(вольные размышления над сервером русской фантастики – http://rusf.ru)
Фантастике как литературному жанру лет уже немало. Есть шутники, утверждающие, что корни следует искать в сказках, мифах и преданиях. В таком случае – не ровён час, окажется, что фантастика – древнее так называемой «классической литературы». Кстати, именно любители и представители различных её ветвей на своего странного «соседа» всегда смотрели довольно насмешливо, не принимая его всерьёз.
КРИЗИС ЖАНРА?
Разговоры о кризисе современной культуры в целом и литературы в частности давно стали
общим местом – творчество мельчает, коммерциализируется, впадает в постмодерн, перестает быть собственно творчеством и вообще по полной программе болеет многочисленными болезнями нашей эпохи. Отрицать это нелепо. Однако - по-прежнему идут свои, довольно динамичные процессы, заслуживающие самого что ни на есть пристального внимания и вдумчивого изучения.
Кризис литературы, обусловленный факторами текущего момента (экономическими и даже политическими, как это ни удивительно, а так же эволюцией доминирующих мировоззренческих парадигм) привёл к тому, что многие заговорили об её кончине. И, действительно, литература как общественное явление с арены ушло. Книги более не потрясают общество. Миром правят политтехнологи и «серые кардиналы», а отнюдь не литераторы. Однако творческая мысль, хотя и испытывает на себе давление суровой действительности, на месте не стоит. «Литературы нет, остались литераторы», - сказал на презентации мистического (к связи между фантастикой и мистикой мы ещё вернёмся) альманаха «Равноденствия» известный философ и политолог Александр Дугин. И литераторы эти, как могут, кроят свой особый пласт реальности. А наш разговор, однако, не столько о литературе в целом, сколько о довольно-таки узкой её области под названием «фантастика».
Сильнее всех сдала свои позиции, фантастика научная. С одной стороны - именно она первой с головой бросилась в индустрию развлечений, с другой – в мире высоких скоростей и высоких технологий потуги фантастов выглядят подчас смешно - «ах, вы знаете ли, что со вчерашнего для Ваша ноу-хау уже не фантастика?!». До реализма недотягивает, до фантастики как таковой - тоже... Везде «недо-». Зато, хотя по большей части тоже в рамках индустрии развлечений, во всей своей многоликой красе разворачивается то, что сейчас принято называть «ненаучной фантастикой». Это и вызывающая ожесточённые споры фэнтези, и альтернативная история, а так же масса другой литературы, не являющейся, строго говоря, реализмом, но при этом не относящаяся к техногенной части фантастического лобби. Названий у этого множества направлений и не сосчитаешь – от мамлеевского «метафизического реализма» до сорокинских постмодернистских опытов. В эпоху постмодерна, смешения, стили быстро утрачивают ясность границ и подчас невозможно со стопроцентной уверенностью утверждать, что произведение принадлежит к определённому направлению. Кстати, что характерно, на сервере русской фантастики (http://rusf.ru) были обнаружены книги Ю.В.Мамлеева, пользующиеся, по нашей информации, определённым спросом среди посетителей, то есть – откровенно не свойственной ЮВМ target group. Интересна в этом контексте история закрытия сетевого проекта «Паттерн» (http://pattern.narod.ru), изначально задуманного как просто фантастический. Просуществовав – достаточно активно, какое-то время, тематика ресурса «сдвинулась» в сторону нереалистических текстов и организаторы закрыли его, по причине несоответствия замыслу.
На место классическим технократам и приходят мифологизаторы, творцы новых кодов понимания действительности. И у этого есть свои причины, лежащие отнюдь не в плоскости литературы.
Так что же это?! На дворе XXI век, учёные воплощают в жизнь то, что фантасты ещё недавно описывали как фантазию о необозримо далёком будущем, а читатель запоем читает сказки для взрослых и расширенные версии снов! О том ли мечтали Жюль Верн со товарищи?!
