Уже никто не помнит, когда в этом микрорайоне появилась овощная палатка. Многие уже успели привыкнуть к миловидной продавщице лет тридцати и ее точным весам. Она никогда не грубила покупателям, позволяла выбирать товар и всегда, улыбаясь, говорила, - спасибо за покупку.
В это, по-летнему солнечное сентябрьское утро, в начале седьмого, еще до официального открытия палатки, начала собираться очередь.
Очень аккуратная старушка с палочкой далеко за пенсионного возраста, молодая девушка в небесно голубом джинсовом костюме и мальчик лет 12ти в основательно застиранных брючках, спортивной курточке, явно с чужого плеча, и стоптанных тапочках.
К палатке подъехала 24 волга, из неё вышел лысоватый мужчина среднего возраста в светлом модном костюме и дорогом галстуке.
- Скажите, а помидоры сегодня будут? –обратился он к хозяйке овощной палатки.
- Да, конечно. Сегодня у нас будут отменные помидоры от самого Ёсиповича. – ответила продавщица и улыбнулась, - занимайте очередь.
- А кто такой Ёсипович? – невольно вырвалось у мужчины.
- Ты что, милок, не знаешь? –встряла в разговор старушка. –Это наш кормилец. Он нам и помидоры возит и огурчики «Нежинские», лучше их, нет огурцов для купорки, и яички у него домашние. Знаете, какой у них желток? Мои только эти яйца и едят. А какая их них сдоба получается?
Мужчина промолчал и с некоторым недоумением стал в очередь.
- Да, - продолжала старушка, - временааа... Вот, кричат крикуны, всё плохо, денег нет, демократы заели, пенсии маленькие. А я так скажу, горя они не видели. Я, вот, вам скажу за себя. Я многое пережила, сначала коллективизацию, когда согнали нас в один сарай, а скотину нашу в другой, и сказали, кто заявление в коммуну не напишет, того к стенке, а у нас всё было и корова – кормилица, таких теперь нет, и лошадка и свиньи и куры. Хорошо жили, правда и работали много, сейчас так не работают. На себя работали. Нас у мамки с батьком пятеро было. Я младшенькая, остальные братья. Орлы, настоящие казаки, их вся деревня боялась. Потом колхоз, мужики работать перестали, всё больше пили. Скотина от голода померла, курей и свиней съели. Мамка долго потом плакала за нашей Милкой, оно-то и понятно, сердцем прикипела, она всю семью нашу кормила. А потом и люди от голода помирать стали. Зерно-то всё из колхоза вывезли. Ели даже собак и ворон. Кое-как до весны перекантовались, а там полегчало. Супчик из крапивы и одуванчика варили. Братья рыбу на ставке браконьерить стали. Кой чего в огороде посадили. Так и выжили. Потом война. Отец на железную дорогу пошёл работать, братья воевать пошли, так все и загинули, сердешные, - бабушка смахнула привычным движением слезу, опустила голову и замолчала.
- А дальше что? –спросила продавщица, бросившая раскладывать товар по прилавку и внимательно слушавшая рассказчицу вместе с покупателями, ожидающими «супер-товар» от Ёсиповича.
- Дальше война, милая. Наши, когда уходили, всю живность увели, чтобы немцу не досталось. Мы с мамкой только курей с поросёнком и успели спрятать. Пока немцы не пришли, месяц прошёл, мы успели с колхозного поля и буряка натаскать и кукурузы, а так бы опять голодали. В хате нашей офицер поселился и солдатики. Румыны с немцами у нас стояли. Румыны противные были, всё кричали и ко мне приставали. Один раз еле отбилась, офицер помог. Потом этот самый офицер мне и мамке платочки подарил, шёлковые и семью свою на фотографии показывал. Потом нас с мамкой в германию угоняли, всю деревню собрали. Вагоны подогнали, теплушки грузовые. Я притворилась, что животом маюсь, нам с мамкой разрешили отойти, а мы под вагонами, под вагонами, так и сбежали. Потом в погребе, в сарае прятались. Там и наши пришли, за то, что у нас офицер квартировал, батьку расстреляли в посадке. Маманя через неделю слегла и тоже померла. Мамкин брат к нам переехал с семьёй, их дом в войну сгорел, мне денег дали, и я в железнодорожный техникум поехала поступать. Тоже голодно было, но терпимо. Родычи помогали. Потом замуж вышла. Муж у меня хороший был. Машинистом работал. Денег много получал, только и работал много. Он у меня не пил, потому и вызывали его часто на замены. Редко я его видела, в основном спящим после поездки и помню. Два сына я ему родила. Хорошие ребята. Оба институт закончили. Один сейчас в Америке живёт. Второй в кооператоры пошёл, убили бандиты. – По щеке старушки снова покатилась слеза, она её не заметила и продолжила дальше, - Недавно и Сеню своего, муженька схоронила. Но ничего, я держусь, вот, вязанием занимаюсь, других учу. Мне старшенький машинку прислал вязальную, я научилась. Сама вяжет, только кнопочки выставить нужно. На жизнь хватает. А сколько мне надо? Вот до перестройки плохо было, и деньги были, и не купишь ничего. А сейчас хорошо. Всё есть. Только теперь мне и не хочется уже ничего. Старая я стала. Это молодым, работай, живи и радуйся. Хочешь тебе заграница, хочешь – машина.
К палатке подъехала грузовая ГАЗель. Из окна выглянул белобрысый парнишка и крикнул: - Тёть Тань, принимай товар. – Из боковой дверцы выпрыгнул человек в джинсовом костюме и бейсболке, ловко открыл кузов и начал подтаскивать ящики. Белобрысый и Тёть Таня стали ему помогать.
Старушка снова заговорила:
- Это и есть Ёсипович, он нашим соседом был, профессор, в каком-то секретном институте работал, когда его родители померли, он квартиру продал и в деревню, в родительский дом переехал. Теперь фермерует с внуком. На себя работает и нас выручает. У него всегда всё самое лучшее и цена маленькая. Скоро мёд повезёт, надо обязательно бутылёк на зиму взять. Нравится он мне. Хороший человек.
Возле палатки начала расти горка из ящиков. В ящиках действительно красовались, подставляя свои бока осеннему солнцу великолепные помидоры.
- А Танюша, - продолжила бабушка, - учительницей русской литературы работала в нашей школе. Муж у неё здорово пьющий. Работать не хочет, всё себе болячки придумывает, и лечили его не раз и кодировали, нет толку. Вот она за всех и тянет. Но тоже не унывает. Сын у неё и добрый и ухоженный, на отлично учится. Мамке помогает.
Всё было разгружено, уложено и очередь быстро начала уменьшаться. Уходили старые, подходили новые.
По улице не торопясь, шла старушка с палочкой в одной руке и авоськой с помидорами в другой. Она улыбалась прохожим, еще по летнему зелёным деревьям и яркому сентябрьскому солнцу.
-Жизнь продолжается, - почти шёпотом сказала бабушка и подмигнула парнишке, невольно участвующему в её монологе и быстро убегающему в сторону дома.