(Рассказ-фельетон эпохи книжного голода)
А ведь врут газеты, утверждая, будто книжек у нас хороших нет. Мол, на прилавках одна ерунда, даже подходить стыдно.
Не верьте! У меня, например, всё есть. И Зощенко, и Диккенс, и бельгийские детективы. Почему? Нужно научиться ладить с торговыми работниками. Восьмое марта – а я с цветочком. Новый год – а я с коробочкой конфет. Седьмое ноября – я с пачкой сахара или с куском мыла. От себя отрываю, но ведь это того стоит! Они, труженики прилавка – народ понятливый и на мой счёт не заблуждаются. Им-то ясно, что я – не просто так, хухры-мухры. Не только из абстрактной любви к человечеству. Они-то сразу понимают: ага, этому малому что-то нужно. И видят во мне источник маленьких житейских радостей. И верят, что я не подведу, вовремя создам праздничное настроение, когда нужно будет.
Так что у меня все стены дома увешаны книжными полками, а на полках – и Сименон, и Высоцкий, и Жванецкий.
Одно плохо: читать некогда. Времени совсем нет. Сколько книг способен прочитать за свою жизнь человек? Точную цифру не назову, но уж наверняка меньше, чем может купить. Даже у нас, в стране, где вообще ничего купить нельзя.
Не буду скромничать: себя я обеспечил на всю жизнь. У меня этих книжек – как блох у Жучки. У соседа из тринадцатой квартиры библиотека не хуже. И в восемнадцатой тоже. А уж о тридцать пятой я вообще промолчу. Там – из колбасного цеха мужик. А в газетах пишут, что у нас, дескать, ещё далеко не всё в порядке с этим вопросом! Ещё, мол, не продумано до конца. Не налажено. Да один только наш дом (а в нём, между прочим, всего-то пятьдесят квартир) заткнёт за пояс Александрийскую библиотеку и книгохранилище Британского музея, вместе взятых.
Вот только читать – увы... Бегаем, суетимся, что-то достаём, что-то обмениваем, кого-то пытаемся облапошить, кому-то стараемся что-то подсунуть, зная, что это «что-то» скоро опять издадут, но теперь уже с иллюстрациями и в твёрдой обложке.
А тут ещё книгообмен в магазинах организовали. Это, скажу я вам, вообще трясина!
-Нельзя ли, милая девушка, обменять вот эту книжицу? – спрашиваю у продавщицы.
-Что там у вас? А-а, Гоголь... – она явно разочарована.
-Да, но – двухтомник!
-И что же вы хочете?
(Обычно эта фраза произносится насмешливо и презрительно.)
-Ну... мм... если, конечно, можно... – собираюсь с духом, хорошо понимая, что надежд мало, – «Два, знаете ли, капитана».
-Что?!
-Но ведь у Гоголя худо-бедно, а двухтомник. По томику на каждого капитана...
-Нет, это нереально. И потом – Каверин всё-таки посильнее Гоголя...
-А если, к примеру, вот это?
-Что там ещё? Ага, «Мифы Древнего Рима»... Ну-у, это всё же на любителя. А если откровенно: кому нужна эта нудьга?
-Да вы что! Нужна, очень нужна! Прислушайтесь: Диана, Венера, Бахус – какие имена! Эней, Ромул и Рем...
-В настоящий момент наш магазин в этом не нуждается.
Вижу, что не магазин не нуждается, а она сама. Тоже, поди, библиофилка...
Достаю главный козырь: иллюстрированный альбом по косметике! С французской диетой, экскурсами в историю банного дела и фотографиями обнажённых женщин!
Гляжу – клюнула: глаза загорелись, пальцы мелко задрожали. Но притворяется спокойной. Я тоже.
-Ну что ж, – вяло так она мне, – можете забрать своих капитанов. Хотя, конечно, жаль.
-Э, нет! – возражаю я. – Дураков нету. Всего лишь два каких-то захудалых капитана за такое обилие красивых женщин в лучшем своём виде?
-Ну, а что же вы хочете? – уже мягче, чуть заискивая.
-«Декамерон» хочу, – отрывисто выдыхаю я и закрываю в ужасе глаза. Борьба достигла своего апогея.
-Побойтесь бога!!! Чего стоят эти ваши замухрышки из сомнительного альбомчика по безусловно чуждой нам псевдонауке в сравнении с подлинной раскрепощённостью мастера, разнузданностью мысли, откровенностью намерений и деяний героев...
Гляжу, «Остапа понесло». Чешет как по писаному. Пора добивать.
-До свидания, – говорю.
Беру книгу и медленно направляюсь к выходу.
-Стойте! – трагически шепчет она. – Ну что же вы, мужчина, ей-богу... Может быть, сойдёмся на... э-э... каком-нибудь Пикуле? Или Юлиане?
