Дом казался очень большим. Слишком большим для того, чтобы оставаться в нем одной ночью. Оживали страшные рассказы, над которыми смеялась днем. Из угла около печки казалось вот-вот появится черная рука или пиковая дама, которую пытались вызывать в лагере. Но тогда нас было много…
Ничего, залезу под одеяло с головой и засну. Просплю так до утра, а рано, на зорьке вернется бабушка. Самое главное не проспать, чтобы бабушка не догадалась, как поздно я легла, как мне было страшно идти в большой пустой дом…
Хорошо под одеялом. Никакие призраки не смогут меня найти.
Утром стало смешно. Почему я так испугалась вчера? Самое главное, чтобы никто не догадался, какая я трусиха.
Солнце только-только взошло. Сейчас приедет бабушка. Я встала рано утром, как и хотела, и еще успею окунуться в Волгу до приезда катера.
Окунувшись в прохладную утреннюю реку, я окончательно проснулась. Как хорошо! Мне казалось, что я умею летать, вот сейчас подпрыгну и взлечу, как во сне. Надо бежать к причалу и помочь бабушке донести до дому тяжелые сумки. Она, наверное, умаялась идти с электрички.
На пристани никого нет. Еще слишком рано, всего шесть утра. С катера сходят люди. Много людей. Но бабушки среди них нет…
Я еще немного постояла у пристани и пошла домой. Когда приедет бабушка? Может быть со следующей электричкой? Мне так хочется сходить на поляну за земляникой, а потом уплыть «на ту сторону» или на косу. Но если бабушка с утра не приедет, мне придется встречать отдыхающих, выдавать им ключи и белье, открывать холодильник и телевизионную будку, когда они проголодаются или захотят посмотреть телевизор. В общем, если бабушка не приедет с утра, мне никуда не уйти. А если она не приедет до завтра? Мне снова придется ночевать одной в пустом доме. Но я никогда и никому не скажу, как мне страшно, даже если меня утащит черт.
Я подмела в доме, убрала постель, немного повязала. Уже восемь. Надо идти в столовую, а то сейчас приедут люди и никого не найдут. Тогда, наверное, они будут очень недовольны. И бабушка будет ругать меня, когда приедет.
Мне всегда нравилось, как кормили в столовой. С утра дали стакан сметаны, пшенную молочную кашу и кофе. Вообще-то сметаны давали по пол стакана, но всегда можно было взять еще и сметаны, и сахара, и чая, а уж от этого-то я никогда не отказывалась.
Какая я счастливая! Как хорошо летом! Вот если бы оно никогда не кончалось! Зимой, конечно, тоже хорошо, особенно на Новый год. Но кроме Нового года мне на ум не приходит ничего хорошего, что было бы связано с зимой. А лето – другое дело! Летом хорош каждый день!
Гудок… Приехал «Ветерок». Сейчас пойдут отдыхающие. Нужно закругляться и идти домой.
Я отнесла поднос с посудой и побежала домой. Дома приготовила бабушкину амбарную тетрадь, открыла кладовку с бельем и стала ждать гостей. Не успела я сесть за стол, как в прихожую вошли. Сразу стало шумно. Я начала записывать приехавших в бабушкину тетрадь и выдавать им ключи от домиков сообразно с их путевками. Всего было тринадцать домиков и очень скоро все ключи были розданы. Люди стали приходить за бельем.
Вчера я подмела и вымыла все домики и на столе в каждом из них поставила по букетику полевых цветов. Я знаю, отдыхающим это нравится. Да и кому могут не понравиться цветы! Сейчас, в начале лета они особенно разнообразные и яркие.
Ну вот, белье роздано. Я взяла в руки вязание и села скучать около окошка. Вообще-то мне очень нравится вязать, но в дождливые и ненастные дни, а не в такие солнечные и жаркие, как сегодня. Сейчас бы на Волгу, поплавать в прохладной воде, позагорать на солнышке…
Кто-то вошел. Кого это еще несет? Так много людей, что они начали надоедать… Лень идти открывать холодильник. Или еще чего доброго захотят посмотреть телевизор, а там сейчас только новости. Какая скукотища. Придется сидеть и смотреть новости с ними. Бабушка не разрешает оставлять телевизор включенным без присмотра. Ведь отдыхающие могут уйти и не сказать об этом.
— Бабушка! Дедушка!
Они приехали на моторной лодке и привезли всякие вкусности: сосачки, печенье. Я знала, что мне будет доставаться не больше одной конфетки в день, но все равно я была очень рада. Мне не придется снова ночевать одной, прятаться под одеяло и бояться каждого шороха, которых не мало в частных домах. То птица пробежит по чердаку, то начнет щелкать сверчок… Да мало ли звуков в ночном лесу! Днем я понимала все, но ночью все мое понимание куда-то уплывало и оставались одни лишь чувства, разум как будто засыпал и уж никак не мог взять верх в борьбе со страхом.
Я помогла бабушке разгрузить сумки и побежала в одном купальнике на пляж, пообещав вернуться к обеду. Я переплыла Мокрец и пошла пешком по берегу кишмя кишевшему отдыхающими. Как хорошо, как весело! Я еще успею сплавать на косу и полежать в теплой-теплой луже с чистой прозрачной водой, в которой рядом со мной будут плескаться заплывшие сюда ночью, когда вода в Волге была немного повыше, мальки.
Отойдя чуть дальше от людей, я окунулась в чистую, прозрачную воду великой реки. Приятная прохлада обволокла мое тело и я поплыла вперед. На косе маленькие, как муравьи, ходили люди, некоторые купались, некоторые загорали. Там, на песчаном острове, казалось сосредоточились все мои мечты. Сейчас, на глубине я чувствовала, что слилась с этой рекой, я ощущала себя частью природы, частью мира, частью вселенной, маленькой песчинкой в большом океане жизни, одной из тех песчинок, из которых состоит все: жизнь, мечта, судьба, любовь, счастье, горе. И эта мысль не принижала, а возвеличивала меня, т.к. если бы не было таких песчинок, не было бы ничего. В этот момент я по настоящему обретала веру в бога, веру, которую выбивали из нас родители, учителя, книги, все люди, с которыми мне приходилось встречаться. Я не знала, что такое бог, но чувствовала себя частью этого великого понятия. Воды реки, как ласковые руки матери держали и баюкали меня мелкой рябью. Горы, раскинувшиеся впереди, позади небольших селений, манили, как манят руки отца ребенка, который только начинает ходить. Чувства переполняли меня, и я не знала, что это за чувства. Я была одновременно огромной вселенной и малой частью ее, воздухом, ручьем, рыбой, солнцем, горой, всем, что я видела хорошего, и всем, что я знала. Я была беспомощной и всемогущей, я была императором и рабом и я знала, что бы не случилось, бог никогда не покинет меня, кем или чем бы он ни был.
