"Ты думала это зима
Дает ощущенье потери?
Покрытые снегом дома -
Ловушки, стальные двери.
Ключи не от тех дверей,
Слова не от той молитвы.
В квартирах из трех углов
Расчерчено поле битвы.
И лгали часы и сны,
Фальшиво пищали мыши.
Как кошка ждала весны,
Счастливой мечтой о крыше.
Под тоненькой кромкой льда
Таилась чужая вера.
С весною пришла беда
И ты ей открыла двери!
(с) Подснежник
Да, я действительно думала, что это зима. Зима, которую я так ждала весь год… Больше нее, я любила только тебя. А потом… потом ты сказал про наш тупик. И я смотрела через стекло на стылые льды залива и ненавидела ее. Я думала, что это она, забираясь в душу колючей морозной сыростью, поселила в ней гулкую пустоту. Выветрила твое тепло, накопленное за все наше время. Оказывается его там было так мало… как жаль. Неужели моя любовь держится на этом?! На этом тонком, зыбком мареве твоего тепла?
Знаешь, когда ты молчал, было легче. Ты не говорил о нас, не говорил о вас с ней… Мы лишь слегка, мимолетно касались друг друга, не трогая наши души. Потому что так было проще. Потому что так можно было малодушно сказать "я хочу тебя" вместо "я люблю тебя". Потому что это ни к чему не обязывало. Потому что… сколько оправданий банальному страху, и даже не страху, а трусости.
Вчера я позволила себе быть более нежной с тобой. Ты испугался. И когда мы вновь прикоснулись друг к другу, твоя душа, как бы походя, но все же смущаясь, задела мою. Ты заговорил. Тебе было неловко - я видела. Как будто тебе пришлось обратиться к прохожему с неприличной просьбой. Ведь, по большому счету, ты говорил со мной в первый раз. Я замерла, боясь пошевелиться, моргнуть и даже вздохнуть, настолько мне было непривычно внимание твоей души. Наверное, нужно было что-то сказать, сгладить напряжение, чтобы наши души смогли наконец-то поговорить. Я молчала.
Ты сказал, что ты тупик для меня, и прятал глаза. Я молчала.
Ты говорил, что лишаешь меня возможности встретить того, кто не будет тупиком, и выглядел виноватым. Я молчала. За эту вину я, почему-то, сочла тебя предателем…
Посмотрела на свое отражение в стандартном зеркале стандартного гостиничного номера. Слегка растрепанная, раскрасневшаяся. Лицо, как китайский фарфор, светится изнутри. Так было всегда рядом с тобой. Девчонка в зеркале улыбалась. Ты не видел ее, потому что я отвернулась, иначе ты бы здорово удивился. Она улыбалась, а я… Ты обнял меня, развернул к себе, прикоснулся пальцами к моей щеке. Я накрыла твои пальцы ладонью, боясь упустить тепло, потому что ты выдавал мне его такими крупицами… мои пальцы тут же намокли. Оказалось что я плачу. Я еще раз повернулась к зеркалу. В тусклом свете гостиничных торшеров слезы не отразились. Улыбающееся, практически счастливое лицо. Жаль, что ты не зеркало и чувствуешь эти слезы – мне хотелось бы быть сильной.
Потом я путано объясняла тебе, что это мой тупик, и я просто сделаю шаг назад, когда устану нести эту ношу. Ты, вроде бы успокоился и ушел. А я осталась говорить со своим счастливым отражением.
До заката я стояла у окна и впускала в душу зиму, сквозь полные слез глаза. Я подумала, что пора выходить из этого тупика, что я уже не могу нести эту ношу молчания.… А потом зима забралась в душу колючей морозной сыростью, поселила в ней гулкую пустоту, выветрила все слезы. И душа уснула. До следующего прикосновенья…
Было больно и грустно, я думала, что это зима и ненавидела ее. Я думала душа взорвется, от этого немого вопля "Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!", когда я, стараясь не сорваться на крик, шептала "я хочу тебя"…. Как подло… как жаль.