Однажды епископу Аврачинскому приснился странный сон – будто бы архангел Михаил, поговорив о делах праведных, показал ему удивительный остров, вернее – скалу, возвышающуюся прямо из волн океана. Воспарив над её вершиной, он коснулся одной стопой самого высокого камня. Силуэт заходящего солнца как нимб воссиял над его крыльями, а утихшая водная гладь золотым огнём опоясала утёс. И сиё видение было так величественно, что епископ приказал отыскать указанное место. Некоторое время спустя верные слуги выполнили высочайшее изволение, и вскоре сам епископ увидел, как у берегов Нормандии из безбрежных волн Атлантики возвышается гранитная скала, которую тут же нарекли святым именем Mont-Saint-Michel.
В восьмом веке там появилась первая часовня, затем – аббатство Бенидиктинцев. Безлюдный уголок на северо-западной окраине Франции очень понравился святой братии. Во время отлива он был окружен зыбучими песками, а прилив полностью отрезал его от суши. Что еще нужно для уединенных бесед с Богом. Постепенно там была построена церковь, жилые и хозяйственные постройки, со стороны моря его укрепили высокой стеной и основали монастырь. В конце XIX века почти километровая высота скалы была украшена 157 метровой колокольней, над которой парит золочёная фигурка святого Михаила, одной стопой касаясь шпиля.
Обо всём этом мне думалось по дороге к Сан-Мишелю - легенде, воплощенной человеческими руками в реальность, ставшей местом паломничества для католиков Западной Европы. Езда по дорогам Франции всегда приводила меня в восторг – идеальное покрытие, замечательный сервис и вид вокруг, как на самых лучших глянцевых рекламных проспектах. Поражает чистота и самая зелёная трава в мире. За проволочной оградой пасутся стада по 10-15 коров, холёные, часто белой масти, морды которых очень похожи на этикетки плавленого сыра «Смеющуюся бурёнка». В Нормандии чувствуется суровое влияние Атлантики. Когда дорога сворачивает к берегу, вокруг мелькают только кусты и маленькие деревья. Штормовые ветра как бы прилизывают ветки невидимыми крупными гребешками, зачёсывая всё на своём пути в сторону от океана. Я останавливаю машину и выхожу подышать солёным ветром. Невысокий песчаный берег покрыт зеленовато-бурым кустарником и огромными отполированными валунами. Метрах в двадцати среди жёстких веток виднеется целая поляна из огромного плоского камня. Усаживаюсь на неё, поджав ноги, и смотрю на океан. Сегодня он спокоен и молчалив. Солнце пригревает, серебрится на небольших волнах. От камня веет таким приятным теплом, что хочется подремать. Солёный ветерок приятно холодит лицо. Глаза закрываются, и романтические картины всплывают одна за другой. Удивительная тишина, даже машины редко шуршат по асфальту. Хорошо-то как…
После такой паузы не хочется никуда спешить, и я еле плетусь в правом ряду, разглядывая окрестности. Людей вообще не видно, и лишь редкие дома из серого камня, чем-то похожие на средневековые замки мелькают на возвышенностях Прибрежный пейзаж иногда скрашивается небольшими фермами в несколько опрятных домов, да маленькой таверной у дороги с тремя столиками. Наверное, краска быстро тускнеет под палящим солнцем и ветром, поэтому дерево просто отполировано долгим соседством с человеком. Рекламный щит зазывает отведать местный сорт сыра. Мне трудно устоять от соблазна. Правда, отказываюсь от вина, хотя правила и позволяют один бокал. А вот крепкий кофе, который подают в огромной чашке «боль» с сыром, больше напоминающим творог, приводят меня в блаженное состояние. Но, взглянув на часы, понимаю, что ещё немного и визит придется отложить.
Дорожный указатель сообщает, что до St.Michel десять километров. Туристические автобусы попадаются всё чаще. А вот и он. Сейчас прилив, и только по насыпной дороге можно добраться на островок. С правой стороны он обнесён высокой крепостной стеной со сторожевыми башнями, за которой по крутому склону примостились дома. Среди крыш проглядывают редкие кроны деревьев. В центре возвышается церковь с огромной колокольней, украшенной тонким шпилем. На верхушке действительно поблёскивает фигурка. Вокруг нее в Романском стиле высоченные, с редкими окнами монастырские стены с острыми башенками. Слева виднеется высоченная стена, крутой откос и лишь внизу жилой дом. Он выделяется своим стилем и светлым камнем. Очевидно, пристроен не так давно. Весь комплекс аббатства действительно взметнулся к небу и кажется абсолютно непреступным.