Приятная усталость обволокла мое тело. Я была только на середине протоки между островом, который все называли «той стороной» и косой, рядом рыбачили мужчины с нашей турбазы и я старалась проплыть как можно более незаметно. Мне бы не хотелось раскрывать свой секрет. Если бы бабушка узнала, что я плаваю вплавь на косу, меня перестали бы пускать куда бы то ни было и я могла потерять свою свободу, которую я ценила превыше всего. Я отплыла подальше от лодок и легла на воду лицом вверх, как когда-то учил меня отец. Вода держала меня, как поплавок. Я лежала и тихонько качалась на небольших волнах, пока немного не отдышалась. Потом повернулась на живот и поплыла дальше. Люди уже не казались такими маленькими. По мере приближения к берегу они росли. Никто не обращал на меня внимания, а именно это мне и было нужно. Я увидела «Ветерок», пыхтевший и подходивший к косе и мне показалось, что это к лучшему, поскольку, если я встречу знакомых, мне не придется ничего выдумывать, я просто скажу, что приплыла на нем. Уплыть я могу тоже на нем, если мне лень будет плыть вплавь. Бабушка никогда не дала бы мне лодку, чтобы переплыть на косу. И я понимала, что дело тут не только в том, что лодок мало, а отдыхающих много, как она говорила (лодок было вполне достаточно), а скорее в том, что она не доверяла мне лодки, потому что боялась, что я с ней не справлюсь. Бабушка никогда не ходила на пляж, не купалась в Волге. По-видимому, она боялась воды. Во всяком случае мне так казалось. Мои ноги коснулись дна. Я вышла на берег и побрела к ближайшей луже, глубину которой я уже знала. На самом глубоком месте она достигала моей груди. Но я не полезла так далеко. Я зашла туда, где мне было приблизительно по колено и улеглась в теплую, как парное молоко, воду. Поначалу после Волги мне показалось, что я окунулась в ванную, но потом я начала нагреваться и вода стала казаться более прохладной. Я вылезла из лужи. Окинув взглядом косу и подумав, что можно сделать дальше, я пошла в сторону «Ветерка» Меня привлекли белые хлопья тополиного пуха, которые как снег покрывали весь берег за исключением песка по другую сторону небольшой протоки, отделявшей косу от островка, казавшегося мне продолжением этой косы. Я знала, что в этой протоке очень сильное течение, но я также знала, где находится брод, соединяющий островок с косой. Там было неглубоко, примерно по пояс, но я не была уверена, что смогу удержаться на этом броде: дорожка была не широка, и течение могло меня снести. Наверное не стоило испытывать судьбу и вновь пытаться перейти протоку вброд. Надо было сразу плыть. Но для меня это как игра: удержусь или не удержусь? Не удержалась. Как всегда. Течение снесло меня. Оно несло меня по протоке между островами, и мне было очень весело. Выплыв, я пошла по песчаному берегу. Песок жег мне ноги. Огонь, казалось, проникал через пятки до кончиков волос. Мне было горячо и жутко приятно. Пройдя песчаный берег, я наступила на лопух мать-и-мачехи. С одной стороны он был твердым и холодным, но, если перевернуть лист, открывалась взору светло-зеленая, мягкая и теплая поверхность этого замечательного растения. Оно всегда манило меня своим двуличием. Темное, скользкое, холодное сверху и светлое, мягкое, теплое внутри.
Пройдя лопухи мать-и-мачехи, я зашла в тополиную рощу. Вот где было раздолье. Я брала тополиный пух и кидала его вверх. Мне казалось это волшебством, чудом, маленьким островком зимы среди теплого, палящего лета. И этот белоснежный пух не был холодным, мокрым и скользким, как снег. Он был мягким, теплым и нежным, чистым и светлым, он казался кусочком белоснежного облака, который по какой-то случайности упал на землю.
Мне так хотелось пройти дальше, но я понимала, что скоро обеденное время, что останься я еще на полчаса и этим волшебным минутам, этим мгновениям счастья придет конец. Бабушка, не найдя меня, лишит меня дарованной мне свободы. Постоянная слежка будет раздражать меня и не даст мне вдоволь развлекаться, так как никогда на людях я не стала бы делать того, что делала, будучи одна. Я бы стала двуличной, как мать-и-мачеха. Я бы перестала быть собой и забыла бы обо всем, что согревает мою душу. Я, как Золушка, должна была во время уйти с бала, чтобы иметь возможность туда вернуться вновь и вновь обрести счастье. Только, в отличие от Золушки, я никогда не теряла хрустальный башмачок и, может быть по этому ни один принц не смог бы найти меня и нарушить мое счастливое одиночество, во время которого единение с богом делало меня саму богом. Оставив в покое тополиный пух, я пошла в обратный путь.
Кто-то окликнул меня. Это была одна из женщин, которая приехала сегодня и которой я выдавала ключи от домика и постельное белье.
— Я не видела тебя, когда ехала сюда. Как ты сюда добралась?
Мне пришлось соврать, что я приехала с друзьями на моторной лодке, они не пойдут на обед и останутся на косе, а я вернусь на «Ветерке». Вероятно, я очень правдиво об этом говорила, поскольку она сразу же мне поверила, взяла меня за руку и мы пошли на пароход. Я пришла как раз во время, поскольку пароход уже отчаливал и я, наверняка, не успела бы вплавь к началу обеда, за что, уж точно, бабушка бы меня не поблагодарила. Я пообещала себе больше никогда так не забываться и вспоминать о своих обязанностях несколько пораньше, а не в последний момент, как сегодня. На кораблике было много людей. Так много, что мне уже некуда было сесть. Но это меня не расстроило. Я любила ездить по Волге, стоя около борта и смотря на рябь на воде. Сегодня ветер к обеду немного разошелся, впрочем, почти как всегда, и на воде была уже не рябь, а виднелись маленькие белоснежные барашки. Кораблик покачивало.
Когда мы причаливали, я увидела, что бабушка уже высматривает меня с берега, чтобы позвать обедать. Я подоспела во время. Хорошо, что со мной была ее знакомая. Она сказала, что я ездила с ней. Таким образом, вопрос, как я попала на корабль, разрешился сам собой. Я оделась и пошла в столовую. За время, которое прошло после завтрака я сильно проголодалась, и поэтому для меня не составило труда быстро съесть весь обед, который нам предложили в столовой. Кормили нас всегда хорошо и обильно, поэтому на обед я обычно не просила добавки. Но сегодня я взяла с собой хлеба, потому что заметила, что бабушка не привезла хлеба из города, а дед наверняка поедет на ночь на рыбалку и будет ругаться, так как у него не будет прикорма.
Придя домой с обеда, я уже больше не хотела на Волгу. Ветер слишком разыгрался. Что же мне делать? Вопрос разрешила бабушка.
— Сходи к тете Маше. Завтра утром они собираются за земляникой и хотят тебя взять с собой.
Тетя Маша – невысокая, толстая женщина, всегда улыбающаяся и добрая. От тети Маши никогда не получишь нагоняя. Она никогда никому не нагрубит. У нее есть дочь – Танюшка, мы с ней дружим. Тетя Маша живет в бараке и работает посудомойкой в столовой. Именно тетя Маша научила меня вязать кофточку «с регланом», которая вяжется целиком, без швов. Когда тетя Маша ездит за лекарственной травой, земляникой или другой ягодой в лес, она всегда берет меня с собой. Тетя Маша всегда любила меня и эта любовь была взаимной. Мне нравилось сидеть с ней в бараке, что-нибудь вязать и разговаривать ни о чем. Танюшка же – прямая противоположность своей матери. Видимо, избалованная этой доброй женщиной, она упряма, обидчива. Еще с малолетства она приставала к мальчишкам, закидывала их шишками и любила, чтобы они за ней гонялись. Бегала она очень хорошо, иначе же они, наверное, давно бы ее убили за все то, что она им делала. Очередной раз убежав от них, она с гордым видом везде говорила, что они за ней гоняются, потому что влюбились. Она сумасбродная, но с ней интересно. Я никогда не ссорилась с Танюшкой, так как никогда не давала причины обижаться на себя. Если мне что-то не нравилось в ее играх, я просто уходила, ссылаясь на какое-либо дело. Это очень нравилось ее матери и за это она считала меня очень умной девочкой, что конечно же поднимало меня в собственных глазах на необозримые высоты.
