Не то чтобы Стрелок хотел вернуться в Белов, просто дорога проходила через этот город, а, путешествуя на колёсах, приходилось с такими вещами считаться. Впрочем, теперь он сожалел о своём решении, потому что со стороны Белова поднимались несколько чёрных хвостов дыма. И роясь в рюкзаке в поисках бинокля, Стрелок с досадой думал, что видимо, придётся ещё немного отсрочить свидание с Генералом.
Нет, это были не пожары, а кое-что гораздо худшее – погребальные костры. И означать они могли только одно – мор.
Вся городская окраина превратилась в крематорий. Десятки костров, десятки трупов на земле, сложенные в ряд, чёрный дым. Но никто не распоряжался здесь, никто не подбрасывал дров в угасающий огонь, как будто город вымер полностью. Только Стрелку не верилось, что такой крупный город как Белов мог опустеть за неполные две недели. Что-то здесь было не так.
Стрелок даже негромко выругался, когда увидел причину странности. Хотя он был не прочь обеспечить своего скорострельного друга работёнкой на ближайшую ночь.
Бородатые люди в тюрбанах, отложив в сторону автоматы, опускались на колени и кланялись в сторону восхода, вознося молитвы Аллаху. Шёл час вечернего намаза.
Стрелка не интересовало, осколок это некогда грозной армии Исламского Союза, или обыкновенная банда, каких он повидал за свою жизнь не один десяток. Ему было плевать. Они убивали людей, которые им не причиняли вреда, а Стрелок такого не любил, он считал это неправильным и исправлял несправедливость. Как умел.
Он спрятал броневик в лесу и дождался темноты. Со стороны города время от времени доносилась стрельба, пару раз – разрывы гранат. Кто-то ещё сопротивлялся. Он загрузил рюкзак боеприпасами, надел противогаз, потому что не знал, какая болезнь поселилась в Белове, прикрепил к стёклам маски прибор ночного видения, перевёл «ураган» в бесшумный режим и пошёл в город.
Красный огонёк сигареты тускнел, обрастая пеплом. Вот он поднялся, на секунду загорелся с новой силой, осветив лицо. Спуск. Огонёк разлетелся искрами, упал на землю, прокатился, слово выброшенная из костра головешка.
Стрелок опустил на стёкла светоумножители. Человек сидел, привалившись спиной к стене дома и откинув голову назад. А во рту не хватало пары зубов, и струйки крови терялись где-то в густой бороде. Сейчас он красиво сработал, без всех этих тепловых прицелов и расчётов траектории. Простой оптикой.
Всё-таки «ураган» был идеальной винтовкой. Для бесшумной стрельбы небольшая порция метательного состава впрыскивалась перед поршнем и воспламенялась электрической искрой как в двигателях внутреннего сгорания. Газы толкали поршень, поршень толкал пулю. Затем поршень стопорился в стволе, запирая газы, а пуля шла к цели с дозвуковой скоростью, не производя при этом практически никаких звуков. Запертые газы использовались для работы автоматики, а затем стравливались через специальный клапан, и поршень возвращался на место. Перед ним становилась новая пуля.
К тому же конструктора позаботились и об универсальности системы. В качестве метательного состава подходил обыкновенный керосин, а пули применялись от старого доброго 5.45-мм патрона образца 1974 года.
Стрелок прокрался к дому, оттащил тело в ближайшие кусты и вошёл внутрь.
Двое копались в вещах при свете керосиновой лампы. Из грубого дощатого шкафа вывалили всю одежду, с полок сбросили на пол книги и разную мелочь. Автоматы валялись на широкой двуспальной кровати рядом с трупом женщины. Её сперва изнасиловали, а потом перерезали горло. Стрелок не назвал бы эту женщину ни молодой, ни красивой, но ребята не побрезговали. Самих ребят он мог отличить одного от другого только по одежде и длине бороды.
Первую секунду они выглядели словно дети пойманные за воровством. Затем удивление сменилось страхом, страх перешёл в решимость, и один из них едва не бросился за оружием. Но холодный взгляд ствола убедил его в бесполезности сопротивления. Они подняли руки, и Стрелок нажал на курок.
Во время джихада пленных не берут.
Стрелок поднялся на второй этаж и обнаружил там ещё один труп, вероятно хозяина дома. Он умер от болезни, причём совсем недавно. Стрелок склонился над телом, приподнял веки. Белки глаз были сплошь покрыты пятнами кровоизлияний. Стрелок надавил ему на грудь, послышался булькающий хрип. Сомнений не оставалось – «чёрный грипп».