Припарковав машину на стоянке, направляюсь внутрь на экскурсию. Внизу множество сувенирных магазинчиков. Замечаю на некоторых домах объявление об аренде. Плата, конечно, не маленькая, но можно недельку пожить в святом месте или даже – купить апартаменты. Внутри можно устраиваться по своему усмотрению, а внешний вид менять нельзя. Дома построены давно, и вся электропроводка снаружи. Честно говоря, мне понравился такой подход к памятникам. Во Франции много самых разнообразных замков. Содержать их очень дорого, и часто половина здания сдаётся в аренду. Там размещаются отели, рестораны, выставки. Часть вырученных денег позволяет поддерживать и помещения, и сады, и парки вокруг, и конюшни. Однажды мне довелось побывать на экскурсии в замке настоящего барона, который подобной арендой части своего замка позволял оплачивать своё хобби – коллекцию живых тропических бабочек..
Отполированная миллионами ног брусчатка, круто поднимается вверх. Вокруг высокие стены из серого тесанного камня на известковом растворе. Впечатление мрачное. В узких бойницах толстенных стен завывает ветер. Становится прохладно. Вхожу в маленький внутренний дворик. Перед музеем толпятся туристы. Брусчатка сворачивает влево и круто поднимается вверх. Почему-то туда никто не идет. Отыскиваю глазами служащего в длинной до пят темно-коричневой рясе. Оказывается, туда нужен билет. Его высокая цена объясняет отсутствие желающих. Но меня это не останавливает, за спиной около четырех тысяч километров дороги от Москвы.
Буквально через двадцать метров я окунаюсь в средневековье. Чувствую себя героем какого-то старого романа, проникшего во вражеский монастырь с тайной миссией. Гулкое эхо моих шагов одиноко гуляет под арочными сводами. С наслаждением гуляю по старым залам, каким-то лестницам, не обращая внимания на указатели. Всё довольно миниатюрное. Внутренние стены помещений выложены большими кирпичами из ракушечника, в центре колонны подпирают высокие своды потолков. А вот и знаменитая церковь святого Михаила. Путеводители утверждают, что она самая красивая из своих сверстниц. Усаживаюсь на скамейку почти у входа и долго сижу в полумраке. Узкие высокие окна и большой цветной витраж навевают атмосферу загадочности и мистики. Кроме меня тут еще двое, да гулкие шаги монаха, неторопливо идущего к двери. Наверное, здесь благое место. Охватывает удивительное ощущение спокойствия. Закрываю глаза и впитываю в себя эту звонкую тишину. Какое-то умиротворение наполняет меня, и чувство времени теряется. Становится понятным стремление к добровольному заточению в подобных монастырях.
Некоторое время спустя, продолжаю экскурсию с чувством легкости и великого любопытства. Через длинный коридор с несколькими рядами колон посредине попадаю во внутренний дворик. Прямоугольная лужайка с ярко зелёной травой окружена по периметру крытой террасой. Посредине лужайки, примерно метровой высоты, квадрат живой изгороди. Кустарник такой плотный и так идеально подстрижен, что создается впечатление прямых углов. Внутри квадрат пустой, а в одном месте есть проход. Я несколько раз обошёл по террасе вокруг этой поляны, но так и не понял её предназначения. Может быть, это сделано в японском стиле, может быть, это было модно в XX-XXIV века, когда монастырь строился, может быть, это как-то связано с религиозным обрядом. Сие осталось для меня загадкой, но эмоциональное впечатление было очень ярким. Я представил, как в промозглую сырую погоду, кутаясь в длинную рясу и спрятав руки в широкие рукава, из-под капюшона на эту красоту смотрели глаза монахов, прогуливавшихся по террасе. Среди голых серых стен и башен внутренний дворик оставался единственным уголком жизни на острове.