Тетя Маша стояла около барака и разговаривала с тетей Ниной, тоже посудомойкой. Тетя Нина была, в противоположность тете Маше очень высокой и очень худой, но такой же доброй и отзывчивой. Вместе они всегда составляли комическое зрелище.
— Тетя Маша, бабушка послала меня к Вам. Она сказала, что завтра Вы возьмете меня за ягодами.
— Да, дочка, приходи к пяти утра к пристани.
Мне хотелось еще побыть с тетей Машей, но я не захотела мешать и ушла.
Куда бы податься? На поляну не хотелось. Было слишком жарко. И я побежала в другую сторону, за 38-ой цех. Чтобы было понятно, добавлю, что вся турбаза делилась на цеха. Мы жили в десятом, все работники столовой – в 21-ом. Были еще 51-ый и 38-ой. Поляна была за 51-ым цехом и еще двумя небольшими турбазами от Телецентра и завода Экран, которые находились следом за нашей турбазой и почти все отдыхающие с этих турбаз питались в нашей столовой.
За 38-ым цехом находится небольшой пляж, на котором обычно немного людей. Там почти нет отмели и не очень теплая вода. А еще там много комаров, особенно с раннего утра и к вечеру. Но сейчас день, со стороны Волги дует легкий ветерок и это несколько отвлекает от июньской жары. Скинув халат, я вошла в воду, почти сразу же погрузившись в нее по шею, и поплыла к середине Мокреца. Доплыв до середины, я легла на спину, отдавшись течению и стала смотреть на пробегающие облака. Вскоре мне это надоело, я оглянулась и увидела знакомую фигуру на другой стороне Мокреца. Это был дядя Женя, наш моторист, который периодически нырял и выныривал из воды. Нетрудно было догадаться, что он ловил раков. Там, где он нырял, есть обрыв и полно коряг на глинистом дне. Я очень люблю раков и поэтому, недолго думая, поплыла к нему. Он наловил уже около ведра и в данный момент разводил костер, который разложил между двумя воткнутыми в землю рогатыми палками.
Не успела я вылезти из воды, как услышала его прокуренный хриплый голос:
— Будешь раков.
Естественно, я не отказалась.
— Тогда иди и вымой с песком котелок.
Я схватила котелок и побежала подальше, туда, где был песок. Котелок был не грязный. Скорее всего, дядя Женя в воспитательных целях решил заставить меня поработать. Все-таки он ловил раков, разводил костер, а я ничего не делала, чтобы их есть. Сварить я бы их тоже не смогла, потому что дядя Женя никогда не доверил бы этого ребенку. Я старательно отчистила и без того чистый котелок и притащила его к уже разгорающемуся костру. Дядя Женя вытащил из своей лодки канистру с пивом, налил его в котелок, подождал, пока оно закипит и засунул туда дюжину раков. Я впервые видела, чтобы раков варили в пиве, а он, пока варил, все время учил меня, что надо засовывать в котелок, чтобы раки получились вкусными. Раки действительно были замечательными. Мы их медленно обсасывали и беседовали ни о чем, в основном беседовал дядя Женя, а я его внимательно слушала, не понимая больше половины из того, что он говорил. Я с малолетства выучила один очень важный урок: взрослым очень нравится, когда ты их слушаешь с понимающим видом, и когда они вдоволь наговорятся, то начинают хвалить тебя, как хорошего собеседника. Самое главное – не вставлять своих реплик и замечаний, а тихо сидеть и слушать. Люди, в основном, любят, когда их выслушивают, и терпеть не могут слушать других… Конечно же, как и все, дядя Женя был доволен мной как собеседником и не разочаровался в том, что пригласил меня на раков. А я ради полдюжины раков могла и помолчать, хотя даже при всем моем желании я бы не смогла ответить ни на один его вопрос. Итак, создав ложное впечатление о себе, как об умной и воспитанной девочке, я нырнула в Мокрец и поплыла к своей одежде.
Накинув халат, я побежала дальше, за границу турбазы, в глухие заповедные места. Там, где кончалась турбаза, кончалась также и дорога. Дальше шла небольшая поляна вперемешку с перелесками и зарослями кустарников, а потом начинали попадаться болота с мутной, грязной водой, на берегу которых было видимо-невидимо кустарников ежевики. Я знала, что к концу лета вся эта ежевика будет моей. А как же иначе? Из-за обилия болот и туч комаров сюда ни отдыхающие, ни обслуживающий персонал турбаз никогда не приходят. Им достаточно более доступных мест с ягодами. Но для меня главное всегда заключается не в удобстве или неудобстве при сборе ягод, а в их количестве, а я была уверена, что ягод тут будет очень много и, чтобы набрать бидончик, мне не придется долго трудиться.
Размышляя обо всем этом, я уже пробежала поляну и подбегала к первому перелеску – прозрачной березовой рощице – как что-то странное, лежащее немного в стороне, привлекло мое внимание. Это была только что убитая молодая косуля с отрубленными копытами. Мое сердце бешено забилось. Мне было жаль бедное животное. Я никогда не слышала выстрелов в этих местах, здесь очень редко бывали люди и животные были не так пугливы. К ним можно было подходить достаточно близко. Еще минуту я соображала, что же мне делать дальше. Единственное, что мне приходило в голову – рассказать обо всем бабушке. Она-то должна знать, что нужно делать в таких случаях. Ведь это территория Жигулевского заповедника и здесь нельзя убивать животных. Я развернулась и помчалась к дому, на этот раз не останавливаясь нигде по пути.
Бабушка была в кладовке и перебирала чистое белье. Услышав мою бурную речь по поводу убитой косули, она поволокла меня к начальнику турбазы. Оказывается, именно он в этих местах был ответственен за сохранность заповедных мест. Совершенно отрезвевший дядя Женя, начальник турбазы, имя которого я до сих пор не знаю, и бабушка посадили меня в катер и поехали к месту охоты неудачливых браконьеров. Когда мы доехали, косуля была все еще там, мухи уже начали кружиться над ней и вокруг стоял запах начинавшего разлагаться мяса. Я всегда была очень брезглива и мне уже было не до косули, а просто хотелось уйти отсюда. Я отошла чуть подальше, где, я знала, росла мята и стала ее собирать. Я очень люблю мятный чай. Бабушка подошла ко мне.
— Как тебя сюда занесло?
Ее вопрос показался мне странным.
— Я гуляла.
— А если бы браконьеры, увидев тебя, не убежали, а просто убили бы тебя?
— За косулю?
— Да, за косулю.
— Я бы убежала!
Бабушка только руками развела. Ну что тут скажешь? Разве можно объяснить маленькой девочке, которая никогда ничего не пугалась, что ей не удалось бы убежать от вооруженных бандитов. Одного только бабушка не могла понять. Мое сердце медленно стало уходить в пятки, страх сковал меня: а вдруг и вправду убили бы? Надо впредь быть осторожней. Но я продолжала улыбаться. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь заметил, как мне страшно и испугался за меня еще сильнее или, что еще хуже, стал бы смеяться надо мной.
— Смотри, бабушка, мята. — Я протянула ей букетик.
Бабушка улыбнулась. Она тоже любила мяту. Начальник турбазы о чем-то тихо разговаривал с дядей Женей и что-то записывал в своей записной книжке. Когда они закончили, мы снова сели в катер и поехали к пристани. Приехали мы как раз к ужину, точнее к его концу. В столовой уже почти никого не было. Мы взяли ужин и сели за стол. Я медленно копалась в своей тарелке. Бабушке это не нравилось, но она ведь не знала, что дядя Женя потчевал меня раками. Она бранила меня за плохой аппетит, потом взяла мою тарелку и понесла домой, сказав, что возможно я съем свою порцию попозже. Оставаться больше в столовой было нельзя: она закрывалась.