«Чёрный грипп» породила война, радиация помогла появиться на свет новому штамму гриппа типа А с вирулентностью не хуже чем у сибирской язвы или чумы. Он по-прежнему распространялся воздушно-капельным путём, он по-прежнему плодился на слизистой дыхательных путей, но он убивал. На четвёртый-пятый день болезни просвет бронхов сужался, и был шанс умереть от асфиксии. На шестой-седьмой день резко подскакивало кровяное давление, гипертоники и люди со слабым сердцем такого не переносили. А если и это не помогало, в дело вступала гипертермия. Уже на третий день болезни начинала повышаться температура, и к седьмому дню она достигала 42-43 градусов. А кроме того: острая пневмония, сердечная недостаточность, катастрофическое снижение иммунитета и вторичные инфекции. «Чёрный грипп» предлагал много смертей, на любой вкус.
Стрелок снял противогаз и упаковал его в сумку. От «чёрного гриппа» он прививался полгода назад, так что мог быть спокоен ещё пару лет. Он подошёл к окну по скрипящему полу, распахнул створки и выглянул наружу.
Город был при смерти. Лишь в двух окрестных домах теплились огоньки, но хищные тени в освещённых окнах не принадлежали их прежним жильцам. По улице брела одинокая фигура, взвалив на спину огромный тюк с награбленным. Вдалеке по-прежнему слышались выстрелы. Каркали вороны.
Стрелок спустился вниз и пошёл на звуки стрельбы. По дороге он убил ещё троих бандитов, тихо, незаметно. Спрятал трупы. Он мог бы вырезать их всех так же скрытно, не подставляясь под пули и почти ничем не рискуя. Но это отняло бы слишком много времени, и он мог бы не успеть помочь тем, кто всё ещё сопротивлялся.
Строение было похоже на дзот. Один этаж, кирпичные стены метровой толщины, узкие окна, напоминающие бойницы. В таком можно обороняться очень долго. И они оборонялись. Судя по всему людей внутри было немного, но оружия и боеприпасов им хватало. Били очередями по любой движущейся цели, и воинам Аллаха приходилось сидеть по укрытиям.
Попасть внутрь и помочь осаждённым дельным советом Стрелок не мог, они бы приняли его за врага и открыли огонь. Поэтому ему ничего не оставалось, как приняться за зачистку.
Это было даже не интересно. Стрелок тихо заходил в очередной дом, а спустя пару минут так же тихо покидал его, истратив пять-шесть пуль. Один раз, правда, он нарвался на сопротивление, но оно быстро окончилось, едва он пусти в ход подствольный гранатомёт. Вот это его и выдало.
Поднялся переполох, возбуждённые крики, топот и лязг затворов, по пустым улицам заметались тени. Дом взяли в кольцо мгновенно, так что он не успел улизнуть. Стрелок высунулся в окно и смёл двоих очередью. Тут же начался обстрел. Пули выносили ещё целые стёкла, кромсали оконные рамы, скалывали бетон со стен и потолка. А потом полетели гранаты. Похоже, те парни не думали, что их товарищи здесь могли остаться в живых, или им было просто наплевать. Одну гранату ему удалось выбросить обратно, и, судя по истошным воплям снаружи, она кого-то задела, другую он отшвырнул ногой на первый этаж, а от двух оставшихся пришлось держать удар.
Стрелок лежал на полу, весь присыпанный бетонной крошкой и крупной щепой от разломанной взрывами мебели. Три закалённых стальных шарика впечатались в кевлар его каски, шесть засели в бронежилете, один продырявил левую ладонь, а ещё один угодил по недавней ране от «эльфийской» стрелы. По черепу, казалось, ударили молотком, и шум внутри головы заглушал боль, хотя легче от этого не становилось. Его слегка контузило и равновесие он мог удержать с трудом, а слышать не мог совсем. Повезло ещё, что барабанные перепонки не лопнули.
Он лежал раскрыв рот, ожидая очередного взрыва, но взрывы закончились. Он знал, что сейчас в дом входят вооружённые люди, которым нужна его жизнь. Они осторожничают, прикрывают друг друга, не спешат. Стрелок их не слышал, но знал, что они должны сейчас входить. Он знал, что если только высунется в окно, то пули и гранаты полетят снова. Но он не мог добраться до окна, он и стоять то мог только на четвереньках. А жить хотелось. Стрелок много раз убеждался, что жизнь приобретает настоящую ценность тогда, когда её пытаются отнять, но думал он сейчас о другом. Все его мысли, с трудом уживавшиеся с воем сирены внутри головы, сконцентрировались на аптечке, маленькой пластмассовой коробочке справа на поясе над кобурой.
