Sleeping Beauty

Sleeping Beauty
Из цикла «Fuga Mortis»*



“Между тем Мелькиадес запечатлел на своих пластинках все достойное запечатления, что только было в Макондо, и предоставил свою лабораторию дагерротипии для бредовых опытов Хосе Аркадио Буэндиа: последний решил добыть с помощью дагерротипии научное доказательство существования Бога. Он был уверен, что посредством многоступенчатого процесса наслоения снимков, сделанных в нескольких местах дома, он рано или поздно обязательно получит дагерротипное изображение Господа Бога, если тот существует, либо положит раз навсегда конец всем домыслам о его существовании.”
Габриэль Гарсиа Маркес, «Сто Лет Одиночества»




Вам никогда не приходилось заглядывать в лицо мертвому? Пристально. Вы не пытались по застывшей маске на его лице воссоздать последние минуты его жизни?
***


Щелчками диапроектора разгоняя сонмы привидений, роящиеся вокруг бледно-желтых проекций дагерротипов, долговязый искусствовед-фотограф демонстрировал группе студентов американскую выставку семейной мемориальной фотографии с настораживающим ухо названием «Sleeping Beauty». С бледным, изъеденным оспой, лицом, похожим на изувеченную гвоздями и кнопками гипсовую стену выставки, со стянутыми в длинный хвост черными смолистыми волосами и миндалевидными йеменскими глазами навыкате, он окидывал время от времени вопросительным взглядом своих скучающих учеников, лениво рассевшихся в полутемном выставочном зале. Изображая из себя одновременно беспощадного нигилиста и чувствительного гея, он любил преподносить им сюрпризы, выставляя на обозрение самые дерзкие экспонаты постмодернизма в пластическом искусстве. Как серые тени в залитым лунным светом саду, таинственно мерцали загадочные образы на светящемся полотне экрана. С торжественным благолепием, веющим от костюмов и причесок, и застывшей миной на лицах, тем самым выражением, которое бывает на лице у человека, знающего, что на него сейчас смотрят, и пытающегося вооружиться всем своим шармом и интеллектом для того, чтобы произвести достойное впечатление, взирали они в пустоту зала из глубины позапрошлого столетия. Кто вы, люди, смотрящие на меня сквозь густую пыль времени?- хотелось спросить у явившихся из небытия незнакомцев. О чем вы сейчас думаете? Знаете ли вы, что я смотрю на вас? Думаете ли вы сейчас обо мне, с любопытством взирающем на вас слепящим светом из прожектора будущего, пристальным глазом изучающем ваши прически, сюртуки, ваши платья, банты и галстуки, складки кожи в углах ваших губ и глаз? О чем вы мне хотите поведать из веющей колодезным холодом глубины времени? Искусствовед щелкал диапроектором, и возникшее на несколько секунд лицо вновь исчезало под покровом времени, уступая место следующему образу на экране. Аккуратно выстроенным портретным рядом, длинным, словно череда осенних вечеров, они покорно шествовали друг за другом, с терпеливой готовностью дожидаясь своего выхода на сцену. Как ружейными выстрелами бездушный светящийся аппарат в упор расстреливал некогда живших, теплых и любящих, страдающих, боящихся, предчувствующих и сомневающихся, некогда томившихся в своих мягких постелях безответной любовью или ревностью, вздрагивавших в минутных приступах ночного страха. Двумя крупными, блестящими маслянистой поверхностью оливками, смотрели из темноты зала глаза искусствоведа, в пристальной задумчивости пытаясь, как в той старой задаче о мудрецах с черными колпаками на головах, угадать, кто из них окажется первым. Кто первым разгадает эту загадку, которую он сплел из серых теней, словно паук паутину на чердаке старого дома моего детства? Стянутый, как коконом, в подчеркивающий сухощавую фигуру облегающий костюм, черный, как крашеные железные жалюзи на окнах, в молчаливом терпении он ждал ответа, пока тишину темного и гулкого зала не прорезал наконец крик девушки, сотрясший тишину словно "эврика", вырвавшееся из уст одного из тех мудрецов в колпаках. "Эта женщина МЕРТВАЯ!"- громко произнесла она, неотрывно глядя на женщину в черном платье, полусидящую в постели, обложенную мягкими подушками, с застывшей печатью сна на лице. "Как ты догадалась?" – с любопытством спросил учитель. "Моя бабушка так же смотрела на меня со смертельного одра сразу после смерти", - отчужденно сказала девушка, не сводя глаз с дагерротипа. Учитель с удовлетворением окинул взглядом зал. "Все лица, которые вы сейчас видели, были лицами умерших людей, снятых на дагерротипы после своей смерти", - сказал он, и вздох удивления пробежал по темноте зала, разогнав последние остатки утреннего сна.
***