Я весь день провела одна. Мне захотелось с кем-то поиграть, поговорить. Брата не привезли, а то бы мы с ним что-нибудь придумали. Сначала я решила побежать к Танюшке, но потом представив, как она будет бросаться шишками в мальчишек, а они будут за нами гоняться, мне расхотелось идти к ней. Еще того и гляди мне за нее достанется. Я-то не умею так быстро бегать. И хотя мне никогда за нее не доставалось, на сегодняшний день этих доводов мне хватило, чтобы повернуть на дебаркадер. Там жила Ирина, ее брат Андрей и их друг Лёша. У них был телевизор, который ловил две программы, а не одну, как все остальные телеприемники на турбазе, глубокий трюм и с ними всегда было очень весело.
Когда я прибежала, они как раз начинали нырять с дебаркадера. Нырять я не умела, поэтому, тихонько опустив ноги с пристани в воду, я медленно опустилась в воду.
— Хочешь спасательный круг? — крикнул Андрей.
— Давай.
И тут кто-то снизу начал тянуть меня за ноги в воду. Я сразу догадалась, что это Лёшка. Вытащив его за волосы из воды, я спросила, что он делает, но он продолжал погружать мою голову в воду, уже сверху давя на нее рукой. Я достаточно долго сопротивлялась, но Лёшка был сильней и в конце концов я начала хлебать воду. Когда я закашлялась, Андрюшка кинул мне круг.
— У тебя с головой не в порядке? — крикнула я Лёше.
— Ты же сама просила спасательный круг!
— А если бы я утонула?
Тут в разговор вмешался Андрей.
— Неужели ты думаешь, что мы бы позволили тебе утонуть? — спросил он. — Мы бы тебя спасли. У нас же есть спасательный круг.
Постепенно мое замешательство куда-то ушло вместе с болью в горле и я стала смеяться вместе с ними. Так мы смеялись очень долго.
— Ты пришла к Ирине? — Спросил Андрей.
— Да, мне стало скучно.
— Ирина уехала в город. У нее, кажется, аппендицит. Ей сделали операцию, и она скоро вернется, но ей нельзя будет купаться в Волге, — выпалил Лёшка, — но ты можешь поиграть с нами. С тобой весело.
— Ладно, — ответила я.
Спасательный круг был очень большим. Я никогда не думала, что они такие большие… Я села в него и, высунув ноги, стала кружиться. А мальчишки тем временем ныряли под дебаркадер и доставали со дна всякие штуковины: вилки, ракушки, кастрюлю без ручки и т.д. После того, как они доставали очередную безделушку, они опять забрасывали её в воду и снова ныряли. Когда нам все это порядком надоело, мы пошли в трюм. В трюм спускаться мне очень нравилось. Туда вела очень крутая лестница, которая мне всегда казалась длинной-предлинной, в трюме лежал огромный матрац и стоял телевизор. Так что, развалившись на матраце, мы могли смотреть все, что показывают по обеим программам. Что мы тут же и сделали. Показывали мультики. Но и они вскоре нам надоели, и мы побежали носиться по турбазе.
Около танцплощадки мы остановились. Там устанавливали аппаратуру. Скоро, когда немного стемнеет, начнутся танцы. Но нам не светит сходить на них. Родители говорят, что это развлечение для взрослых. Мальчишки завидуют мне, потому что я живу около танцплощадки и могу слушать музыку и смотреть в окно на танцующих. Хотя, честно говоря, я не понимаю что в этом интересного. Интересно было бы самой побеситься под музыку, а не смотреть, как другие дрыгаются. Вот когда к нам недавно приезжал ансамбль бальных танцев, я засматривалась на красивые, синхронно танцующие пары во время репетиции. Я тогда стояла около танцплощадки, и никто меня не выгонял. Я стояла тихонько и никому не мешала, смотрела на красивые бальные платья танцовщиц и представляла себя в таком же платье на балу, где играет красивый вальс, и я кружусь, кружусь, кружусь…
Бабушка вышла из дома и позвала меня домой. Теперь я с удовольствием доела свой ужин.
— Бабушка, а Павлик приедет?
— Мама скоро привезет его, иди спать.
— Бабушка, а можно мне почитать?
— Почитай немного.
Я читала книгу «Их было четверо» не помню уже какого автора. Я представляла себя на месте путешественников, которые, уменьшившись, попали в лист дерева и переживали необыкновенные приключения. Дом уже не был таким страшным, как вчера. Он был очень теплым и уютным, ярко светила лампочка, приятно пахли полевые цветы, стоящие в баночке на столе, из-за окна доносилась музыка. В комнату зашла бабушка.
— Хватит читать, завтра рано вставать, клади книгу и ложись спать.
— Хорошо, бабушка.
Я выключила свет и легла в постель. В коридоре что-то загремело. Я услышала, как бабушка о чем-то разговаривает с дедом. Он весь день занимался чем-то около своей лодки, а теперь пришел домой взять снасти, хлеб, пшенную кашу. Он сегодня, как я и предполагала, собирался на ночную рыбалку. Значит, завтра будет жареная рыба и уха, будем чистить рыбу, дедушка будет ее засаливать. Вот начнется кутерьма.
Я отвернулась к стенке и натянула на себя одеяло. Мягко звучала музыка. Я закрыла глаза и представила, как красивая, одетая в белоснежное бальное платье балерина танцует, держа в руках голубой, почти прозрачный шелковый шарф. Шарф красиво развивался над танцующей фигуркой балерины, а она, такая лёгкая, невесомая, прыгала с одного облачка на другое, пролетала мимо солнца, танцевала едва касаясь маленькими пальчиками ног млечного пути, качалась на месяце. Её шарфик вдруг стал совсем прозрачным, и на нем начали зажигаться звездочки одна за другой. Одна звездочка упала с шарфика. Я смотрела, как она летит ко мне, постепенно увеличиваясь.
— Мама, смотри какая звездочка!
— Очень красиво, солнышко.
Звездочка становилась все больше и больше. Вот она стала размером с луну. На её красивом голубом лице сияли огромные глаза. Её изумрудного цвета губы улыбнулись мне и вдруг изогнулись в уродливой ухмылке. Звезда начала удаляться.
— Ты больше никогда не увидишь свою маму, я заберу её…
— Мама, мама!!! Горе душило меня, я задыхалась, мне не хватало воздуха.
— Что с тобой, доченька, проснись.
Я открыла глаза. Мама сидела на моей постели и гладила меня по голове.
— Успокойся, маленькая. Тебе просто приснился дурной сон. Тихо, тихо…
— Мамочка.
Я вскочила с кровати и крепко, крепко обняла её.
— Мамочка, я тебе привезу сегодня много-много земляники. Ты приехала на все выходные, ведь правда? А папа и Павлик, они приехали с тобой? Мамочка, я тебя очень люблю, очень-очень.
— Иди, болтушка, перекуси, бабушка приготовила тебе рыбки, а потом посмотришь, что я тебе привезла.
— А что ты мне привезла? Что-нибудь вкусненькое? Да?
— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Иди умывайся и кушай.
— А ты со мной будешь кушать?
— Немножко. Иди, лапочка.