Ему был нужен шприц-тюбик «херувима», коктейля из наркотиков способного превратить трусливого новобранца в настоящего героя. Часа на два. Он повышал реакцию, притуплял боль, подавлял страх до приемлемого минимума. Но он ударял сразу по всем желёзам, почкам и центральной нервной системе в придачу, так что пять-шесть доз за неделю делали из человека ходячий труп, которому осталось жить в лучшем случае полгода.
Пальцы измазанные кровью скользили по корпусу аптечки, дрожали ощупывая содержимое. Шприц-тюбика внутри было два: один с обезболивающим, а другой с «херувимом». Стрелок никак не мог вспомнить какой из них какой, а разглядеть в темноте не получалось. Несколько мучительных секунд он стоял перед выбором: правый или левый? От этого выбора зависела его жизнь. Всё равно, что играть в «русскую рулетку» с наполовину заполненным барабаном. Он выбрал правый шприц-тюбик, решительно воткнул его себе в вену и выдавил дозу в кровь. А затем снова взял в руки винтовку, по-прежнему лёжа на спине.
Сначала перестало троиться в глазах, и рука обрела былую твёрдость, потом время начало густеть, как густеет вода в зарастающем озере, пока окончательно не превратиться в болото. Медленно, словно только очнувшиеся от спячки медведи, они поднимались по лестнице. Стрелок видел их смуглые лица, призрачный блеск безлунной ночи в глазах, следил, как ходят из стороны в сторону стволы автоматов. Их было трое. Они подошли к нему вплотную, один направил ствол на него, и тогда Стрелок дал очередь. Они стояли так близко, что Стрелка забрызгало кровью.
Стрелок прокатился по полу, вскочил на ноги, упал, снова поднялся, держась за стену. Ему казалось, что весь мир раскачивается как маятник специально для того, чтобы не дать ему устоять на ногах. Тошнота подкатилась к горлу, в глазах потемнело. Но спустя секунду всё прошло, разом. В голове немного прояснилось, и шум сделался чуть тише. Единственная мысль засела в мозгу словно заноза, вокруг неё сейчас вертелся весь мир: «Бороться и победить!». Сдаваться Стрелок не умел.
Два лестничных пролёта – два прыжка. Медлительные силуэты, словно в воду опущенные. Их время течёт гораздо медленнее времени Стрелка, но заканчивается куда быстрее. Вспышки выстрелов, росчерки трассеров, разрывы гранат.
Стрелок присел на колено и отстреливал бандитов короткими очередями по три выстрела. Из-за угла высунулась голова, медленно-медленно, автомат поднимался к плечу. Стрелок поймал лицо в перекрестье и нажал на спуск. Одной целью стало меньше. Другой собирался бросить гранату, получил пулю и унёс с собой к Аллаху ещё двоих соратников.
Два попадания в спину толкнули Стрелка вперёд, бросили на землю. Он перевернулся через голову, ответил очередью. Его обстреливали с обеих сторон, и могло показаться, что в этом нет ничего хорошего. Но Стрелок был другого мнения. Он снял с пояса дымовую гранату, выдернул чеку, уронил гранату недалеко от себя. Из цилиндрического корпуса повалил густой серый дым, быстро укрывая собой Стрелка. Он послал ещё несколько очередей в обе стороны, опустошая магазин, упал на землю и пополз к ближайшему зданию по мутной реке.
Он натравил их друг на друга.
Сквозь серую завесу воины Аллаха не могли разглядеть ничего кроме пороховых вспышек и своих трассеров. Они были уверены, что по другую сторону находятся враги, и что их пули разят неверных. А Стрелок наблюдал за всем этим через окно и улыбался – его затея удалась.
Дым уже давно рассеялся, когда бой утих. Четверо победителей не спеша, будто всё ещё опасаясь сопротивления, подошли к позиции противников. Они долго стояли там, разглядывая трупы своих друзей, и никак не могли понять, почему это произошло. Кто-то по коварству не уступающий самому Шайтану обманул их, заставил стрелять в тех, с кем они не один год вместе проливали кровь. И свою и чужую.
На их лица было жалко смотреть даже Стрелку. И он оборвал их мрачные мысли своими вескими аргументами со смещённым центром тяжести.
