Я еще раз открыл кейс.Глаза не верили, а руки щупали содержимое кейса. В нем аккуратно пачка к пачке лежали шестьсот тысяч долларов. Закрыл глаза и закурил. Выкурив сигарету, решился открыть глаза. Нет, это не мираж и не сон. Действительно, самые настоящие шестьсот тысяч долларов, зеленые и шуршащие. От волнения меня начала бить мелкая дрожь. Закрыв кейс, я никак не мог трясущимися руками замкнуть замок. Наконец, мне это удалось, и я отнес его в подвал, тщательно запрятав среди старой рухляди. А сейчас надо успокоиться. Чтобы немного прийти в себя, я решил записать на листочке, кому и сколько должен денег. Закончив составлять список, еще раз глазами пробежался по записям. « Вроде всех учел». Завтра же поеду к Мишке и верну долг в двойном, нет, в тройном размере. Он же мне тогда все, что копил на машину, отдал. Я обещал через две недели вернуть, а уже полгода прошло. Володя, самый закадычный друг со школьных времен, светлая ему память, так и не дождался своих денег. Правда, и сумма была не очень большая. Я надеюсь, что он простит меня. На днях обязательно съезжу к нему на кладбище и закажу шикарный памятник. А вдове буду ежемесячно долларов по двести подкидывать. Николай должен обрадоваться, когда и ему деньги верну. Он вроде бы, как смирился с их потерей, потому что не в долг давал, а в дело мое вложил, и почти год неплохо на проценты жил. А Иван, которого я просто «кинул», не заплатив за товар, ничего толком не знает про меня. Я думал, что он меня искать будет. Но видно для него пять штук баксов сумма невеликая. К нему не поеду,стыдно и боязно, а переведу просто деньги на счет. Все-таки неудобно перед человеком. Валентине, однокурснице тоже бы не мешало отдать. Я тогда к ней приехал подавленный, близкий к истерике. И, как заклинание, бормотал ей: «Валя, помоги». Она, добрая душа обзвонила все своих знакомых и набрала мне тысячу. А, я, скотина, распоследняя, взял деньги, и даже не позвонил ей ни разу. Стыд-то, какой. Жене бывшей деньгами отдавать не буду. Куплю какой-нибудь на эту сумму роскошный подарок. Можно мебельный гарнитур или мужу ее автомобиль. Как она будет умилительно удивлена, какая будет трогательная картина, когда поймет, что и я умею быть благодарным.
Взяв в руки калькулятор, я пересчитал общую сумму долга. Получилось двести двадцать тысяч. Итак, у меня остается еще триста восемьдесят тысяч. В первую очередь надо купить теще квартиру, чтобы больше не слышать попреков в том, что за мои долги расплачивается не только ее дочь, но и она сама. Во-вторых, жене надо прикупить каких-нибудь драгоценностей, положить ей под подушку. Утром она поднимает подушку и ахает. А я ей как бы сквозь сон говорю: «Надеюсь, ты не будешь больше говорить, что я безнадежный неудачник». Я представил себе изумление жены и усмехнулся. Никто больше не посмеет попрекнуть меня, что я неудачник. В-третьих, сделать капитальный ремонт дома по самому последнему писку моды. Отопление обязательно с дистанционным управлением, унитазы с сенсором. В-четвертых, купить навороченную машину, а еще лучше две: поездки в электричках и метро уже изрядно надоели. В-пятых,…
Пытаясь хоть как-то остаться на плаву, я занимал и перезанимал деньги, ввязывался в сомнительные коммерческие проекты, но фортуна окончательно отвернулась от меня. Проекты с треском проваливались, долги росли, все, с чем бы я ни соприкасался, таило для меня только неудачу, а для моих близких очередные неприятности и волнения. И лишь продав не только свою, но и тещину квартиры, понял, что клинически безнадежен. По инерции я пытался еще рыпаться и хорохориться, но уже не только окружающим, но и мне стало понятно: с бизнесом надо завязывать. Жена, моя терпеливая, третья жена и та не выдержала: «Юр, может, бросишь к лешему этот бизнес. И устроишься куда-нибудь на работу». А куда я могу устроиться. Идти на три тыщи работать. Какой смысл? Уж, если и искать работу, то более-менее высокооплачиваемую. И все-таки, вняв мольбам жены, я принялся за поиски работы. Я оставил свои резюме в агентствах, дал объявления в газетах, прочитывал все, что было наклеено на заборах. Но не было даже звонков с вежливым отказом. Я был в смятении. Почему я, образованный и неглупый мужик никому не нужен? Что я глупее этих мальчиков, которые гордо именуются менеджерами, и предел мечтаний которых тысяча баксов в месяц, подержанная иномарка и девица, сходящая с ума от «Тату» и дешевых ресторанов. Или я вышел в тираж по возрасту? Но мне же все сорок два.
