Говорят у прошлого нет прилагательных и качеств, оно не бывает хорошим или плохим, счастливым или горестным, ярким или тусклым, оно просто было, и для любого из нас главное помнить его, храня в себе.
Говорят, что прошлое нельзя ненавидеть, держа в сердце ненависть и злобу, будто месть - это мелочно и жалко. Надо помнить прошлое без злости и зависти, без раскаяния и сожалений. Помнить, несмотря на боль и потери, прощать подлость и предательство, неудачи и ошибки. Но помнить...
Автор
Не судите, и не судимы будете, и не держите зла на держащих зло на вас, ибо они уже наказаны тем, что помнят.
Осужденный за память
Стук в дверь.
Ровно три удара, в след которых снова приходит тишина.
Но сегодня эта тишина была другой, все сегодня было не таким как обычно. Возможно, дело было в том, что она волновалась или чуть нервничала, чувствуя какую-то внутреннюю неуверенность или по какой-то другой неведомой ей причине. Но, вместе с тем, она была спокойна, спокойна как никогда раньше за всю свою жизнь. Будто этот стук забрал у нее последние сомнения и неуверенность.
Глазок двери озарился светом. С той стороны двери послышался какой-то шум и возня. Тонкий лучик глазка освещал погруженный во тьму прихожую дома, так похожего своей темнотой и грязью на тысячи таких же подъездов, прихожих и домов в любом из городов. Ей даже на миг показалось, что эта картина выглядит со стороны немного смешно и нелепо.
Хотя кто в праве судить ее? Кто осмелиться осуждать чужую жизнь, какой бы она не была?
- Кто там? - Раздался из-за двери приглушенный мужской голос, и она поймала себя на мысли, что с трудом сдерживает себя, что бы ни ответить.
Ей так привычно было отвечать на эту фразу многие годы, особенно когда эта фраза звучала этим голосом. Его голосом.
Но она молчала.
- Кто там? - Повторил голос за дверью, и глазок потемнел, видимо человек за дверью пытался рассмотреть стучащего. Да и зачем было стучать, если у двери есть звонок?
Послышался щелчок поворачивающегося замка и стук цепочки в креплении. В такое время нельзя доверять молчаливым гостям, да и мало ли, кого занесло в такую пору к порогу. Дверь чуть приоткрылась и в узкой полоске света появилась часть мужского лица, щурящегося и пытающего рассмотреть стучащего в темноте прихожей.
- Вы кто? - Спросил мужчина, видя перед собой женский силуэт. - Вы к кому?
Ей на короткий миг показалось, что все это зря и ей не надо было приходить, и что все это глупо или даже по-детски, но она сдержалась, сжав всю свою волю в железный кулак, и промолчала вновь.
Дверь приоткрылась чуть шире, и в свете из дверного проема стало видно ее лицо - на первый взгляд она была не молода, уголки глаз были поддернуты мелкой сеточкой морщин, которые бывают часто у людей, которые много смеются или плачут, прямые длинные волосы цвета вороньего крыла падали ей на плечи, поблескивая изредка серебром седины, глаза чуть прищурены от света из коридора, губы плотно сжаты, будто удерживая внутри лавину слов, прямой нос, подпирающий домик изогнутых бровей, небольшие ямочки в уголках правильно очерченного красивого рта. По ее глазам казалось, что она намного старше, да и ее взрослость была скорее чем-то похожа на быстро состарившуюся юность или, даже, детство. Привыкнув к свету, она широко открыла красивые голубые глаза цвета весеннего неба и заглянула в глаза открывшему двери, так и не сказа при этом ни слова.
На лице открывшего промелькнула странная тень чувств, будто он даже чего-то испугался или смутился. Несколько минут они так и стояли в дверях, смотря друг другу в глаза, он будто пытался прочесть в ее взгляде нечто очень важное и не мог, пытаясь уловить что-то в ее внешности или искал какие-то отличия. Молчание начинало затягиваться, и он первым прервал его.
- Зайдешь, или мы так и будем… - И запнулся не середине фразы. Слово "будем" вдруг показалось ему сейчас неуместным и чужим, даже немного приторным, будто смазанное старым медом. А "мы" прозвучало как заученная реплика, но где-то в глубине души он понял, что сказал нечто абсолютно нелогичное, лживое и грязное, с виду обычное и затертое временем "Мы", которое давно потеряло для него своего истинного значения, если он и знал его когда-то раньше.
