были тихими и глядя в синеющее небо я чувствовал как на меня снисходит покой…
Мы любили, отослав двор остаться на ночь в одном из охотничьих домиков, растопить камин и сидя с бокалом вина в удобных креслах слушать как потрескивание дров, гудение огня и тихий шелест листьев за окном сплетаются в неповторимую музыку счастья.
Наверно там я прожил лучшие дни своей жизни. Я любил ее, она была со мной, и мне ничего больше не было нужно. Но если бы счастье длилось вечно, могли бы мы тогда понять, что это было счастье? Обычно понимание приходит после, когда уже все потеряно, когда есть с чем сравнивать. Но с ней было иначе.
Меня бросало то в жар, то в холод, она могла поднять тебя на необозримую вершину блаженства, а потом сбросить в бездну страданий. Она была разной. Тысячи теней толпящиеся у ее ног, были тенями образов, которые она могла принимать. Она могла быть холодной и равнодушной, любящей и заботливой, быть высокомерной и недоступной для нее было столь же естественно, как и нежной и снисходительной. Она меняла образы как перчатки. «Жизнь – игра» - говорила она. Я спорил, доказывая, что нет, жизнь это очень серьезно, но теперь я с ней согласен. Хотя наверно она имела ввиду театр, а я склонен сравнивать жизнь со спортом, потому что там всякая игра теряет смысл, если не принять чью-то сторону.
Да, она была великолепной актрисой. А я был слишком плохим критиком, чтобы догадаться, что пьеса подходит к концу. Но у меня есть оправдание – я, несмотря ни на что, слишком сильно любил ее, а от любви, как известно, развивается близорукость. Поэтому-то падение занавеса и топот спешащей к выходу публики застали меня врасплох.