Я выбежала в кухню, Павлушка уже сидел за столом и уминал рыбу. Папа заносил вещи. Я готова была прыгать от счастья. Я поцеловала папу и Павлика и побежала на улицу к умывальнику. Наскоро умывшись, я побежала поздороваться с бабушкой и уже приехавшим с рыбалки дедом. Дедушка схватил меня за руку и повел с собой к дому. Он сказал бабушке, что лучше будет, если мы все позавтракаем на улице, так как стола в доме на такую ораву явно не хватает. Меня он отправил помогать бабушке накрывать на стол. Вскоре все уже сидели за столом с аппетитно дымящейся ухой. Посередине стола стояла огромная тарелка с вареной рыбой из ухи. В суп бабушка её не клала. Каждый брал себе столько рыбы, сколько хотел. Рыба была очень костлявая, как большинство из речных рыб, поэтому я любила ее есть после супа, отдельно. На второе была жареная рыба. Дедушка наловил в эту ночь очень много, весь пол лодки был усыпан рыбой самой разной величины.
— Мы будем разгружать рыбу, а ты собирайся. Уже без десяти шесть. Скоро за тобой придут.
Я вся обмазалась комариной мазью, взяла десятилитровый бидон и пошла смотреть, как взрослые разгружают рыбу. Но, увидев меня, бабушка велела мне идти к тёте Маше.
— Не забудь надеть кепку.
Ну уж кепку-то я никогда не забуду. Мы процеживали через кепку волжскую воду и пили её. А чуть попозже без воды будет просто невыносимо. Я взяла большую хлопчатобумажную шляпу и побежала к баракам. Тётя Маша уже закрывала дверь, а Таня чинно сидела на бидоне.
— Здравствуйте.
— Здравствуй, дочка. Пойдём зайдём за Ниной, а потом Миша нас отвезёт.
Миша – моторист 10 цеха и превосходный рыбак. Он никогда не отказывает в помощи, если его просят. Ловит он, в основном, щук. И очень часто приносит бабушке одну-две рыбины.
Мы зашли за тётей Ниной, и все вместе отправились на причал.
Как только мы вышли из леса, на нас повеяла свежесть июньского утра. Был полный штиль. Солнце ещё было за горизонтом, но горизонт уже окрасился в неподражаемо-розовый цвет. Уже не весенняя, но пока еще и не летняя заря была необыкновенно прекрасна. Мы сели в лодку, дядя Миша завёл мотор, и мы медленно отчалили. Было уже светло. Над Волгой стояли столбы тумана. Именно столбы. Такого я не видела нигде больше. Они начинались, окрашенные пурпуром утренней зари, прямо над водой – тяжёлыми, плотными облаками. И заканчивались примерно на полтора метра от воды лёгкой полупрозрачной дымкой. Но, что самое интересное, между этими столбами был абсолютно чистый, прозрачный воздух.
Нос лодки разрезал воду вместе с туманом и местами нас окутывал влажный воздушный поток, вызывающий лёгкий озноб. Мурашки бежали по всему моему телу, ощущение лёгкости и полёта не покидало меня, я словно парила над облаками, утопая в дымке утреннего тумана.
Лодка притормозила, и нос её мягко вошёл в мокрый прибрежный песок. Мы вышли из лодки, помахали дяде Мише и пошли вглубь острова. Вдали слышалось урчание мотора – дядя Миша уезжал назад на турбазу.
Мы с Таней побежали по дороге наперегонки. Тётя Маша с тётей Ниной о чём-то оживленно беседовали. Солнце уже показалось над горизонтом, и с первым его лучом исчезло сказочное очарование июньского утра. В лесу было тепло и весело. Жужжали назойливые комары. Но мы не обращали на них внимание, зная, что нас-то, обмазанных с ног до головы, они кусать не будут. На полянках между деревьями ковром цвели незабудки. Между ними красовались яркие дикие гвоздички. Лесные ромашки радовали глаз. Было так хорошо, что описать словами это просто невозможно.
Мы свернули с дороги и вошли в лес. Солнце пробивалось сквозь молодую зелень лиственного леса пока ещё вскользь. Роса на траве ещё не высохла, и мы быстро промочили ноги.
Но вот первая полянка… Мы поставили бидоны и стали собирать землянику вокруг себя. Я села прямо в траву и стала рвать спелые, душистые ягоды. При этом приговаривала присказку из известного мультфильма: «…одну ягодку беру, на другую – смотрю, третью примечаю, а четвёртая мерещится…» Та, которая мерещится, сразу попадала ко мне в рот. «Я наберу целый бидон, и бабушка сварит вкусное, душистое варение. Потом я поеду ещё и ещё. Наберу много бидонов. И у нас зимой будет много земляничного варенья».
Собрав ягоды на этой полянке, я пошла на следующую, потом дальше… ещё дальше… Я искала полянку за полянкой и старательно наполняла бидон. Иногда я слышала голос тёти Маши или тёти Нины, зовущих меня, отвечала им, не отвлекаясь от своего занятия, и собирала, собирала, собирала… Солнце начинало припекать, исчезли комары, появились слепни, от которых уже не помогала комариная мазь, я от них слабо отмахивалась… Но стоп, ягоды уже класть некуда, бидон полный. Я бы запихнула ещё пригорошню-другую в себя, но в меня уже больше не лезет. Я оглянулась. Вдалеке маячили тётя Маша с тётей Ниной. Они шли в мою сторону тоже явно с полными бидонами. За ними вяло плелась Танюшка. Вставать не хотелось. Я сидела среди кустов земляники и смотрела, как все идут ко мне.
— Ну, что расселась. Вставай! Скоро обед.
— А можно искупаться?
— Да на здоровье, купайся, пока Миша не приехал.
Я вскочила, схватила бидон и побежала в сторону берега.
— Таня, пошли купаться!
Таня тоже явно развеселилась.
— Ты сколько набрала?
— У меня полбидона!
— А у меня – целый!
— Так я ела, и у меня мама набрала. Нам хватит!
Подбежав к берегу, мы скинули халаты и с разбегу окунулись в чистую, прохладную воду мокреца. Недалеко виднелся маленький островок, к которому мы и поплыли. Это был даже не островок, а скорее, полуостров, соединённый с берегом отмелью. Мы пробежали вдоль этого полуострова к отмели и бультыхнулись в неё.
— Вода, как в ванной, — Танюшка лежала на животе в прозрачной луже и рассматривала маленькую ракушку, подобранную на берегу.
Я села на край лужи и стала строить замок из песка.
Таня подошла ко мне:
— Давай сделаем насыпь, на насыпи стены, за стенами будет замок, затем я сделаю ров, мостик через него, в замке построим колодец и маленькие домики. Там у нас будут жить средневековые рыцари.
Мы стали строить замок.
Я подобрала рядом дощечку и стала ей как лопатой сгребать песок. Мы насыпали целую гору песка, затем стали его разравнивать. Получилась ровная площадка. Вокруг этой площадки с помощью мокрого песка Таня стала сооружать стены. Я тем временем в центре площадки стала строить замок. Пока я делала большой, красивый замок, Таня закончила стены. И стены, и замок у нас получились замечательные. Замок был с оконцами и дверками, а стены с башенками и воротами. Затем на оставшемся свободном участке площадки мы соорудили колодец и два маленьких домика, похожих на шалаши, из веточек, найденных неподалёку. Замок был готов. Мы начали рыть ров вокруг стен. Вырыв ров и сделав мостик из дощечки, которой я насыпала песок, мы оглядели своё творение. Да! Это был настоящий средневековый замок! Мы побежали на полуостров за большими цветами, растущими на берегу. Мы решили, что это будут средневековые дамы.
Но тут мы услышали приближающийся рокот мотора. Возвращался дядя Миша.
— Ну вот, не поиграли, — загрустила Танюшка.
— Не переживай! После обеда поедем на косу и сделаем там такой же замок. Там и поиграем.
— Но на косе нет цветов.
— Зато есть ивы и перья чаек и ворон. Из них сделаем человечков.
Танюшка повеселела. Ладно, поехали домой.