Ему стало как-то неловко, он сделал размытый жест, будто подтверждая свои слова и приглашая ее зайти, чуть шире приоткрыв двери, но она так и осталась стоять. Тишина снова заполнила пространство между ними, закрадываясь сквозняком в щели и приоткрытую дверь. В воздухе явно витали незаконченные фразы и реплики, но он так и не мог произнести не одну из них, будто чувствуя неловкость сложившегося положения. Не выдержав ее взгляда, он опустил глаза и как-то неуверенно произнес:
- Прости... - И вновь поднял его, заглядывая в синеву ее глаз, будто пытаясь прочесть там ответ или хоть какие-то слова. Он чувствовал себя подло и глупо, горло пересохло, и продолжение фразы застряло как камень, царапая изнутри грудь и обжигая огнем.
Выражение ее лица за все это время абсолютно не изменилось, ничем не выдавая то, что происходило у нее сейчас внутри. Она долго ждала этого момента, нет, она не готовилась к нему, просто уже наперед зная все его реплики и жесты, помня его мимику и тембр голоса, который не сильно изменился за столько лет. Ей даже показалось, что всех этих лет не было, будто все это было лишь страшным снов, кошмаром, и вот сейчас она проснулась, и стоило лишь броситься ему в объятия и все прекратиться. Но она знала, что ничто не закончится, как ничто и не измениться. За это время она часто спрашивала себя, могло ли все выйти иначе, по-другому, в чем они ошиблись, кто же из них виноват или это просто судьба, что все вышло именно так, а не иначе, не так, как они хотели. Жизнь странная штука, в которой не всегда есть место для сказок и чудес. Она привыкла к этому, смирилась, но он был так близко, что чувствовалось уже почти забытое ею тепло его тела. Когда-то давно она сходила с ума, вспоминая его руки и звуки его голоса, вкус его губ, его запах, его смех, когда-то она отдала бы всю жизнь лишь за еще один миг с ним. Но жизнь постепенно проходила, а этот миг так и не наступал, меняясь на другие менее желаемые миги. Оглядываясь назад, она видела прошлое, которое могло быть и будущее, которое уже никогда не будет. Настоящее исчезло в пелене "если" и тумане "но", оставляя место лишь боли и разочарованию...
- Прости... - Повторил он, опуская снова глаза.
Для нее эта фраза сейчас была уже бессмысленна, она простила его уже давно. Понять - значит простить, но тогда, много лет назад той маленькой наивной девочке с ясными глазами было так трудно понять и простить, увидеть грязь и подлость окружающего мира под сорванной пеленой любви и чувств, почувствовать и узнать цену веры и надежды, заплатив сполна за детские мечты, и пройти босыми ногами по битому стеклу собственной души, пытаясь собрать хоть что-то, пряча в карманах пепел прошлого. Сейчас она простила и не только его, на смену ненависти и разочарованию пришли безверие и пустота, порезы срослись кривыми швами полупьяных хирургов и рубцами от тупых бритв, пепел развеялся, оставляя лишь ожоги на мраморной коже и следы сажи под высохшими глазами, оставив в душе место лишь для памяти.
Она не винила его...
- Трэйтор, кто там пришел? - Из глубины квартиры прозвучал чуть хрипловатый женский голос.
На его лице пробежала целая волна почти противоположных чувств и эмоций от растерянности до стыда и сожаления. Он выглядел будто ребенок, пойманный родителями за просмотром отцовских порно-журналов.
Она знала о его жизни, новой работе, ремонте в квартире, о его семье, о его двух детях, мальчике и девочке, которые могли быть их...
Сейчас все это звучало чуждо, но в ее память жили их долгие разговоры о будущем доме, о детях и именах, как они почти ссорились из-за этого и смеялись, стараясь представить их домашнего пса, или какие носки будет вязать бабушка внукам, и какие сказки будет рассказывать им дедушка. Будто все это было из чьей-то чужой жизни, далекой и непонятной, уже прожитой и пережитой кем-то за них. Как фотоальбом близких знакомых на чьем-то очередном дне рождении: прогулки семьями и родительские собрания, походы за покупками и семейный ужин с родителями по субботам, кухонные сервизы и столовое серебро, прививки у ветеринара и розовый садик у входа.