В 1839 году, несколько месяцев спустя после нашумевшего открытия французского театрального подмастерья, помощника архитектора и неисправимого выдумщика Луи Дагерра, Самюэль Морз привез диковинку на американский континент. Громкими аплодисментами встретила заморское чудо американская публика.
- Это самое потрясающее открытие, какое только знала человеческая история,- говорили одни.
- Кисть художника больше не понадобится,- вторили им другие,- само Солнце теперь рисует ваши глаза и носы.
- Да, да, совершенно верно. Портреты Дагерра настолько правдивы, что обвинить в недостоверности уже некого. Это все равно что спорить с собственной тенью.
- В этом-то весь и ужас. Они слишком правдивы, чтобы кому-нибудь нравиться,- говорили скептики.
- Неправда. Кто откажется получить свой собственный портрет за каких-нибудь 50 центов? Кроме того, на дагерротипе вы сможете увидеть суть вашей души, недоступную невооруженному глазу художника,- ведь сам Бог теперь рисует ваши портреты, - говорили новоиспеченные художники, натирая до блеска медные пластинки, перед тем, как опустить их в серебристый раствор.
Очутившись на благодатной почве Нового Света, дагерротипные лаборатории разрастались как грибы. Фотографы, не сумевшие найти клиентуру в городах, пускались в путешествия по просторам Северных Штатов, привлекая чудесными пластинками незадачливых провинциалов. Из роскошной привилегии аристократов семейный портрет постепенно превращался в общедоступную забаву среднего класса.
Но когда и у кого впервые появилась идея фотографировать мертвых?- хотел бы я спросить у историка. Почему эта затея, кажущаяся нам теперь дикой, лишенной всякого такта и здорового вкуса, в то время была общепринятой и повсеместной, благодаря чему американский коллекционер и наш современник Стенли Бёрнс собрал столь богатую экспонатами коллекцию, вызывающую сегодня, пожалуй, холодок на спине у зрителя? Посмотрите сами, как профессионально были выполнены портреты мертвецов. Они выглядят словно живые - с макияжем на лице, с открытыми глазами, искусно подрисованными рукой мастера, в живых человеческих позах,- лежа, сидя и даже стоя, мертвые младенцы с румянцем на щеках и живым блеском в глазах, сидящие на руках у родителей. Что это? Последний шанс запечатлеть умершего близкого перед тем, как опустить его тело в могилу? Или истоки явления следует искать в еще живых в то время стереотипах портретной живописи, испокон веков висевшей на стенах спален и гостиных аристократии, платя дань фамильной памяти об умерших предках? Историки и антропологи, наверное, еще продолжают искать объяснения, но существует один простой ответ, который лежит как-будто на поверхности, не требуя глубокого анализа.
Дело в том, что в отличие от фотоэмульсии, используемой в современной фотографии, дагерротипным пластинкам требовалось чрезвычайно длительное время экспозиции. Для того, чтобы получить свои первые снимки, Дагерр держал пластины на свету более пятнадцати минут. В ходе последующих экспериментов ему удалось, не потеряв качества изображения, сократить экспозицию до минуты, в результате чего стандартное время экспозиции стало варьироваться в пределах от тридцати секунд до одной минуты, в зависимости от освещенности объекта съемки. Поэтому вполне естественно, что из-за невозможности снять качественно подвижный объект, на первых дагерротипах были запечатлены в основном статичные картины – природа, пейзажи, картины городских площадей и достопримечательностей. Но все-таки соблазн сделать портрет человека был велик. Ну что, вы уже догадались? Конечно. Только мертвый сможет просидеть или пролежать перед фотографом десятки секунд без движения. Снимок живого человека требовал особого мастерства – клиента усаживали в специальное кресло с высокой спинкой, прикрепляли его туловище и конечности к неподвижным предметам или шли на другие ухищрения. На дагерротипах или, как их называли в то время, «художествах Феба», отличавшихся, по мнению многих, проницательностью и правдивостью, было больше лжи, нежели правды, - с помощью магических металлических пластинок люди пытались вернуть к жизни тех, кого уже не было на этом свете.
***

