Единомышленники

Лада Миллер
Я оказался здесь случайно.
Сидел за небольшим столом  почти у самого выхода,  медленно приканчивал утренний кофе и наблюдал за течением чужих жизней, как наблюдают за круженим полупрозрачных снежинок - отстраненно и пристально,  подставляя им теплое лицо , чтобы,  набухнув от  легкого выдоха, они имели место и время развалиться на куски...

Нет ничего лучше таких забегаловок с домашней атмосферой  и мягким светом перемигивающихся ламп, куда вы можете зайти  по дороге на работу, выпить не спеша крепкого кофе, окончательно проснуться и отправиться дальше - по наклонной плоскости ускользающего времени.
Я веду слишком напряженный образ жизни, ведь чтобы преуспевать - мало преуспеть, надо соответствовать , то есть гнаться за своим отражением - из зеркало в зеркало, бесконечной анфиладой зеркал, улыбаясь и не тормозя.

Посетителей было немного. У окна сидела пожилая пара, люди, судя по неторопливости и слаженности движений , прожившие  вместе свои самые счастливые годы, и привыкшие к своему отражению сидящему напротив ровно настолько, что уже не было необходимости заканчивать начатые фразы или скреплять необходимые паузы внятными жестами.
Их разговор, судя по всему, начался не сегодня и не сегодня должен был придти к своему закономерному концу.

-- Дорогой, передай мне салфетку, - голос шелестел как шины по гравию. -- Спасибо. И все - таки, они нас бросили, бросили, как бы ты это не называл...

--- Помилуй , Сара, я и не думал спорить. Но что за страсть давать каждому поступку такие жесткие и негативные характеристики! В конце концов, у тебя есть я, а у меня есть ты, у других нет и половины этого. Посмотри на Элен... Старик пригнулся к плечу своей спутницы и начал плести невидимую паутину слов о незнакомой мне Элен, так что до меня долетали лишь обрывки слов.

-- И все напрасно! Диагноз... Дочь ...приехала слишком.... Не говори, что ....простить....

Справа от меня сидела цветущая девушка, рыженькая, с прозрачной кожей и нежными веснушками на круглых плечах , напротив располагались ее жалкие   спутники - бесцветная женщина необъятных размеров и высокий бледный мужчина с бегающими глазами. Все время, пока я наблюдал за ними, он потирал свои наверняка влажные ладони и время от времени пугливо оглядывался.
Разговор шел никчемный, пошлый, и даже совсем не клеился,  видно было, что каждый из собеседников был занят собственными мыслями, может быть и недалекими от предмета разговора, но такими, что хозяин предпочитал их скрывать - хотя бы до поры до времени. Оказалась что рыженькая - их дочь, которая уезжала надолго, а сейчас вернулась, но радость встречи оказалась омрачена подозрениями и недомолвками , которыми заурядная  парочка встретила свое   восхитительное чадо.

-- Каролин! - голос толстухи был визглив даже в шепоте - пойми, это позорит нас даже больше чем твой внезапный отъезд год назад . Он полное ничтожество...У него нет специальности, нет жилья и неизвестно, кто его родители. Сейчас, когда твое состояние ...гм, улучшилось, и мы вот - вот окажемся вместе,  любые промахи недопустимы. Ты снова пойдешь на работу , будешь выезжать с нами на уикэнды, у тебя появится круг каких - никаких знакомых... Но его появление рядом с тобой - недопустимо! Вспомни наконец, что это он довел тебя до полного...
Муж дернул ее за рукав и с испугом посмотрел по сторонам. Толстуха воспользовалась случаем и перевела дух. Она не оглядывалась, потому что не привыкла считаться со мнением окружающих, по крайней мере тех случайных посетителей кафе, которых она видела перед собой. Через секунду она уже напустилась на мужа, как раз в это мгновение расслабленно откинувшегося на спинку стула.

-- Ну, что ты молчишь?

Ее спутник вздрогнул и снова замелькали ладони, заморгали глаза, и разговор понесся с камешка на камешек, подпрыгивая на ухабах междометий, тормозя в трясине многоточий и упорно возвращаясь к первоначальной теме.
Девушка отвернулась, посмотрела в окно, неслышно вздохнула. У нее были тонкие руки, прикрытые длинными рукавами. Рыжие волосы выбивались из прически, она их сдувала со лба, кажется даже не слушая монотонного гудения унылых собеседников. Мне показалось, что я присутствую на свидании в тюрьме, и еще через минуту, девушка вспорхнет и улетит на волю, а  ее спутники , тряся невидимую решетку, навсегда останутся здесь, в клетке, набитой  бессмысленными словами.

В павильон зашли новые посетители. Мужчина с квадратными плечами, явно военной выправки и его спутница - худая решительная женщина с короткими черными волосами и ярко - красными губами, обведенными темным карандашом.
Они взяли кофе и вернулись к разговору, ненадолго прерванному до этого.
Речь шла  о войне - вернее о степени накаленности атмосферы в одной из стран Ближнего Востока.
Военный развалился за столом, вытянул ноги, протяжно забасил:

-- Ну, милая, если так рассуждать, Вы и цыган защищать начнете, а по моему - прав был хромой чертяка - выселить всех к чертовой матери куда - нибудь на Аляску, и дело с концом... Небось там поостынут.