Мы нырнули в Мокрец и поплыли к поджидающим нас взрослым. Дядя Миша уже причаливал к берегу. Тётя Маша протянула нам стеклянную бутылку из под лимонада «Буратино» и спросила, не хотим ли мы попить. Мы с удовольствием согласились. Тут как раз и пригодилась моя кепка. Я налила в бутылку воды, обернула горлышко кепкой и стала пить процеженную воду. Танюшка напилась вслед за мной. Мы накинули халаты, забрались в моторку и поехали на турбазу. Стояла жара. Мы пытались опустить руки за борт и потрогать воду, а взрослые старались не позволить нам сделать это, но настолько вяло, что нас уже не смущало непослушание.
Бабушка уже ждала нас на берегу. Она взяла у меня бидон, похвалила меня за то, что я набрала много земляники и сказала, чтобы после столовой я пришла домой.
В столовой нас ожидал вкусный обед.
Мы с Танюшкой сидели за столом и весело болтали ногами. Мы радовались скорой поездке на косу, договаривались о том, во что будем играть. Танина мама возьмёт лодку, и мы поедем все вместе!
Поев, мы вышли из столовой. Танюшка подбежала к качелям:
— Давай кататься!
— Мне некогда. Я зайду домой и приду.
— Не ходи.
— Почему?
— Не ходи. Поедем сейчас.
— Бабушка сказала зайти. Я сейчас приду. – И я побежала к дому.
Не успела я войти, как бабушка поставила передо мной таз с ягодой и велела перебрать.
Сегодня я на косу не попаду… А завтра тёте Маше на работу. Я села перебирать землянику. Земляники было так много… Мне стало скучно.
Ягодка за ягодкой. Интересно, сколько земляники в ведре? Я стала считать. Одна. Две. Три… Сбилась. Но так дело идёт быстрее. Я принялась считать снова. Опять сбилась… Тогда я стала придумывать историю о сказочной принцессе, которая жила в сказочном королевстве.
История о сказочной принцессе, которая жила в сказочном королевстве…
Далеко, далеко – там, где все зори сливаются воедино – жил был сказочный король со сказочной королевой. И была у них дочка – сказочная принцесса. Она была самой красивой девочкой в королевстве. Её большие синие глаза меняли цвет в зависимости от погоды и от настроения. Кудри золотых волос спускались до плеч. Она была такой хорошенькой, что не любить её было просто нельзя.
Но был у неё один большой недостаток – к ней никто не мог подойти, потому что она была очень горячей. И чтобы она не обожгла молодые весенние побеги, сказочный король приказал ей сделать золотую лодочку, которая умела плавать по воздуху. Сказочная принцесса во время прогулки плавала на лодочке по воздуху и улыбалась своим подданным.
Все люди, которые жили в сказочном королевстве, выходили гулять, когда гуляла сказочная принцесса. Она дарила им свою улыбку, и они становились счастливее. Работа шла веселее. Отдых был приятнее. Сон был крепче.
Все, жившие в сказочном королевстве, были счастливы, пока… Пока не пришёл соседский король. Он подкараулил сказочную принцессу, когда она спала, и украл её из дворца сказочного короля. А чтобы не обжечься, вначале полил её водой из леечки. Он взял девочку вместе с золотой лодочкой и увез её в свой королевство.
Всё в сказочном королевстве стало невесёлым. Сказочная королева всё время грустила, а сказочный король начал собирать войска, чтобы идти войной на соседского короля.
Проснувшись, сказочная принцесса увидела, что она не в своей золотой кроватке, и загрустила. Вокруг стало сумеречно. Первый раз в жизни сказочная принцесса не улыбнулась ласковому утру, не увидела розовую зорьку, не поцеловала сказочную маму-королеву.
Тем временем сказочный король собрал большое войско. Войско было таким большим, что скрывалось за горизонтом.
Соседский король тоже не дремал – он собрал своё войско. Войска сказочного и соседского короля сели на железные лодочки и поплыли друг к другу. От горизонта до горизонта сказочное небо заполнили железные лодочки. Их было так много, что нельзя было понять, где кончается одна и начинается другая.
Войска сказочного и соседского королей сошлись в жестокой схватке. Лодочки врезались друг в друга, воины стегали по вражеским лодкам золотыми хлыстами и серое небо озарялось зигзагообразными вспышками. В тех местах, где золотые нити хлыстов касались земли, загорались деревья. Все жители сказочного королевства попрятались в своих домиках. Мамы пытались спрятать ребятишек в подвалы. Всё сказочное королевство оглушал детский плач.
А загрустившая сказочная принцесса словно заснула, она не слышала ни шума боя, ни плача маленьких детишек – подданных её отца – сказочного короля. Она седела в своей золотой лодочке и причесывала свои золотые кудри.
У соседского короля был сын – маленький принц. Это был очень милый, но всегда грустный мальчик. Именно чтобы развеселить своего маленького сына, соседский король и украл сказочную принцессу.
Маленький принц испугался шума боя и побежал по коридорам соседского дворца. И тут, заглянув в одну дверку, увидел сказочную принцессу. Свет её лица озарил его, глаза их встретились и они улыбнулись друг другу.
«Что случилось?» - Спросила мальчика сказочная принцесса.
«Я не знаю», - ответил маленький принц.
И они решили выйти и посмотреть – вместе-то не очень страшно.
У маленького принца была точно такая же золотая лодочка, как и у сказочной принцессы. Они сели каждый в свою лодочку и вылетели за ворота соседского дворца.
Все небо было чёрным от железных лодочек, местами его разрезали вспышки – именно там воины стегали врагов золотыми хлыстами. Кругом разносился детский плач.
«Поплыли повыше, - сказала сказочная принцесса. – Посмотрим, что там происходит».
Они повернули лодочки и оказались прямо над войсками сказочного и соседского королей. Войска озарило светом, который исходил от сказочной принцессы. Люди подняли головы и увидели сказочную принцессу и маленького принца рядом на золотых лодочках.
Сказочная принцесса весело рассмеялась.
«Посмотри, - сказала она маленькому принцу. – Какие они все серьёзные».
От смеха лицо маленькой принцессы озарилось невероятным сиянием. Все воины сразу расхотели драться и захотели домой. Отцы услышали плач своих детей. Железные лодочки стали разъезжаться по разным королевствам. Небо очистилось, и на нём остались только маленький принц и сказочная принцесса.
«Мне пора домой. – Сказала сказочная принцесса. – Я хочу спать».
«А я люблю спать днём, а по ночам ездить по небу в золотой лодочке», - ответил маленький принц.
«До свидания», - сказочная принцесса поцеловала маленького принца на прощание и уплыла в своей лодочке.
С той поры лицо маленького принца всегда озаряет свет. Конечно, не такой яркий, как у сказочной принцессы, но все же достаточный, чтобы осветить землю во время его ночных путешествий.
Иногда маленький принц и сказочная принцесса встречаются. Обычно это бывает либо поздно вечером, либо рано утром. При встрече они улыбаются друг другу, весело машут друг другу рукой, но никогда больше не разговаривают. Ведь маленький принц любит отдыхать днём, а гулять ночью, а сказочная принцесса, наоборот, гулять днём, а спать ночью.
Теперь в сказочном королевстве снова воцарились мир, покой и благоденствие, а в соседском королевстве людям стало жить веселее, потому что они узнали сказочную принцессу и тоже теперь выходят поглядеть, как она гуляет по синему-синему небу в своей золотой лодочке…
* * *
— Какая жуткая гроза, — услышала я голос мамы. — На берегу упало несколько деревьев.
Я открыла глаза и подняла голову.