Отчаяние и глупость занесли меня даже в сетевой маркетинг. «Зарплата от 1000 долларов. Карьерный рост». Крутясь в своем бизнесе, я даже и не подозревал, что есть такая «дуриловка». Отдавая, взятые очередной раз в долг двести долларов энергичной тетке со значком на груди и заполняя анкету, я покорно и наивно верил, что уж здесь-то я точно разбогатею. Вот ведь тетка со значком на груди (про ее грудь так и хочется сказать: «Необъятные просторы нашей Родины») разбогатела, значит и меня ждет такая же счастливая участь. И только придя на следующий день на презентацию – собрание, и, послушав в неисчислимом количестве очень странных мужиков и полубезумных теток, я понял, что меня «кинули», как самого распоследнего лоха. Очередную неудачу я перенес относительно спокойно, так как просто устал уже расстраиваться.
Семь утра. Пора вставать. Осторожно, но быстро, чтобы не разбудить жену, одеваюсь и выбегаю из дома. В семь двадцать одну у меня электричка. В тамбуре вагона внимательно слежу: нет ли контролеров. Но движение таких же «безбилетников вроде бы не наблюдается.. В половине девятого я уже в Москве. Рабочий день начался. Как обычно, я его начинаю с газетного киоска. Именно здесь традиционно по утрам скапливается большая масса людей, и не было дня, чтобы я не нашел одну –две монетки. Подобрав в общей сложности три рубля, я двигаюсь в сторону метро. Задержался у входа. И тут люди довольно часто роняют монетку, а остановиться и поднять монетку в толчее у них нет возможности. Я встраиваюсь в людской поток и внимательно смотрю себе под ноги. Ага, что-то блестит. Быстро наклоняюсь, отработанным движением хватаю монетку и ловко выныриваю из толпы. Каково же было мое разочарование, когда обнаружил, что держу в руке всего на всего расплющенную пробку от пива. Что ж и такие неудачи случаются. Закурил и пошел в сторону рынка. Удача на рынке выпадает редко, но все-таки.… Иду между торговыми рядами. Покупателей пока немного. В основном бабки- пенсионерки, на них много не разживешься. Они даже, если пять копеек уронят, не поленятся нагнуться, и будут ползать, пока не найдут. Какая интересная женщина. Одета очень прилично и продуктов набрала много. Вот она достает кошелек, чтобы расплатиться. Выронит что-нибудь или нет? Ух, блин. Аккуратная попалась. Ни монетки не выронила. Бреду дальше, но глазами постоянно в землю. Нужно использовать любую возможность. Все-таки, какой я внимательный. За прилавок закатилась монетка, и торчит ее самый краешек, а я углядел. Делаю вид, что хочу завязать шнурок, нагибаюсь и пытаюсь ухватить монетку. Она выскальзывает из - под пальцев, и закатывается под прилавок окончательно. Неудача. Я еще несколько раз прошелся вдоль торговых рядов, но сумел найти сущие крохи. Вышел с рынка и, продолжая сосредоточенно глядеть под ноги, побрел вдоль улицы.
