Мгла. Дважды мгла. Привычная зимняя ночь маленького полярного городка. И украинский референдум, сказавший "да" независимости. Радиационное пятно, покрывшее место рождения славянской цивилизации, дало свои раковые всходы. Советского Союза не стало. Кто я теперь? По мне провели границы.
В юности особо остро чувство вины, обратная сторона эгоцентризма молодости. Весь мир для тебя, и ты в ответе за все. Если что-то не так, виноват ты.
Предательство. И предатель я. Я предал себя. В тот день, когда получал паспорт. В моей метрике значились данные "мать - русская, отец - татарин", могло бы "мать - украинка". Того, который "отец - татарин", не помню, поэтому его выбрать не мог. Сейчас жалею. Не из-за человека, а чтобы отгородиться. Отгородиться от многих из тех, к чьей породе приписан. Да и при встрече с серыми людьми в погонах лучше быть татарином, чем русским с восточным именем. Я долго сидел над графой анкеты, которой не должно быть. Написал "украинец", сейчас просто ставлю прочерк. Но паспортистка оказалась женщиной аккуратной, позвонила домой и поставила выбор: "Или, или"? Я выдохнул: "русский", предав часть себя.
Да и раньше я часто кивал головой, когда надо было говорить нет. Мир как взбесился. Мои родственники на Украине ругали москалей, а в Ташкенте двоюродные братья-"узбеки" объясняли, что я монголоид. И те, и другие, считали меня своим. Желая быть своим, я соглашался, опять предавал часть себя.
Люди разделились на две большие стаи, на красных и белых. Но я никак не мог понять, почему, если коммунизм плохо, то и Советский Союз плохо? Ведь у блондинов не всегда голубые глаза. Все хотели национальных государств. Не свободы, а из общей камеры в одиночки.
На севере, в мое школьное время, не было слова "национальность". Сейчас, как и везде, это поганое слово струится там паром в морозном воздухе. Наверное, его к нам занес парнишка, беженец из Баку, который появился у нас в старших классах. А потом это слово насыпало на кладбище нашего городка четыре могилы морским пехотинцам. Их тела принесли на себе в заполярную лесотундру плодородную чеченскую землю.
Простите мне любовь к Советскому Союзу. Он моя родина и мое детство. Хоть и пришлось постоять в очередях, отоваривая талоны, пока родители были на работе.
Но детство и родина приходили к концу. Люди из телевизора становились все ближе. Трансляции съездов депутатов Союза и РСФСР уже превратились в сериал. Уже не стало Сахарова. Собчак, Афанасьев, Попов. Но не мог я понять, почему, если коммунизм плохо, то и Советский Союз плохо? Смотрел в телевизор и думал, пожалуйста, вы же умные, хоть один, задайте этот вопрос. Нет, две стаи, красные и белые.
В августе, перед выпускным классом, родители отдыхали в глухой украинской деревушке, километрах в двухстах от Киева. Отец, который сидел в машине, курил, читал книги, слушал по радио вражеские голоса, прибежал и радостно сообщил: "В Москве путч". Он всегда радуется, когда плохо, тем более мать давно засветилась как демократка.
Что делать, поставили стол рядом с автомобилем, разложили сало, яички, душистый хлеб, зеленый лучок и стали слушать радио. Первый день было страшновато. Тем более, вражеские голоса заглушались, и приходилось искать новую частоту. Совершенно случайно мы попали на волну военной колонны, которая направлялась в Киев. Люди из телевизора, до которых раньше были тысячи километров, теперь двигались где-то совсем недалеко от нас. Впрочем, все очень быстро кончилось. Молчавший во время путча Кравчук оказался борцом за свободу Украины, так же, как и первые секретари компартий Средней Азии.
Родины, СССР, не стало. А свобода не пришла - рабовладельческая армия, прописка, послушные СМИ, душащие бизнес налоги.
Студентом я столкнулся с людьми из телевизора вплотную. Политики, журналисты, актеры театра, черные октябрьские глазницы выгоревших квартир в домах вокруг белого дома. Люди как люди, не плохие и не хорошие, просто винтики, часть процесса. Только процесс, в котором мы все участвуем, судебный. А, может быть, уже отбываем наказание."