- Я сейчас, дорогая, одну минутку. - Ответил он в неизвестность квартиры как-то смущенно, будто извиняясь за что-то перед нею.
"Дорогая" из его уст прозвучала сухо и невыразительно, как-то затерто и блекло, будто обычное слово из повседневного обихода, название одного из устройств кухонного быта или мебели. Она помнила, как раньше эта фраза звучала из его уст, когда она была адресована ей.
Дорогая... дорогая, дорогая, дорогая!
И еще сотни уменьшительных и ласкательных имен, он всегда придумывал новые и давал ей новые, будто каждый раз называя ее новым именем, он придавал ей новое значение, новый смысл, новую суть. А сейчас в пустоту со вкусом обставленной квартиры лишь сухое "дорогая" и тишина в ответ, будто эхо из давно ушедшего прошлого.
Трэйтор. Трэйтор. Трэйтор.
Как раньше она любила произносить его имя, будто в нем было нечто магическое, оберегающее ее от неприятностей и забот, как оберег, молитва перед сном, заклинание на холодной январской остановке возле его дома. Они любили называть друг друга, будто заново давая имена, некий обряд инкарнации.
Он начинал немного нервничать, и это проступало в его скудных жестах и взгляде, блуждающем где-то на краю света и тьмы. Он чувствовал себя как-то мелочно и, вместе с тем, виновато и грязно. Вся суета повседневной жизни, перипетии быта, ошибки и подлости вылезли из самых скрытых уголков памяти, заполняя собой все его существо, оставляя место лишь для бездарного молчания и опущенного взгляда.
- Извини, мне пора. - Глупо прозвучала его фраза, и он сам почувствовал ее неуместность. Да, он виновен, и не только сейчас за нехватку внимания к ней, но и за многое другое, но она не винила его, молча стоя напротив и смотря ему в глаза.
Только он сам винил себя, но даже времени для раскаяния и вины не было, оно кануло в прошлое, как и многое другое из его прошлой жизни, которую он считал настоящей и счастливой. Он слишком спешил урвать у жизни то малое, что полагается, что простил большее, чем требовал. Да, он был счастлив тогда с ней, но слишком много проклятых "но" и "если" появилось однажды перед ним, и он сделал выбор, не делая никакого выбора, просто опустив руки, пустив все на самотек. Сейчас уже не имело значения правильность или ошибочность, время расставило по местам все переменные в уравнении его жизни, упростив до обычных примитивных операций бывшее некогда чудом и вечной загадкой, которую он так и не сумел и уже не сумеет разгадать.
В воздухе явно чувствовалось присутствие кого-то третьего, будто бесплотный дух любви, призрак прошлого, которому уже не суждено стать настоящим, и уж подавно будущим. Призрак тоже молчал и всматривался в лица двоих, стоящих в прихожей. Призрак хотел воплотиться и жаждал воскрешения, вглядываясь в лица его бывших хозяев. Он понимал всю глупость и нелепость ситуации, но не умел по-другому. Будто птица со сломанными крыльями при виде неба начинает биться в конвульсиях и тщетно машет двумя уродливыми обрубками в тщетной надежде вновь почувствовать свободу. Призрак молчал, как и они, ему не было что сказать, он не умел говорить, наделяя дешевым смыслом затертые слова. И стоя на пороге он будто снова жил и верил, что все происходящее не фантомная боль, передавая свои хаотичные и сумбурные мысли этим двоим.
Она сейчас читала мысли по его лицу, как и когда-то много лет назад, время не меняет людей, они делают это сами. Те же жесты, осанка, мимика, будто прошел один день, но сейчас ей было неинтересно наблюдать за этими мелкими переменами в нем и его поведении как когда-то. Она изменилась сама.
Она стала другой.
- Ты заходи... еще. - Почти шепотом произнес он, начиная медленно, как бы неуверенно закрывая двери. Хотя сам понимал, что это "еще" нереально. Даже сейчас видя ее перед собой, он чуточку не верил в происходящее с ним.
