Чукча рыдает, сотрясаясь всем телом. Ему жалко себя. Под весом тела, дверь, казавшаяся плотно закрытой, вдруг распахивается вовнутрь. Ноянов, не удержав равновесие, в силу инерции опрокидывается на спину. Глаза его широко раскрыты от удивления. Он встает и видит пред собой полумрак затхлого помещения, тупо смотрит на шкуры, которые использованы заместо штор. С опаской он входит внутрь, проходит несколько метров, и, не заметив, открытый подпол, сваливается в него. Очутившись внизу, громко стонет.
Ноянов:.Не везет сегодня мне, опять трудный день. Опять бедный башка и бока ушиб.
Смотрит по сторонам, и видит на полках бутылки с самогоном и банки с солеными огурцами. Прямо напротив себя обнаруживает деревянную лестницу. Берет пару бутылок самогона и банку огурцов, и поднимается наверх. Поднявшись, усаживается за стол (садится спиной к двери), открывает банки ножом, подобранным с пола, и принимается пьянствовать, закусывая огурцами.
Неожиданно в проеме двери возникает фигура человека с ружьем. Человек, никого не замечая, привычно скидывает с плеча винтовку, снимает телогрейку (насвистывая веселый мотив), и проходит, разминая затекшие ноги, к столу. За столом, спиной к человеку, беззаботно сидит чукча. Человек (Емельян Егерев) обалдело смотрит на спину чужака, который в одной руке держит ополовиненную бутылку самогона, а в другой – целый огурец. Егерев для привлечения внимания откашлявается в руку, чукча инстинктивно оборачивается.
Егеоев: Это мне кажется, или какой-то черт уселся за мой стол.
Ноянов: Я - не черт, я - оленевод с Чукотки.
Егерев: Раз ты с Чукотки, какого хрена делаешь у меня в хате?
Ноянов: Шел мимо - вижу дверь открыта, ну я зашел и случайно в погреб улетел, а там у тебе хорошо.
Егерев (закипая): Где, хорошо?
Ноянов: В погребе.
Егерев (кричит): Я тебе вот что скажу, – вали, козел, отсюда по-хорошему, не то яйцы прострелю!
Ноянов: Эх, знал бы я куда ийти, ушел бы давно, а так быстрый олень – нет, что делать не знаю. Неужели тебе жалко для меня “обжигающего духа” и закуска.
Егерев (отходя): Да не жалко мне, просто ты так не спросясь влез. Ладно, извини (похлопывая по плечу), разошелся старик, с кем не бывает. А “обжигающий дух”, по-нашему, - самогон. Пожалуй, и я с тобой выпью, день, что не говори, оказался и у меня трудный.
Егерев берет полную бутылку, вскрывает ножом и присаживается на скамейку, Наливает себе, залпом выпивает целый стакан. Покряхтывает.
Егерев: А как звать то тебя – гость? (протягивая руку)
Ноянов: Кунем, т.е. Кунь (пожимая руку).
Егерев: Ну, Кунь, так Кунь, а я – Емельяныч. Лес сторожу, Лесник я – егерь. Тут в окрестности ста верст не души, и как ты только в такой глуши очутился?
Ноянов: А я предприниматель с Чукотки, на отпуск отправился изучать культуру народов Сибири, однако. Для этого по-русски говорить выучился и быстрый олень купил - мерс 600-й.
Егерев: Ну и где ж твой олень?
Ноянов: (Звучит мелодия, голоса постепенно стихают). Да, шаман один попросил подвезти, заехали мы в лес, а там он меня молнией поразил, и я от этого сознанье потеряй, а он сел в олень и скрылся. Я очнулся все болит…
Дальше голосов не слышно, мелодия продолжает звучать. Чукча шевелит гуюами, как бы рассказывая своему собеседнику свою историю (минуты три). При этом они продолжают пить. Потом Егерев спускается в подпол и приносит еще две бутылки самогонки. Ноянов с Егеревым пьют, похлопывая друг друга по спине. Напиваются до полуобморочного состояния и в итоге засыпают на полу (минуты две). Свет гаснет.