Блуждая по переходам из одного строения в другое, я оказался около небольшой, укрепленной кованными полосками железа двери. Чтобы открыть её пришлось налечь плечом. Снаружи меня встретил пронизывающий ветер. Он со свистом врывался в высокие узкие бойницы толстенной каменной стены и гулял по открытой галерее. Оглядевшись, я понял, что это именно та стена, что я заметил снизу. Не мене сотни метров в высоту, она служила надежным укрытием во времена всех войн, которые бушевали в этих местах на протяжении многовековой истории монастыря. Остаётся только догадываться, столько труда и средств было затрачено на строительство этой крепости.
Впрочем, монахи, похоже, до сих пор продолжают жить своей жизнью. Перезвон в колокольне известил о начале какого-то действа. Любопытство подтолкнуло меня вперёд. Поблуждав по залам, я вышел на зазвучавшие голоса. С десяток мальчишечьих голосов старательно выводил протяжную мелодию. Я тихо вошёл в небольшой зал с высокими арочными сводами. На скамейках сидело несколько туристов, а у противоположной стены стоял хор мальчиков. Поверх обычной одежды у них были накинуты какие-то балахоны, из-под которых у некоторых выглядывали кроссовки. Конечно, что было шоу для таких любопытных как я, но как звучали голоса! Чистые высокие звуки многократно отражались и звенели где-то вверху. Трудно было поверить, что это десяти летние мальчишки так поют. Удивительно однородный голос жил как бы сам по себе где-то в вышине. Я обернулся и увидел, что мои соседи тоже задрали головы. Мелодия как-то гармонировала с окружающей обстановкой и внутренним состоянием присутствующих. Почувствовав это, хор запел еще сильнее. Не громче, а как-то чище и глубже. Мелодия не проникала внутрь, она пронизывала меня насквозь, и уносила куда-то. Господи, до чего хорошо! Я закрыл глаза от наслаждения и отдался охватившему меня порыву. Трудно объяснить, но всё перемешалось у меня в душе, какие-то воспоминания и мысли поднялись с её грешных глубин и бушевали. Наверное, внешне я был как в оцепенении, а внутри всё клокотало.
Внезапно мелодия оборвалась, но сидевшие рядом не шелохнулись. Они, как и я, пытались уловить последние звуки, медленно угасающие где-то над головами. Хор мальчиков, сопровождаемый монахом, скрылся в боковой двери. Второй монах густым голосом сказал, что можно оставить пожертвование и запись в книге для гостей. Как загипнотизированные слушатели гуськом выстроились у небольшой конторки. По очереди опускали купюру в прорезь большого прозрачного куба с пожертвованиями, и писали что-то в огромном фолианте. Туго соображая, что же я хочу написать, я последним подошёл к здоровенной много килограммовой книге в кожаном переплёте. Поскольку меня никто не торопил, а монах удовлетворённо отвёл глаза, увидев какую купюру я протолкнул в прорезь пластикового куба, у меня было время полюбопытствовать. Перевернув несколько плотных страниц, усыпанных самыми разными почерками на разных языках, я не встретил ничего знакомого. Покрутив фломастер в форме огромного гусиного пера, неожиданно для себя написал
- Я так хочу быть с ней всегда рядом!
Надеюсь, эта фраза затерялась среди тысяч других записей и никого не обидела. Хотя, мне почему-то кажется, что отнюдь не все писали хвалебные отзывы о монастыре. Дабы не вводить нас в искушение, монах проводил благодарных слушателей по узкому коридору к двери, через которую мы попали в музей, отмеченный мною в начале экскурсии.
Оказавшись в большой разноцветной толпе туристов, снующих среди многочисленных экспонатов, я вдруг ощутил сильную усталость. Уже ничего не хотелось смотреть и слушать. Я быстро выбрался из узких мрачных стен аббатства, и пошел искать свою машину. Автостоянка почти опустела. Океанский отлив обнажил светло-серые песчаные отмели вокруг острова на несколько километров. Обычно в такое время по берегу с корзинками в руках десятки людей ходят в поисках самых разнообразных ракушек, которые потом сырыми или слегка отваренными подают с белым вином на стол. Но вокруг острова я не заметил ни одного человека. Должно быть, здесь действительно зыбучие пески, и никто не рискует ступать по ним хотя бы несколько шагов.
Обратная дорога пролетела незаметно. Я даже не включал радио. В голове всё ещё звучали мелодии хора мальчиков, услышанные мною на острове Сан-Мишель.