Через полчаса я уже был около «своей» скамейки. Мне иногда чудится, что скамейка настолько уже привыкла ко мне, что наперед знает, что я буду делать: сяду, закурю, и минут десять буду смотреть на окна моего бывшего офиса, расположенного в здании напротив скамейки. Все так в точности и случилось. Только она, деревянная, каждый раз недоумевает: «А зачем ему это»? Деревянная не знает, что она не просто скамейка, а «скамейка жалости к самому себе». В эти десять минут, пока курю и смотрю на окна моего бывшего офиса, я очень жалею себя. Воспоминания о счастливой и сытой жизни за теми окнами только усиливают жалость к себе. Разве мог я когда-нибудь представить, что под окнами собственного офиса буду собирать монетки. Выкурив сигарету, привычно смахиваю набежавшую слезу и направляюсь к ближайшему метро, не забывая внимательно смотреть под ноги.
Подойдя к метро, я пересчитал собранные деньги: не густо, шесть рублей двадцать пять копеек. Не мой, пока сегодня день. Даже ни одной бумажной монетки нет. Придется ехать бесплатно. Надо сказать, что на метро я в очень редких случаях ездил за деньги. Только в те дни, когда приходила большая удача: я находил десять, пятьдесят и даже сто рублей. У меня было два способа бесплатного проезда. Первый, который используют большинство «зайцев». В «час пик» ткнуть уверенно в лицо ошалевшему контролеру «красной книжечкой», по случаю купленной в переходе того же метро. Второй, попросить контролера пропустить бесплатно. Что сейчас и намеревался сделать. Я еще сохранял более-менее респектабельный вид. Из прошлой жизни на мне был черный кожаный плащ, эффектно контрастирующий с белым шарфом, в левой руке не менее кожаный портфель, в правой – зонт-тросточка.
- Извините, пожайлуста, - войдя в вестибюль в метро, обратился я к контролеру.
- Мне неловко вас просить, но я попал в глупую ситуацию. Забыл деньги дома. Не будете любезны, пропустить меня.
Бабулька в нелепой красной шапке с любопытством, но безо всякого подозрения (трость, портфель, тщательно выбритое лицо) посмотрела на меня.
- Проходите. Только в следующей раз внимательней будьте.
- Спасибо.
Жизненный тонус повысился. Я в очередной раз сумел найти выход не из самой приятной ситуации. Тем более что ехал в метро не просто так, а к женщине. Встреча с любовницей входила в обязательное расписание моего рабочего дня. Иногда по дороге к ней я находил одну-две монетки.
Аня была тем единственным, что осталось нетронутым из прошлой жизни. Наши свидания были краткими, отношения просты и незатейливы: кофе - пятнадцать минут, постель еще полчаса, и «поговорить за жизнь» еще пятнадцать минут. Большего мы себе позволить не могли, да, и, наверное, не хотели: у каждого семья, работа. Мы даже могли год не видеться, потом случайно созвониться или встретиться. Может быть, поэтому мы уже не расстаемся почти двадцать лет. Аня еще молода: ей нет и сорока, но уже вдова и имеет взрослых детей. Месяц назад встретились случайно в метро. И теперь ежедневно, кроме выходных с двенадцати до часу я бываю у нее. У Ани в это время, как раз обеденный перерыв, а работает она буквально в двух шагах от дома.
Я подошел к подъезду и прежде, чем войти машинально посмотрел под ноги. Может быть, кто-нибудь по рассеянности, вытаскивая ключи, уронил кошелек. Как я был бы счастлив, если бы смог найти кошелек, в котором лежали тыща, ну или хотя бы двести пятьдесят с мелочью.
- По тебе можно часы проверять. - Сказала Аня, подставляя губы для поцелуя.
- Ты же знаешь, что я не люблю опаздывать. Особенно тогда, когда некуда спешить.
- Проходи на кухню. Я сейчас.
Время пошло. Аня разлила кофе по чашкам. Как и дома, у меня здесь была любимая чашка, из которой пил только я.
- Я тебе не предложила покушать. Может что-нибудь сделать на быструю руку?
- Ты же знаешь, что до вечера я не ем.
- Но мало ли…
- Не беспокойся, я не голодаю, а даже скорее напротив…
- Как твои дела? Все по-прежнему?
- А что заметны улучшения?
- Да, нет, не заметны. Как твоя жена ко всему этому относится?
- А как она может относиться? Кормит семью, терпит меня. Надеется, что я рано или поздно найду работу получше.