— Смотри, малышка перебрала всю землянику и уснула прямо на столе.
— А где Павлик?
— Мы ездили загорать. Он спит. Иди и ты в постельку, крошка.
— Я люблю тебя, мама.
— И я люблю тебя, малышка.
Мама взяла меня на руки и отнесла в кровать. Мне не надо было предлагать уснуть второй раз. Я закрыла глаза и уплыла в никуда с маленькой балериной, которая кружилась, кружилась, кружилась…
* * *
Я шла по поляне к озеру, наблюдая, как надо мной летала большая птица. Крылья у неё были иссини черными. Расправив их, она парила под тяжелыми серыми облаками, которые как бы давили на меня своей мощью. Птица смотрела на меня и явно намеревалась что-то сказать, но, по всей видимости, говорить все же не умела. Мне хотелось взлететь и приблизиться к птице. Я знала – я смогу, но ощущала давление огромных облачных глыб и не решалась осуществить свою мысль. Птица еще пару раз махнула мне крыльями и улетела.
Я взглянула себе под ноги. На полянке, по которой я шла, земляники было видимо-невидимо. Нагнувшись за ягодкой, я уже было решила положить её в рот, как увидела большие белые хлопья, падающие с неба. Это был снег! Снег в начале июне! Стало холодно. Красивые искрящиеся снежинки падали прямо на ярко-красные ягоды. Зрелище завораживало. Я поймала одну снежинку. Она медленно таяла у меня на ладони. Новый год! Как я люблю Новый год! Тогда тоже идет снег… Морозец слегка пощипывает за щеки. Как хорошо! Покой посетил мою душу. Я села посреди полянки и ловила падающие снежинки. Снежинки кружились, кружились… Едва коснувшись земли, сразу таяли… Таяли на моих ладошках, волосах, на моём халатике.
Я подняла голову. Уже не осталось серых туч, только кружение белого, ласкового снега. Я легла на землю и смотрела, как снег падает с небес.
Это было незабываемое зрелище. Сверху белые снежинки сливались в одну воздушную массу, а ближе ко мне рассыпались бесчисленными узорными пластинками. Они падали мне на плечи, на руки, на лицо, на шею. Потом подул легкий бриз. Снежинок становилось все меньше и меньше. Ветерок разогнал тучи. Небо стало ясным. Весело светило солнышко. И вдруг, прямо с ясного неба грянул гром.
Я открыла глаза. Я лежала в своей комнатке, на панцирной кровати. От беленой печки у меня в ногах исходило приятное тепло. На столике около моей кровати стояла банка с полевыми цветами, которые я собрала позавчера на полянке.
Я спустила ноги с кровати. Кровать была очень высокая, и ноги не доставали до пола. Спрыгнув, я подошла к окну. За окном шел дождь. Было сумеречно. Ярким зигзагом молния разрезала небо. Через некоторое время раздался раскатистый гром.
Я сняла ночную рубашку, надела халатик и пошла в кухню.
Дедушка растапливал печь, бабушка накрывала на стол, Павлик читал какую-то книжку.
— Доброе утро. — Я уселась рядом с братом. — Что читаешь?
— Смотри!
Это был журнал «Радио».
— Я буду делать радиопередатчик! А сейчас я учу азбуку Морзе.
— Подмети в доме. — Сказала бабушка. — На улице сыро. Грязи нанесли.
Я взяла веник и стала подметать, начав со своей комнаты, потом Павликину, затем бабушкину, кухню и прихожую.
Когда я вымела весь дом, бабушка уже накрыла на стол.
— А мы не пойдем сегодня в столовую? — спросила я.
— Нет. В столовую пойдут папа и мама, а Вам я приготовила поесть дома.
Я села за стол.
Я очень люблю бабушку, но терпеть не могу ее стряпню. Конечно, не всю. Уху она варит очень вкусную. Но сегодня на столе стояла не уха. Густой суп непонятно из какого мяса. И что самое главное – непонятно из какой крупы. Полужареный-полутушеный картофель. И чай – если это можно назвать чаем – чуть-чуть подкрашенная сладкая водичка.
То ли дело баба Лиза. Вот она-то готовит – так готовит! Всегда вкусно…
Баба Лиза – это мама моего папы. У неё очень больные ноги, но она знает столько удивительных историй. Я люблю ездить с ней на дачу. Саму дачу я не очень люблю. Больше всего меня в ней угнетает забор: за него нельзя заходить, а я люблю простор. Вот на турбазе хорошо! Иди, куда глаза глядят. Главное возвращаться вовремя.
Я ковырялась ложкой в месиве, которое баба Тоня называла супом и думала о том, какой вкусный завтрак сейчас в столовой. Небось молочная каша, сметана, какао или кофе и хлеб с маслом…
— Ешь быстрее! — Дед с удовольствием уплетал бабушкин завтрак.
— Хорошо, дедушка, — я рискнула положить ложку супа в рот.
«Ничего, — подумала я, — есть можно, особенно если очень голодная». Я с трудом, давясь, доела суп.
— Поешь картошечки. — Бабушка накладывала мне в тарелку картошку.
— Спасибо, бабушка, я не хочу, я наелась.
— Без «не хочу». Ешь, сказала!
Господи, я не съем это до обеда…
Что самое интересное – это то, что все уже всё съели и, кажется, остались довольны. Может быть, это я такая привереда? Бабушка обидится, если я не доем эту картошку. Или, чего доброго, подумает, что я заболела. Я взяла вилку и стала есть.
— Как ты держишь вилку?! — Дед смотрел на меня со всей строгостью, на которую только был способен. — Так держат только ложку. Возьми вилку правильно!
Я повернула вилку и продолжила «трапезу». Наконец-то я наткнула на вилку и отправила в рот последний кусочек картошки. Чай я, наверное, осилю. После всего съеденного жутко хотелось пить. Я даже налила себе добавки. Всё! Эх… Чем-нибудь сладеньким бы заесть. Там, наверху лежат конфеты, но не стоит даже просить – не дадут. Нам с Павликом выдадут по конфетке только после обеда.
В дверь постучались.
— Заходите, заходите. — Бабушка гостеприимно пошла в коридор. — Машенька, проходи.
— У тебя тут сегодня народу полно. У нас осталось несколько порций от завтрака — возьми.
— Спасибо, Маша. Обед мне готовить не придется.
Я радостно вздохнула.
— На обед я, может, тоже чего принесу. Хлебушка вот ещё возьми.
На улице всё ещё шёл дождь. Во время дождя не покупаешься и на поляну не сходишь. Вообще из дома вряд ли отпустят. Хотя…
— Бабушка, я схожу в туалет.
— Иди.
Я вышла на улицу. Не такой уж сильный дождь. Чего они все всполошились. Подошла к берегу. На Волге был шторм. Да не просто шторм, а штормище! Белые барашки – я скорее бы назвала их баранами – были со всех сторон. Они давили друг друга, ветер был настолько сильным, что сносил деревья. Несколько поваленных деревьев было на соседнем острове. Мне стало холодно. Я поёжилась и решила идти вглубь острова. За десять метров от берега опять было тихо и не очень мокро. Деревья скрывали меня от дождя и ветра. Танюшка сидела на веранде барака и скучала.
— Пойдем в домик на детскую площадку играть в карты! — Выпалила она, увидев меня.
— Сейчас, только бабушку предупрежу!
Я побежала домой.
— Бабуль, я пойду на детскую площадку в домик с Таней? — выпалила я, едва открыв дверь.
— И мы с Вами!
К Павлуше пришёл Андрей.
— Идите, только под дождем не гуляйте.
Мы побежали за Танюшкой, а затем все вместе отправились на детскую площадку.