-- Но, позвольте, Павел Сергеевич, мое отношение к арабам - это отношение современного человека, женщины если хотите, к угнетаемой прослойке. И если - как Вы говорите выселить их вместе с евреями на Аляску - они будут и там безжалостно уничтожаться, Вы же знаете, что за хитрые приспособленцы эти желтоглазые, им и холод нипочем, и голод, когда все их помыслы - как бы поизвращеннее уничтожить полуграмотных и забитых арабов.
 
Я хотел было вмешаться, но вспомнил, что волноваться мне больше не из - за чего, не из - за кого  , и  стал преувеличенно сосредоточенно хлопать себя по карманам в поисках сигарет.
Сигарет я не нашел, да и кофе мой к тому времени остыл, так что когда ко мне подошел официант и с заговорческим видом  предложил прогуляться по террасе, я вышел на балкон и сел в плетеное кресло у самых перил. Видел я в этот момент плохо -  привычная  пелена ненависти замутила мне горизонт... Поэтому следующий персонаж вынырнувший из этих багровых волн, испугал меня внезапностью своего появления и глухим надтреснутым голосом.

-- Я вижу, Вы у нас впервые , а зря, а зря - кофе здесь отменный. Люблю я эти несколько минут - утренней раскачки, когда обжигающий напиток стекает внутрь, глаза привыкают смотреть на мир, ничуть не изменившийся со вчерашнего вечера, а руки уже вершат привычную беготню - расправят салфетку, стряхнут пылинку, совершенно  не замечая своей бессознательной суеты, и слава богу. Если каждый раз, когда мы почесываемся, отряхиваемся или здороваемся, возможно было бы  видеть бесчисленное количество смертельно опасных микробов и вирусов, цепляющихся за нашу кожу колючими лапками, нам бы надолго расхотелось прикасаться не только к ручке туалета, но и к собственному подбородку....Но, как видите, никому это не интересно, и мы скользим между загаженными столиками по заплеванному полу, изо дня в день, изо дня в день, обрастая нечистотами и - ничего - живы...

Он неуловимо напоминал мне кого - то...
Но кого - я не мог понять и мучился этим непониманием как зубной болью.
 Наклонившись  совсем уж близко, неприятный тип заговорил свистящим шепотом:

-- Вы никогда не замечали, что живете в окружении сумасшедших?
 
-- Вот например - эти старики - маразм, чистой воды маразм. Они ведь и не муж с женой вовсе... Не знали? Так, прибились друг к другу, брошенные, ненужные, заплесневелые...
Выдумали себе общих детей, внуков, правнуков, общую жизнь, общую смерть...Дурачье!
О! Как я ненавижу эти слезливые разговоры, паточные объяснения необъяснимой действительности, как все это напрасно и безнравственно в конце концов! Кому нужна пустая надежда? Несбыточные грезы? Уж не этим ли ходячим мертвецам. А ведь на них необходимо тратить еду, лекарства, время...

Или девушка - тициановский знаете ли типаж - маниакально депрессивный синдром в чистом виде . Наверняка писала безграмотные стихи, потом несчастная любовь, парень наркоман, художник, без царя в голове, потом как обычно - период депрессии, мысли о самоубийстве, а может и вены порезанные - вон, глядите, как рукава - то опустила, шрамы прячет. И зачем ее спасали?
Кому нужна ее никчемная жизнь? Кого греет ее бесмысленная улыбка..? .

А этот кровопийца в мундире сросшемся с кожей - разве не напоминает он Вам законченного садиста? А говорит гладко, хоть сейчас микрофон в руки.
Да и дамочка хороша - как с экрана телевизора, а нутро - то, нутро - то прогнило до тазовых костей...
Он замолчал, уронил голову на руки и еле слышно застонал.
Потом я увидел хитрый глаз заблестевший на меня из - под широкой  ладони с крепкими кривоватыми пальцами.
 
-- Ну аж про Вас я и говорить не буду - все ясней ясного...

Он глумливо рассмеялся , встал, отбросив ногой плетеное кресло, повернулся неловко и, кивнув мне на прощанье головой ,  стал пробираться к выходу.
 
Я понял кого он мне напоминал.
Мне захотелось догнать его и объяснить, что это все -  ужасная ошибка, что зря он так, что он болен наконец...
Вскочив, я побежал к выходу, ощущая непривычную свинцовую тяжесть в ногах, может быть из - за этой тяжести и неуклюжести я как бы видел себя со стороны, будто внутри изогнутого зеркала, пробегающего мимо старичков, девушки, бывшего военного, втягивающего их в этот зеркальный водоворот, скорей, скорей, как будто бы не было поздно - давно и непоправимо.

И только у самого выхода - наконец - то -  твердые руки обхватили меня плотным кольцом , резко усадили на пол, и я прижался к шершавому белому плечу, и затрясся от глухого плача - роняя страшные горячие слова в глубокий колодец памяти.
Но уже стянута рука - онемевшая до немоты - резиновым жгутом, и щербатая игла разрывает кожу в поисках голубой беззащитной жилки, и другой обжигающий напиток затекает в глиняный сосуд уставшего тела, и тают, тают снежинки на запрокинутом лице - набухая непролитыми слезами.

А испуганные  пациенты, забыв о собственной невменяемости, сгрудились у столов, побросав оловянные ложки - ни ножей ни вилок - здесь не бывает , и немо обсуждают происшедшее - каждый сам с собой....

Л. Миллер