Огромный, серый, прямой, как линейка, коридор, и он -- такой маленький, такой ничтожный человек, в самом центре этой гигантской, железной кишки. На слабо освещённых стенах видна плесень и ржавчина. В воздухе чувствуется запах металлической пыли и машинного масла, а ещё в воздухе чувствуется вибрация некой огромной машины, и кажется, что через эту вибрацию машина пытается передать всю свою мрачную ненависть к человеку.
Ему страшно, ему хочется забиться в угол, закрыть лицо руками и заплакать. Вдобавок ему холодно, он наг. Ему так противно касаться босыми ступнями холодного, металлического пола, покрытого всё той же плесенью и машинным маслом. Но надо идти.
Ему приходится с усилием заставлять себя сделать хотя бы шаг, потом следующий…
Босые ноги скользят по железному покрытию пола. Он медленно продвигается вперёд, он не хочет этого делать, но он знает, что это нужно. Кому, зачем? У него нет ответа на эти вопросы. У него есть только направление вперёд, монотонный гул машины и острое чувство одинокого бессилия. С каждым шагом гул и чувство одиночества усиливаются, заставляя всё его тело тихонько дрожать.
Его глаза уже привыкли к плохому освещению, и он замечает многочисленные ручейки какой-то неживой, механической воды, сбегающие по стенам и моткам проводов-шлангов, свисающих с потолка. Вода имеет ядовито-оранжевый оттенок, и очень назойливо журчит, капает… В общем, создаёт фон в этой симфонии механического мира.
В какой-то момент ему ужасно хочется обернуться, непреодолимое желание хотя бы на мгновение взглянуть… Он даже знает, что он там увидит. Никакого коридора там, конечно же, нет. Перед его мысленным взором предстаёт чёткая, ясная картина: чёрный мрак бесконечности и такая же бесконечность ярких, но меж тем не слепящих точек, звёзд, и всё это живое, всё это можно ощутить, прочувствовать…
Он крепко зажмуривается и сосредотачивает своё внимание на следующем шаге. Его пугает даже мысль о том, что он может сбиться с пути. Ему надо идти вперёд, только вперёд.
Он всё также идёт, делая усилие перед каждым шагом, как будто что-то не пускает его.
И вот, он уже познакомился с обитателями этого железного мира. Крысы и тараканы, их здесь полчища. Они везде. Тараканы падают на него с потолка, хрустят под ногами, карабкаются по его спине, один даже попытался заползти к нему в рот, но эту попытку пришлось пресечь.
Крысы же спокойно наблюдают за человеком своими чёрными глазами-бусинками. Когда он проходит мимо, они с интересом принюхиваются, подёргивая розовыми носами. Их грязные, серо-коричневые тела мерно подрагивают в такт дыханию и биению сердца. Во всём их поведении таится то ли угроза, то ли насмешка. Они совсем не боятся человека, скорее наоборот - он побаивается их.
Остаётся загадкой, чем они питаются в этом царстве машин, разве что друг другом. Во всяком случае, от человечины они явно не откажутся. Ну, тараканы ещё ладно, а вот крысы действительно представляют опасность. Сам того не замечая, он ускоряет шаги.
И вскоре он уже забывает о своей недавней немочи и одиночестве, сила, которая только что не пускала, теперь наоборот, как бы подталкивала его, придавая силы, заставляя двигаться энергичнее.
На какое-то мгновение в его сознании вновь появляется манящее видение звездного неба. Он уже знает, это вселенная она ассоциируется у него с домом, с материнским теплом… Да-да, именно мать-вселенная, ибо он ее сын, он ее часть. И ведь она совсем рядом, за его спиной, стоит лишь обернуться, и она примет его в свои объятия, он это знает наверняка. Но, боги, как же трудно пойти против течения, как же невыносимо тяжел этот выбор. И он продолжает идти.
Он не оглядывается по сторонам, но он знает, что крысы продолжают следить за ним своими маленькими, злыми глазами. Он слышал их ворчание, мерзкое попискивание. О, какую мелодию выводят их коготки по железному полу! Достойное соло в общей симфонии машины.
В голове у человека раздается один и тот же монотонный голос: “Иди, Иди, Иди”... И он идет.
И вот, по истечении вечности он видит свет. Далеко впереди горит свет! Резкий, яркий, но всё же свет. Он вселяет надежду - непонятное, неосязаемое чувство.
Человек устремляется на встречу этому чувству. Он уже бежит, не замечая ничего вокруг. Он бежит, а чувство-свет все усиливается и усиливается.
Человек так и не остановился, когда вбежал в самый источник этого искусственного света. Сердце машины, ослепительно яркое, обжигающе-уничтожающее…
Настал черёд человека вставить свою ноту в эту песню машины.
Я проснулся от его предсмертного крика, всё моё тело было покрыто потом, а в голове ещё раздавался зловещий хохот крыс. Они смеялись над глупостью человека, не умеющего делать правильный выбор.
Май 1996 года.
Бостон.