На дереве сидели две птицы, большие серые птицы. Сидели и смотрели вниз, на людей. Люди смеялись, подшучивали друг над другом. Им было хорошо, хорошо, несмотря на то, что они твердо знали, что когда – нибудь их не станет, когда – нибудь они превратятся в прах и забудут навсегда о том, что сегодня они смеялись. Она сорвала с дерева спелый плод сливы и протянула ему:
- Только протереть не забудь, она пыльная.
- Хорошо.
И он протер. Протер, хотя и знал, что от этого ничего не изменится, его все равно когда – нибудь не станет, он все равно рано или поздно станет прахом и забудет о том, что сегодня она протянула ему сливу. Все потеряет всякое значение: и смех, и слива, и пыль, и она…
Потом птицы подняли свои маленькие головки и решили взглянуть на мир наоборот, то есть снизу вверх
Их взору предстало голубое чистое небо, проплывающие мимо ватные облака и бесконечную гармонию. Небо было спокойным, оно не радовалось и не грустило, хотя и знало, что оно вечно, что оно всегда будет. Невинность прозрачного голубого цвета вызывала чувство умиления и заставляла невольно улыбаться. И не было здесь спелых слив, никто не смеялся и не шутил.
И птицам стало грустно. Грустно, хотя они твердо знали, что грустить в общем–то не о чем, что все происходит так, как должно быть, так, как предусмотрено жизнью.
И полетели птицы домой, не проронив ни слова на обратном пути. Только приближаясь к своему гнезду, одна из них многозначительно отметила:
- А я бы не стала протирать пыль со сливы.