Словно тени шевелящейся листвы сирени на желтых обоях у постели моего детства мерцали картины на белом полотне, приковывая и пленя неразгаданностью заключенной в них тайны. Что изобразил на них Всевидящий, Величайших из всех художников? Какая платоновская идея пролегла в этой бесконечной череде образов, собрав их воедино, как веер из рассыпанной карточной колоды? Как полупрозрачные четки, бережно перебираемые тонкими пальцами, они еще таили в себе загадку, но ответ, едва угаданный и еще не осознанный вполне, уже сквозил сквозь мертвые глаза и губы, крича и неотступно требуя к себе внимания.
***

СТОП! Остановите эту картину, я хочу рассмотреть ее внимательно. Несколько мужчин и женщин, склонив головы, стоят со скорбными лицами в плохо освещенной комнате подле тела молодого человека, покоящегося в гробу. Вглядитесь внимательно в эту трагическую картину. Собственно, если Вы фотограф, то Вам не потребуется моя подсказка - то, что я имею ввиду, Вы увидите сразу. В противном случае, ответьте мне, пожалуйста, на такой вопрос. Вам никогда не приходилось, рассматривая любительскую фотографию, непроизвольно искать глазами точку, на которую попал фокус объектива? Вы не задавали себе, ради забавы, вопрос - почему из всех людей, сфотографированных за праздничным столом, и всех предметов, стоящих на этом столе, именно этот стакан оказался в центре внимания фотоаппарата? Или, например, как случилось, что лацкан пиджака виден гораздо яснее и отчетливее на Вашей фотографии, чем, скажем, глаза и нос человека, одетого в этот пиджак ? Вы, конечно, поняли о чем я говорю. А теперь взгляните-ка еще раз сюда, на этот древний дагерротип. Забудьте про фокус. Скажите просто, чье лицо Вы видите лучше других? Верно. Только не надо мне объяснять, почему лица мертвых видны на дагерротипах лучше, чем живые лица. Ведь мы это с Вами уже проходили. Это действительно элементарно - результат простых физико-химических законов. Для того, чтобы это объяснить, не нужно пускаться в философию. А теперь, позвольте мне задать Вам еще один и, пожалуй, последний вопрос на сегодня. Тот, кто создал эти законы, тот Всевидящий Художник, который написал этот портрет, и от чьего ока невозможно скрыться, что Он хотел изобразить нам – Жизнь или Смерть?
***


Застывшая на экране картина неизбежно приковывала взгляд к мертвому лицу, на котором каждая черточка и каждая морщина была отчетлива и ясна, каждая его линия была выведена словно остро отточенным карандашом, в то время как живые лица, с едва различимыми выражениями на них, были расплывчаты и размыты словно на акварельном рисунке. Человек, принесший загадку, молча стоял, обратив к картине бугристое лицо, подобное изъеденным осами и покрытым чердачной пылью бревнам в доме моего детства. Ответ уже витал в воздухе, совершая диалектические сальто, но он еще не мог найти ясного словесного выражения. Смерть выглядела неотвратимой и неизбежной. Жизнь - расплывчатой и неуловимой глазу. Несуществующее видно глазу, а все сущее ускользает от него. Кто мы, живущие в этом мире? Туман? Плывущие облака? Электро-магнитные поля, перемещающиеся во времени и пространстве? Займем ли мы, наконец, свое постоянное место? Когда мы предстанем перед оком Создателя? Или это случится лишь тогда, когда каждый из нас завершит свой хаотический путь в лабиринтах этого мира? Кто найдет нужные слова, чтобы объяснить увиденное?


Август 2003
 

____________________________
* бегство от смерти (лат.)