Если в их эпоху самоцелью была именно техногенность – читатель, живущий в обществе, сохранявшем некоторые признаки традиционности, поражался картинам предполагаемого будущего и разворачивающимся на его фоне событий, то теперь писательская задача существенно усложнилась. «Фишка» обретается в психологической или некой иррациональной сфере... Среди современных, особенно это касается русскоязычных авторов, никто не является приверженцем научной фантастики в чистом виде. Сергей Лукьяненко, Владимир Васильев, Вадим Панов, Ник Перумов и многие другие, любимые и глубоко уважаемые читателями – ни один из этих авторов не сохранил стопроцентной верности «классике». Похоже, к счастью.
Очевидно, и это уже можно смело признать, что уровень серьёзности в рамках жанра значительно вырос – ненаучная фантастика, вынуждено обращаясь к своим далёким предшественникам – легендам, эпосу, затрагивает архетипический уровень восприятия текста. То есть не столько через сюжет, сколько через систему символов, выстраивающуюся само собой в зависимости от выбранного автором контекста.
ДВА ТЕКСТА, ДВА ЧИТАТЕЛЯ
Любой жанр неоднороден, как не однородна и читательская среда. Мотивации, заставляющие человека взять в руки ту или иную книгу, также различны. Что есть книга – развлечение, работа над собой, источник информации? Список можно было бы продолжить, однако попробуем проанализировать основные линии. Предупреждаем заранее – в нашем крайне запутанном и противоречивом мире каждый решает сам – это касается чего угодно. Мы лишь исследователи странного, во многом – парадоксального пространства литературы, частью которого, безусловно, является читатель. С чисто информационными текстами ситуация более-менее ясна. Предлагаем бегло проанализировать оставшиеся два варианта.
Человек любит развлекаться – этого у читательской сущности не отнять. Причём сознание человеческое способно превратить в «развлекаловку» практически всё что угодно. Как, впрочем, и наоборот.
Текст вызывает определённые психо-эмоциональные перепады, зачастую действуя не хуже некоторых наркотиков. Установившийся порядок вещей в окружающем мире с одной стороны порождает стресс, от которого каждый избавляется как может, с другой – создает чувство недостаточности ощущений и представлений. Индустрия развлечений разрешает обе эти проблемы. В связанной с ней сфере крутятся астрономические суммы, тысячи людей – от мелких служащих и литературных негров до крупных продюсеров, издателей, звёзд кино, писателей-авторов бестселлеров. И хотя изначально «кумиры» могли быть живыми творческими личностями с горящими глазами, постепенно все эти действующие лица общества спектакля оказались втянутыми в бесконечную круговерть и, по-большому счёту, являются такими же жертвами, как и их «поклонники». Не стоит, наверное, романтизировать развлекательную отрасль, однако, слегка изменив угол рассмотрения, можно обнаружить весьма неожиданные моменты...
Степень «развлекательности» того или иного текста, безусловно, зависит не только от автора, но и, в значительной степени, от читателя, его склонностей - эмоций, самоощущения. В советские годы в журналах (как правило, детских) высмеивался образ эдакого «книгоглотателя» - многие может быть даже помнят карикатуру. Библиофагос – существо вневременное. В эпоху, когда культурный уровень падает, оно размножается, в прочие – не то что бы вымирает, но и особо сильно не плодится. Антиподом его можно считать людей, возможно, кому-то кажущихся чудными – рефлексирующий типаж исследователя всего и вся. Он видит «зерно» повсюду и даже малозначительный текст наполняет контентом посредством контекстуальной трактовки. Следует отметить, впрочем, что ни один, практически, человеческий типаж не может существовать в чистом виде. Более того - один и тот же персонаж в разное время и в разных состояниях может быть как библиофагосом, так и не быть... Даже самый, казалось бы, затрапезный тип – нечто гораздо более сложное, чем любые теоретические выкладки.
В следующей части мы попытаемся взглянуть на ненаучную фантастику через призму текущего момента, структуру исключительно сегодняшнего контекста и сделать, по возможности, некоторые прогнозы.
ГЛОБАЛЬНОЕ ПОДОЗРЕНИЕ
Так уж, похоже, складывается общая ситуация, что авторитет науки начинает понемногу шататься. И дело не только в том, что многочисленные новшества не делают нас лучше, вовсе не уменьшают, а часто даже увеличивают человеческие беды.