Полоска света начинала сужаться, оставляя место темноте прихожей. Он еще раз, будто прощаясь, заглянул ей глаза, и так же быстро опустил взгляд, упершись в синеву ее глаз. Его лицо спряталось за амбразуру двери, и лучик света исчез.
Короткий лязг цепочки.
Щелчок поворачивающегося замка.
Темнота.
Пустой промозглый подъезд с грязными прихожими и сбитыми ступеньками.
За все это время она так и не отвела свой взгляд от одной точки, в которой пару секундами раньше были его глаза. Постояв в полной темноте, еще несколько минут она развернулась, и начала медленно спускаться по лестнице, держась за старые, облупившиеся перила. Она уже не видела, как погас смотровой глазок после ее ухода, как дверь еще раз немного неуверенно приоткрылась и снова захлопнулась. Как за дверью послышались крики, и тихий мужской голос бормотал что-то, то ли оправдываясь, то ли извиняясь. Как шаги за дверью затихли.
Она медленно спускалась вниз по лестнице.
Каждый следующий шаг давался ей все легче и легче, будто с плеч спадал груз всех этих лет, превращаясь в крылья за ее спиной. Она не спешила, теперь у нее есть время. Теперь прошлое навсегда осталось в прошлом, уступив свое место настоящему, грозившему стать будущим, поджидая за каждым очередным поворотом лестницы. Прошлое слетало сединой с ее вороньих волос и разглаживалось морщинами в уголках ее ясных глаз, все выплаканные слезы и вымолвленные проклятия теряли свои краски, превращаясь в серую акварель прошлого, где нет места лжи и обману, предательству и подлости, где нет места цветам и оттенкам. Ямочки в уголках ее губ начинали превращаться в некое подобие улыбки, которая так давно не посещала ее лицо. Будто с лица сняли вуаль времени.
А там на площадке, возле уже закрытой двери в темноте стоял призрак, оставшись так и не замеченным, ему казалось, что его забыли, потеряли, он хотел позвать, но не нашел нужных слов и молчал, глядя в спину уходящей женщине. Будто само прошлое оставалось у дверей этой квартиры, эхом отражаясь от стен:
- Трэйтор, Трэйтор, Трэйтор.
Она не винила кого-то или что-то во всем, жизнь стала для нее камнем, который она несла все эти годы, и сегодня этот камень остался лежать там, позади.
Теперь она ничего не должна, она вернула сполна каждый миг боли и одиночества, каждую слезу и лживую фразу, прозвучавшую в ее адрес за эти годы, она вернула все обиды и разочарования, предательство и обман. Она уходила.
Вот двери подъезда, свет улицы, огни авто, звезды.
А наверху, в окнах чьей-то кухни прозвучал странный хлопок и потом шум чего-то падающего, за которым последовал женский истерический крик и причитания, но она уже не слышала всего этого, не спеша направляясь вперед, и ее чистые синие глаза, цвета весеннего неба смотрели куда-то вдаль, туда за горизонт, где ждал своего часа рассвет и завтрашний день, а все, что оставалось позади - превращалось в прошлое, отделяя каждым следующим шагом реальность от памяти.
Ни печали, ни грусти, ни сожалений.
Только уверенный взгляд навстречу ночному небу и звездам. Сегодня она вернула все сполна, вложив в пять минут молчания все годы молчания, всю лживость слов и предательство обещаний, всю боль, сомнения.
Вернула все "но" и "если".
Вернула всю пустоту этих лет, пустоту, жившую все это время в ее мучившемся сердце, всю до последней капли смешанной со слезами и собственной кровью.
Вернула по назначению.
Вернула отправителю.
Вернула адресату.
Каждый миг прожитой ею жизни, каждый удар сердца, каждую мысль, каждый глоток воздуха, каждый взгляд и фразу, каждый жест и движение.
Сполна, втиснув в короткие пять минут молчания вечность одиночества и предательства.
Она вернула лишь то, что однажды он обещал хранить за них двоих.
Память.
Vendetta
* Traitor(с лат.) - Предатель, изменник.
*Vendetta(с ит.) - Помнить, память, в память. В Сицилии и на юге Италии у криминальных кланов и в семьях мафии означает кровную месть за убитых членов семьи.
Комментарии автора
С благодарностью An
Кит от Вейста (Помню)
30.06.2003.В.П.