Стрелок ещё несколько минут наблюдал за притихшим городом. Шум в его голове постепенно смолкал, и он различил как скребутся где-то за стеной мыши, как стрекочет сверчок. Из обрамления разломанной оконной рамы на него глядело звёздное небо. Чистое, с крупными яркими звёздами. Стрелку захотелось остаться здесь, у окна, слушать сверчков и наблюдать как звёзды проделывают свой путь в ночном небе. Всё внезапно показалось ему ничтожным, лишённым смысла. Все его похождения, борьба и боль. Зачем он это делает? Не лучше ли было принять предложение Бара и остаться в «Тайге»?
Он стоял у окна и не хотел делать ни единого движения. Ему казалось абсолютно ненужным куда-то идти и что-то делать. Весь мир был сейчас далёк от него словно отражение в воде колодца. Меланхолия и апатия – верный признак того, что действие «херувима» подошло к концу.
Стрелок имел большой опыт в борьбе с собой. Он смахнул усталость со лба вместе с испариной, опустил на глаза прибор ночного видения и вышел из дома.
Он шёл к тому зданию-дзоту где укрылись последние защитники города. Ствол винтовки лежал на сгибе левой руки, как будто Стрелок собирался ползать с нею по-пластунски. Он был готов к любому развитию событий, даже к тому, что сейчас по нему начнут стрелять те, кого он спас.
Через светоумножители казалось, что глаза в окне светились, словно у кошки. Кроме глаз можно было различить только ствол пулемёта, судя по характерной стальной планке над стволом и сошкам у самого дульного среза – «печенег».
Глаза моргнули, затем один погас, а другой сделался угловатым и совсем не человеческим, ведь смотрел он сквозь мушку и целик. Стрелок не захотел искушать судьбу и заорал во всё горло:
- Стрелок идёт! Слышите?! Стрелок идёт! Только вздумайте мне стрелять – уши оборву, отшлёпаю и в угол поставлю! Слышите?!
Светящийся зрачок сгладил углы, приподнялся, и рядом загорелся другой. Потом глаза исчезли и появились снова уже рядом с другой парой.
- Что ж вы не встречаете своего спасителя? Я не вижу почему-то дороги устланной лепестками роз и прекрасных женщин желающих возлежать с героем, - всё, чего он сейчас хотел, это перевязать раны, поесть чего-нибудь горячего и завалиться спать мёртвым сном до полудня.
Одна пара глаз немного сузилась, как будто человек улыбался.
- Ты один? – спросил уставший и сильно постаревший голос Белова.
- А у тебя что, в глазах двоится?
Глаза прищурились сильнее, а потом растворились в темноте.
Тяжёлая дверь открылась, и наружу стали выходить люди. Двое крепких ребят явно из местной армии, затем начальник этой самой армии, Белов, Рамштейн, доктор, и ещё двое, которых он не знал.
И тут Стрелок всё понял.
В городе имелись неплохие лекарства, хотя бы из той аптечки, что продал он сам, но их было слишком мало, хватило бы человек на десять-пятнадцать, не больше. Тогда эта кучка людей, главных людей в городе, верхушка, отреклась от своих подданных, заперлась здесь и просто спасала собственные задницы. Им было плевать на всех остальных, они сидели здесь, пока другие – их вчерашние друзья – умирали снаружи.
Стрелок вспомнил слова Отшельника, про то, что каждая медаль имеет две стороны, и ему внезапно захотелось быть отсюда как можно дальше, не видеть никогда этих лиц, не слышать голосов.
А они улыбались, эти эгоистичные скоты улыбались. Все до единого. Они были благодарны Стрелку за спасение своих никчёмных жизней. И ему стало от этого противно.
В глазах заплясали искры, голова закружилась и желудок вмиг оказался у самого горла. Стрелок согнулся, пару секунд простоял на дрожащих ногах и полетел на землю вслед собственной рвоте. И потерял сознание.
- Сотрясение мозга, нервное перенапряжение и ещё, возможно, последствия наркотиков, - сообщил доктор. – Но в целом ничего серьёзного. Дня три постельного режима – и всё будет в норме.
- Не дождётесь, - буркнул Стрелок и сел на постели.
Голова по-прежнему кружилась, а в желудке штормило, но уже вполне сносно. Зато ломило все кости, и дрожали руки. Стрелок был голоден как волк, однако аппетит отсутствовал напрочь.
Солнце заливало всю комнату, отражалось в рассыпанном на подоконнике стекле и раскрашивало потолок узкими полосками спектра. Короткие тени и душная жара говорили о том, что день в самом разгаре. Самая середина дня самой середины лета.