Детская площадка 51-го цеха находилась на небольшом холме. В левом, ближнем от входа углу её стоял моторный катер. Настоящий катер с лобовым стеклом, рулем, переключателем скоростей и, самое главное, с мотором! За катером стояли качели. Я любила на них качаться. Но теперь это было невозможно – над детской площадкой не было деревьев и дождь лил как из ведра. Перед качелями стояли другие качели – доска, приделанная к специальной стойке. На концах доски были специальные палочки, за которые нужно держаться качающимся. Но на этих качелях я всегда оказывалась вверху, потому что не было никого легче меня, и мне было не интересно. Посередине площадки была небольшая сцена, рядом с ней – песочница и металлическая красно-жёлтая качалка, которую можно было таскать по всей площадке. Домик стоял справа, он был огорожен небольшим заборчиком, у него были настоящие стеклянные окошки и дверь с замком. Обычно дверь была открыта в течение дня, а запиралась только на ночь. Сейчас дверь тоже оказалась открытой. Около того окошка, которое выходило на детскую площадку стоял стол, по бокам которого – две лавки. Тут было очень просторно и мы умещались на этих лавках даже вшестером. Тем более вчетвером уместиться нам не составило труда. Внутри домика был свет. Мы щелкнули выключателем и вошли. Потолок был чуть выше моего роста, поэтому Андрею пришлось нагнуться.
— Дылда, — сказала Танюшка.
— Сейчас я тебе покажу дылду! — Андрей грозно пошёл на мою подружку.
— Тихо Вы, тут драться негде, — высказала я своё мнение. — Давайте играть в карты.
— Ты всё время выигрываешь, вот тебе и нравится! — Андрей сел на лавку. — Покажи лучше фокус.
— Ладно! — Я взяла карты.
У меня была уникальная способность, которую так никто ни из моих друзей, ни из знакомых взрослых не понял. Я свободно угадывала карты, знала много карточных фокусов и почти всегда выигрывала в любую карточную игру. Я сама не могла до конца уяснить себе, в чём дело. Я могла просчитывать ситуации на несколько ходов вперёд. И, что самое главное, я знала каждую карту колоды по обложке уже через несколько партий, сыгранных этой колодой. Я показала несколько фокусов, отгадала несколько карт.
— Спорим, я у неё выиграю, — сказал Андрей.
— На что спорим, что нет? — Танюшка тат же включилась в игру.
— Если я выиграю, будешь кататься на качелях три минуты, если она — я буду кататься.
— Ты больше…
— Хорошо, я буду кататься десять минут! Пашка, разбей!
Павлик разбил их руки.
— С ума стряхнулись? Простудитесь! — Я с удивлением смотрела на них. — И вообще спорить — не лучшее времяпровождение.
— Какие мы слова знаем! — Танюшка рассмеялась.
— Не лезь к ней! Давай играть. — Андрей взял карты.
— Тогда давайте играть вчетвером. Если выиграет Таня или Павлик, то никто на качелях в дождь кататься не будет! — Выставила я свои условия.
Все согласились. Андрей начал раздавать карты.
«Если выиграю не я, то пусть это будет Павлик». — Подумала я.
Повести игру так, чтобы выиграл Павлик мне труда не составило, и, к величайшей моей радости, никто на мокрые качели не сел. А Павлик был просто в восторге. Он всегда любил выигрывать и, по-моему, был самым умным, талантливым, красивым и справедливым мальчишкой из всех, кого я знала. Хотя Павлик — мой младший брат и я его очень люблю.
Мы сидели в маленьком домике и играли весь день с перерывами на обед и ужин. Нам было весело, несмотря на дождь и слякоть, мы были вместе и, кажется, лучше нельзя было провести этот день, когда непогода загоняла всех по домам, все проклинали надвинувшиеся холода, а нас согревала наша молодость, душевная теплота, чистая дружба и безобидность.
К вечеру, когда уже совсем стемнело, за нами пришли родители и отправили спать, что мы с удовольствием и сделали, как только пришли к своим тёплым, мягким постелькам.
* * *
Всю ночь шёл дождь. Я слышала, как дождь барабанит по крыше над моей головой. Кап, кап, кап… Молнии озаряли небо, раскатистый гром уже не пугал и не будил меня. Горячая печка согревала мои ноги. Мама сказала, что оставит Павлика здесь, а сама уедет после выходных в город. Папа тоже уедет – ему надо на работу. Я была рада, что мы будем вместе с Павликом. Мы с Павликом погодки – он всего на год младше меня – всегда были вместе и то, что мама в этом году поехала работать в Пионерский Лагерь и взяла с собой Павлика меня очень огорчило. Мне было грустно без него. Дома мы играли в разные игры, придумывали себе забавы, всё делали вместе, а теперь мне пришлось жить без него, наверное, первый раз в жизни, и я очень скучала.
Я соскочила со своей кровати и пошла в комнату, где спал Павлик. Павлик сидел на кровати.
— Ты чего не спишь? — спросил он.
— Я хочу тебе сказать, что мне было скучно без тебя.
— Я тоже скучал. Пошли гулять.
— Взрослые будут ругаться.
— Нет, все спят. Дождь кончился. Пошли. Мы с папой сделали рацию, они смогут нам позвонить. Вот, смотри!
Он показал мне небольшую коробочку.
— Она может работать и как радио. Слушай.
Я поднесла коробочку к уху, из неё раздавалась музыка.
Мы вышли на улицу. Утренняя заря осветила Мокрец розовым светом. Туч не было. Маленькие рыбки плескались на поверхности воды, что создавало удивительную игру света. Держась за руки, мы пошли вдоль берега. Мы шли, шли и дошли до ослепительной красоты водопада. Обрыв у наших ног был каменистым и Мокрец стекал прямо с этого обрыва, образуя великолепную вереницу брызг искрящейся и играющей всеми цветами радуги воды.
— Как красиво! Я никогда не видела это место.
— Здесь я летаю! Если перелететь через водопад и загадать желание, то оно исполнится.
— Я хочу, чтобы ты никогда больше не ездил без меня в Пионерский Лагерь!
— Теперь полетели!
Мы раскинули руки и с разбегу бросились с обрыва. Теплый влажный ветер подхватил нас. Мы словно обрели крылья. Мы летели вместе, рядом с нами пролетали чайки, ласточки махали нам крыльями. Мы пустились в пике вдоль искрящейся воды водопада, затем нырнули в чистую водяную гладь. Рыбки плыли рядом с нами. Нам не нужно было разговаривать друг с другом, каждый из нас понимал всё, то чувствует и хочет сказать другой…
Кто-то тряс меня за плечо. Павлик стоял рядом со мной и плакал.
— Ты чего, Павлуш?
— Я обдулся…
— Сейчас я помогу.
Я сняла простынь с его постели, потихоньку взяла таз и мы вышли на улицу. Всё ещё лил дождь, но ветер немного утих. Я налила в таз воды из умывальника и застирала простынь, вывесила простынь среди других простыней, зашла в кладовку и взяла чистую простынь. Я знала, где они лежат у бабушки, так как часто помогала ей выдавать постельное бельё отдыхающим.
Зайдя в комнату Павлика, я перевернула его матрац и застелила новую простынь.
— Спи, Павлуша.
— Ты никому не скажешь?
— Спи, не скажу.
Павлик лёг, я накрыла его одеялом, он взял меня за руку и я так и сидела рядом с ним, пока он не погрузился в крепкий сон.
Я легла на свою кровать, но уснуть уже не смогла. Я вспоминала свой сон и снова и снова представляла себя летящей вдоль великолепного водопада на белых пушистых крыльях рядом с моим любимым братишкой.