Несколько поколений сформировалось на научных постулатах, считавшихся незыблемыми – дарвиновская теория, Эйнштейна... Мировоззрение, философия, картина мира, все представления о нём – эти и многие другие компоненты, из которых складывается наше представление о реальности, зиждились в силу атеистичности всего общества, на установках, создававшихся наукой. До какого-то момента всё это казалось само собой разумеющимся, основой всего, не подлежащей пересмотру. Но XX-XXI века – эпоха быстро меняющихся социальных формаций и жизненных установок. Пелевин, думается, прав в той части, что миров правит PR. И рекламную компанию учёных конца позапрошлого-начала прошлого веков изрядно подпортили новейшие открытия. Сейчас под сомнения поставлено практически всё. И как школьник начинает с ужасом коситься на учебник геометрии, случайно узнав о Лобачевском, современный человек, вполне взрослый, чувствует себя неуютно, услышав новости о том, что дарвиновские построения рушатся, а теория суперструн и вовсе вот-вот погребёт классическую физику. Нет, не в науке ищет утешения осиротевшее дитя Обезьяны. Отсюда – растущий интерес к религии и истории, множество процветающих сект, идеология New Age, которую в той или иной степени разделяет чуть ли не каждый третий “атеист”. Сама человеческая суть, похоже, подозревает, что в мире не всё так просто. Что совсем не те рычаги, о которых учили в школе, приводят наш мир в движение.
Какого же рода литература отвечает запросам читателя, разочаровавшегося в научном мировоззрении? Запрос этом не в последнюю очередь формирует глобальное подозрение –эсхатологическое подозрение, что мир, его Альфа и Омега - всё не так просто, как можно подумать при фронтальном, принятом в официозно-научном сообществе, рассмотрении. Идея, что наука на современном этапе развития упрощает картину мира в силу недостатка информации пытливый ум, безусловно, устроить не может и – возникает запрос крайне своеобразный. Запрос на новый миф...
Считается (хотя и по этому поводу возникают горячие споры), что у фэнтези два родоначальника – Толкиен и Желязны. То есть любой автор, обозначающий себя в данном стиле, является наследником одного из них, либо представляет собой нечто среднее. Этот жанр по сути основывается на идее создания новой мифологической системы – от реальности (яркий тому пример – «Властелин колец» Толкиена) до интерпретации события и/или воспроизводство альтернативного пути развития истории («Укус ангела» Крусанова). Но, увы, наша грубая реальность устроена так, что изобрести нечто от начала автономное невозможно. В той или иной степени – психологической, событийной, любой другой новейший миф будет отсылать читателя к чему-то вполне классическому. Так, «Хроники Амбера» многие склонны сравнивать по многим моментам с «Легендами и мифами Древней Греции». Сейчас выросло уже достаточно людей, чьё самосознание, не дорастя до традиционности, но уже не довольствующееся наукой, представляет собой постмодернистскую мозаику из огромного количества прочитанных «новых мифов» - фэнтези, околооккультной литературы, квази- и псевдоисторической литературы.
ПОПЫТКА ВЫВОДОВ
Оценить ситуацию в фантастике, не затронув тему литературы в целом, невозможно. О последней же нельзя говорить, отбросив размышления о путях человеческих. Всё связано - как бы ни старались некоторые господа со товарищи убедить нас, что всё на свете, включая любые внятные причинно-следственные связи, давно подверглось распаду.
Вопрос адекватно ставить так: прогресс или неоархаика? Если о социальном моменте можно многие готовы ожесточённо спорить, то с литературой, в силе локальности вопроса, всё проще. После постмодерна ожидать изобретения нового формата не приходится. То есть прогресс, похоже, тут неуместен. Что же является альтернативой?
Неоархаика, в данный момент выражающая себе посредством многоликого (и далеко не всегда качественного) фэнтези, имеет все шансы развиваться дальше по своей внутренней логике. Изначально высмеивающая традиционную мифологию, фэнтези сама начинает обретать отдельные элементы сакрального текст, отвечая читательскому запросу, в свою очередь порождённому глобальным подозрением.
Так что, шутники, с предположения которых мы начинали наш разговор о судьбах фантастики, вполне могут оказаться правы. И тогда текст, в ужасе взметнувшись над окружающей бессмысленностью, отправится своим далёким сказочным истокам.