- Она, что не знает, чем ты занимаешься?
- Нет, не знает. Никто не знает. Только ты.
Ане я не стеснялся рассказывать о своих неудачах. Мне было в кайф делиться с ней своими проблемами. Делалось не стыдно, а легко. Так сложилось, что у каждого из нас была своя жизнь, и наши отношения были вне этих жизней. Она любила своего мужа (пока он был жив), берегла семью, и стараюсь беречь покой своей семьи, не «гружу» жену своими проблемами. Мы с Аней ни разу не провели вместе хотя бы одну ночь. Она оставалась для меня чужим человеком, которого я знал уже двадцать лет. А чужому человеку не страшно рассказывать о себе. Перед ней я мог быть слабым и жалким, не надеясь на сочувствие и сострадание. К тому же, она всегда была верной женой: я был у нее единственным любовником.
Прошло пятнадцать минут, кофе выпит.
- Ну, что, пойдем в койку. Иди в спальню, а я пока приму душ.
Прошел в спальню и начал неторопливо раздеваться. Я буквально поминутно знал, что произойдет дальше. Она войдет в черном махровом халате и с влажными после душа волосами. Прижмется ко мне, положит руки на плечи, и так, не шелохнувшись, мы простоим несколько мгновений. Потом одной рукой я буду гладить ее волосы, другой развязывать пояс на халате. Закрою глаза и, как слепой кутенок, буду тыкаться губами ей в лицо, пока не найду ее губы. Первый поцелуй будет очень осторожный, мы едва коснемся губ друг друга, и вновь не надолго замрем. Наконец, я развяжу поясок и начну медленно- медленно, сантиметр за сантиметром освобождать тело из халата. И, как только халат упадет у наших ног, мы еще теснее прижмемся, друг к другу, и снова замрем, но уже в поцелуе, когда губы впиваются в губы. Потом наши тела разомкнутся, я несильно упрусь руками в ее груди, и, не разнимая губ, мы начнем движение к постели. Еще через пятнадцать минут все закончено. Аня побежит в душ, а я закурю сигарету. После секса с ней мне всегда хочется поскорей уйти. Но, как только я снова вижу ее, я забываю, что еще вчера мне хотелось поскорей уйти.
- Еще кофейку? – спросила Аня, возвращаясь из душа.
- Спасибо, больше не хочу, Надо потихоньку собираться. Да и тебе, наверное, уже пора.
- У меня еще есть десять минут. – Сказала она, посмотрев на часы.
- Ладно, я пойду. Только у меня к тебе просьба есть, - я на секунду замялся. – Ты не могла бы мне немного деньжонок подкинуть?
- Сколько?
- Сколько можешь.
Она сходила за кошельком.
- На, возьми. – И протянула пятьсот рублей. – У меня вчера зарплата была, так что могу себе позволить.
- Спасибо. - Я даже не мог предположить, что она даст мне так много денег. – Завтра, как всегда?
- Да, конечно.
Я чмокнул ее в щеку и вышел из подъезда. Пятьсот рублей, лежащие в кармане, на какое-то время сделали меня оптимистом. Я уже мысленно распределил, как потрачу деньги. Обязательно жене надо будет купить цветы и шампанского, и устроить интимный ужин при свечах. А сейчас мне надо обязательно выпить. Я купил чекушку водки за двадцать восемь рублей и два банана. Даже при таких больших деньгах я старался быть экономным. Уложил купленное в свой шикарный портфель, вошел в метро, заплатил за проезд и поехал к «скамейке жалости к самому себе».
Усевшись на скамейку, достал чекушку, стакан, который всегда был в портфеле, налил ровно половину, почистил банан, выпил залпом, закусил, закурил и стал ждать. Через несколько минут я ощутил действие алкоголя, жалость к самому себе стала всеобъемлющей, на глазах показались слезы. Я докурил сигарету, вылил остатки водки в стакан, снова залпом выпил, закусил вторым бананом, снова закурил и представил себе, что я…
открываю кейс, и не могу поверить своим глазам. В нем аккуратно пачка к пачке лежали шестьсот тысяч долларов.