-Нет! Хочу подлинной откровенности разнузданных намерений и деяний!
-Вот вы какой настырный! Мне же заведующий башку открутит! Ему этот ваш альбомчик по фигу... Ну да ладно, забирайте. Эх!..
А вид такой, будто я у неё последнего в её жизни мужика увожу. Этот раунд за мной.
Книгообмен, чтоб ему пусто было! В моей квартире три «Ярмарки тщеславия», четыре «Ледяных дома» и шесть «Собачьих сердец». И всё токмо книгообмена ради. Удовлетворения духовных потребностей для. От книг уже душно в комнатах и муторно на душе. Мой интерьер уныл и однообразен. Мои мысли заняты полнейшей чепухой: «А этот Гюго своим корешком прекрасно гармонирует со Стивенсоном. Нужно поставить их рядом – так, чтобы, когда входишь в комнату, сразу было видно...»
А с другой стороны, ну как не купить, допустим, того же Драйзера, если предлагают, причём предлагают только тебе, а вот той женщине, которая с авоськой, наверняка не предложат? Она ведь, та женщина, не знает, что надобно бутылочку к празднику Советской Армии и цветочек к женскому дню. Или, предположим, знает, но не может. А я могу. А потому у неё дома один только, прости господи, Пушкин, да, может быть, ещё какие-нибудь нелепые Радищев с Некрасовым, а я ночью, по дороге в уборную, матерюсь на чём свет стоит, спотыкаясь об Дюму и об Камю. Я плохо сплю, начитавшись на ночь «Лолит» и «Тёмных аллей», и дрожу от ужаса, вспоминая Эдгара По, а вы, уважаемые товарищи-на-общих-основаниях, вы... Да что там! Вы, если хотите знать... нет, не так – если хочете знать!.. вы – вообще счастливые люди. Вам ведь вообще всё это просто-напросто незнакомо!
-Что это ты там читаешь?
-Да так... руку протянул, куда упала – ту книжку и взял. До футбола ещё минут пятнадцать, может, успею хоть три странички...
-Не позорься. Лучше вынеси мусор, книгочей. Надумал... на старости лет!..
Жена по-своему права. Раз уж в юности не удосужился, то что теперь-то уж?.. Боже мой, как же всё это прочитать? Ведь хочется! Иногда, но хочется. Иногда даже больше, чем курить. Да что там курить – больше даже, чем иногда... э-э... Эх! стоит ли об этом...
И я снова поднимаю глаза к небу и спрашиваю: когда это кончится? Когда из моего дома уйдут все Булгаковы и останется только один, которого я благоговейно возьму в руки, понюхаю его корешок, поглажу его обложку, трепетно переверну первую страницу и окунусь в мир буйной фантазии, больных снов и мудрых мыслей?
-Нельзя ли, милая девушка, поменять эту книгу?
-«Мастер и Маргарита»? Нет, у нас своих «Маргарит» четыре. И столько же «Мастеров». – Это она так утончённо шутит. – Так что ваша книжка нам – как корове смычок. Издательства будто с ума сдвинулись: одного Булгакова гонят. На хозрасчёт перешли и гонят, гонят...
-Но ведь всё равно не хватает.
-Ну, а что вы хочете за Булгакова?
-Его же «Роковые яйца».
-Ни за что!
-Разве неравноценный обмен?
(Это я тоже шучу. А что ещё прикажете делать?)
-Просто сегодня «Мастер и Маргарита» нам не нужны.
-Сегодня эта сладкая парочка нужна всем...
-Мужчина, не спорьте!
-Скажите тогда прямо, что вам нужно, и я принесу. Куплю и принесу...
-Да что вы тут найдёте? – Она откровенно хохочет, решив, видимо, что я говорю о прилавках её магазина.
-Нет, – отвечаю, – я поменяю в другом книжном своего Булгакова на что-нибудь подходящее – так, чтобы никто из нас не остался в обиде... А у вас тут... – оглядываюсь по сторонам, – у вас и вправду одна лабуда на полках...
Она наклоняется ко мне и внятно произносит:
-Но только чтоб книжка была не меньше чем на десять баллов.
-Как это?
-Мы оцениваем книги по балльной системе. Чехов, например, это два балла, а вот «Птичка певчая» – десять...
Но и в другом магазине уже есть «Мастер и Маргарита». Вот всё у нас так! То пусто, то густо. Я пытаюсь склонить продавщицу к авантюрному книгообмену, но тщетно, она не соглашается. Этот бой мною проигран. Сегодня, к сожалению, на моей полке по-прежнему стоят два совершенно одинаковых экземпляра романа Булгакова.
Товарищи! Может быть, кому-нибудь нужен один, а? Мой адрес – в редакции.
1989 г.