- Послушайте, молодой человек, вам нужно полежать хотя бы до вечера, если не хотите осложнений на свою голову.
- У меня и так осложнений хватает, одним больше, одним меньше… - Стрелок осмотрел повязки на плече и ладони. Остался доволен.
- Смотрите мне, вот потеряете сознание посреди пустыни, и ящерицы сожрут живьём.
- В той пустыне, куда я иду, ящерицы не водятся.
Доктор махнул рукой и поднялся со стула.
- Ну как знаете. Заставить я вас всё равно не могу.
В комнату вошёл Белов. Он и вправду сильно изменился, осунулся, ссутулился, серебряная седина потускнела и посерела будто присыпанная золой. Что ж, самое время посыпать голову пеплом.
- Я ухожу, - заявил доктор. – Всё равно он меня слушать не хочет, - и удалился, прикрыв дверь.
Белов подошёл ближе, тяжело опустился на стул, откинулся на спинку.
- Ну здравствуй, Стрелок. Хреново ты выглядишь.
- Ты не лучше.
В самом деле, президент Возрождённой России казался сейчас старше Отшельника.
- Знаешь, - Белов задумался, подыскивая слова, - мы все очень благодарны тебе за то, что ты сделал. Я не знаю, как тебе удалось справиться с ними в одиночку, просто представления не имею… Ты можешь рассчитывать на любую нашу помощь. Хотя сейчас наши возможности более чем скромные, после того, что произошло, - он потёр переносицу и отвёл глаза. – И прости меня, пожалуйста, за тот случай. Я поддался соблазну, не устоял. Всё казалось так просто…
Стрелок размышлял: разбить ему лицо сейчас или чуть позже. Только ведь такой утрётся да ещё и спасибо скажет. На них воздействовать физически не нужно, у них для этого есть совесть.
- Я-то ладно, переживу, а как те, твои подданные, которые умирали на твоих глазах?
Президент вздохнул и прикрыл глаза.
- Не было выбора, Стрелок, не было выбора. Я не мог спасти всех, я не всесильный, - Белов вздохнул ещё раз. – Пришлось выбирать… А что бы ты на моём месте сделал?
- Не знаю. Я никогда не был на твоём месте и, надеюсь, никогда не буду.
Стрелок много размышлял над проблемой подобного выбора, когда из хороших, нужных людей необходимо отобрать тех, кто будет жить. Как это сделать, как остаться объективным? Куда деть личные симпатии, родственные чувства, зависть и жалость? Как можно их судить? Они ведь не бандиты, не злодеи, они добрые законопослушные граждане, всё преступление которых состоит только в том, что их слишком много.
Однажды Стрелка уже посчитали избранным, решили, что он достоин жить. Но он помнил крики людей из-за стальных ворот убежища, крики людей оставшихся по ту сторону.
- Тогда прошу, не нужно об этом, а то и без того тошно, - Белов провёл ладонью по лицу, стирая с него эмоции.
- Ладно, скажи лучше, как этот отряд так удачно напал, во время мора, да ещё оказался к «чёрному гриппу» поголовно невосприимчив?
- Да, это история… - президент невесело улыбнулся. – Спустя два дня после твоего ухода забрёл в город дервиш, весь в лохмотьях, грязный как собака. Сказал, что хадж совершает, то есть паломничество…
- Куда? – удивился Стрелок. – К воронке в оплавленной земле?
- Не знаю, я не видел той воронки, - он пожал плечами. – Так вот, попросил дервиш пищи и крова. У нас в городе были пару мусульманских семей, одна из них и приютила бродягу на ночь. Они умерли первыми…
- Интересно. Локальное применение бактериологического оружия. А мозги у них есть, то есть были. Видимо поняли, что грубой силой вас не возьмёшь, и пошли на хитрость.
- Скорее всего.
- Кстати, Белов, тогда, при прошлом нашем разговоре, в баллоне был не VX, а кислород, - Стрелок смотрел на Белова прищурившись, ожидая реакции.
- Знаю, у меня тоже ГП-22 есть, - президент улыбнулся, на этот раз вполне искренне. – Я ещё надеялся, что ты захочешь остаться здесь. А если бы твой обман раскрылся, ты бы наверняка обиделся и перестал со мной разговаривать из-за этой детской обиды. Я в людях разбираюсь… Да, и закрой рот, а то мухи налетят.
Стрелок закрыл. Мысли в его голове тасовались словно колода карт, мелькали какие-то бессмысленные картинки. Ему вдруг очень захотелось снова прилечь, как и советовал доктор.