12.08.1997
Сегодня приехал в пункт назначения под Диканькой. Здесь и будет разворачиваться работа нашей экспедиции по исследованию акклиматизационных процессов и экологической обстановки при внедрении новых видов в фауну Украины. Это по-нашему, по-биологически. А если по-простому, то будем лазить по полям и болотам и смотреть, чего там наши дорогие охотнички понавыпускали в природную среду. Это у них план такой по расселению животных. Хорошо, что председатель у них, Валера, мужик грамотный и увлеченный, дело свое хорошо знает, так что все должно быть нормально.
13.08
Всё как в прошлом году. Встретились, обрадовались друг другу. Поехали на базу. База — это, конечно, громко называется. На самом деле это строительный вагончик на берегу живописного водохранилища в семи километрах от Диканьки. Рядом причал и пара стареньких лодок. Когда подъехали — егеря как раз сети вытаскивали. Это, кстати, не браконьерство, поскольку водо-хранилище у них в аренде, они там рыбу разводят. Если бы не такой хозяйственный довесок, были бы посмешищем на весь район. Ни запчастей, ни бензина нет. И зарплата —ниже пенсии по инвалидности. Здесь Валера хоть что-то пытается сделать, а в остальных районах просто страх, ужас и алкоголизм.
— Саня, привет! К нам надолго?
Это Вовка и Виктор — два егеря, два брата. В прошлом сезоне, когда я здесь был в первый раз, мы нормально «порозумілись» и расстались хорошими приятелями.
На ужин — жареная рыба и разговоры об общих знакомых и разных сельских новостях.
Итак, что мы имеем. Состав экспедиции: пока что я — любимый. Объект исследования: болота, пруды и прочие водоемы. Цель: наловить живности, посмотреть что изменилось, занести в тетрадку. Пока буду искать, где эта живность водится, а ловить будем уже с егерями.
14.08
Видел какого-то мужичка. Возле камышей на резиновой лодке, похоже, экраны проверял. Странно. Чужие здесь особо не приветствуются. Нет, иногда, конечно, собираются охотники на праздники, или районные боссы приезжают. Горилка льется рекой, песни поются до упаду, а рыбалка, естественно, побоку. Обычные же рыбаки стараются не «светиться», чтобы не вступать в конфликт с егерями. Рыбачат потихоньку на удочку, с берега.
15.08
— Володя, а что это за мужик с палаткой, от нас метров триста-четыреста? Я его вчера на лодке видел, он там под камышами возился.
— Така резинова, одномісна? Та це ж Василич! Він вже місяць як тут. Хороший мужик. Хочеш, я тебе познайомлю?
— Ну, сегодня не получится, работы много. Как-нибудь потом…
16.08
Ездили с Виктором в село за продуктами. Егеря меня, конечно, подкармливают. У них в вагончике и мука есть, и картошка, да и рыба каждый день. Все равно нужно что-то купить, а то неудобно.
— Давай к Василичу заедем, он хлеба просил привезти, — сказал мне Виктор на обратном пути.
Васильевич задумчиво сидел на пеньке возле костра, помешивая ложкой в котелке.
Подошел, протянул руку. Выше среднего роста, седой, босиком. Старенькие очки, допотопная кепка, усы топорщатся... А глаза хитрющие, и улыбка лукавая и какая-то немного растерянная.
— Василич, знакомься, это Саша.
— А, ребята про тебя говорили… — рука у Васильевича жёсткая, широкая. — Давайте садитесь, у меня тут ужин как раз. Сейчас картошечки пожуём, я и салатика сделал.
— Не, Василич, домой нужно,— начал вяло отпираться Виктор, — мені жінка вже нєділю каже, шоб я сарай зробив.
— Виктор, у тебя жена замечательная, скажешь, что ко мне заезжал. Ничего, счас поедим, по чарочке выпьем, — подмигнул старик.
Я не обедал со вчерашнего вечера, так что приглашение оказалось очень кстати. Васильевич вытянул из палатки бутылку, нам налил. Сам он не пил, хотя нам подливал, невзначай и ненавязчиво. Обсуждал с Виктором разные дела, а со мной почти не разговаривал. Видно, присматривался.
— Ну, спасибо, поехали мы, — Виктор кряхтя поднялся на ноги.
— Ага, давайте. Ты, Саша, заходи утречком, позавтракаем. Мне скучно одному есть, а эти охламоны только на чарку и приезжают.
— От ти й жук, Василич! На чарку! — Виктор немного обиделся, — та в тебе тієї чарки не допросишся!
— Ладно, ладно, едьте уже! — со смехом махнул рукой Васильевич.
Приехали мы к вагончику, развесили сети на просушку.
— Слышь, Витя, а ты откуда Васильевича знаешь?
— Та місяць назад він приїхав. Ми до нього підійшли, побалакали, бачимо, нормальный мужик, рибалка завзятий. Він сам приїхав відпочити та рыбку потягати, тож ми й кажемо: «Коли наш голова не проти, то й хай собі. Тільки без сітки». Валера приїжджав, побалакав, сказав, що все нормально, нехай відпочиває. Так він в палатці й живе. Мужик — мировий. Я або Володька іноді його до себе водимо, щоб помився та переночував по-людськи.
В общем, меня это особо не удивляет. Люди здесь недоверчивые, но если находишь с ними контакт, всегда помогут без всяких просьб с твоей стороны.
17.08
Заскочил к Васильевичу на завтрак. Ели диетическую паровую рыбу без соли. Не так уж и плохо. Васильевич оказался настоящим экологическим туристом. Ест то, что наловит в водохранилище или соберёт в ближайших посадках. Чай на травах, салат из каких-то корешков, только хлеб и гречка покупные. После завтрака я грелся на солнышке. Васильевич в это время заканчивал вырезать деревянную ложку. Ложка получилась просто замечательная — тоненькая, прозрачная, с витой ручкой, оканчивающейся львиной головой.
— Хочешь, я и тебе такую сделаю? — он хитро улыбнулся, видно, заметив мой живой интерес.
— Ну-у-у… — я даже не знал, что и сказать в ответ.
— Да ты не стесняйся, я штук десять уже настрогал, — подмигнул Васильевич. — Народ с села приходит, каждый просит себе такую ложку. Мне все равно днем делать нечего, вот и вырезаю потихоньку.
— И сколько же дней у тебя обычно на такую ложку уходит?
— Дней? — рассмеялся старик. —Часа за три управлюсь.
20.08
Сегодня весь день моросил дождь. Сидел в вагончике, делать нечего, настроение паршивое. Коллеги, видно, приезжать не собираются. Ну и плевать! Закончу свою работу и уеду домой. Вечером решил зайти к Васильевичу. Все думал, как он там один в такую погоду. Васильевич на удивление бодр и весел, над палаткой и костром тент натянут, сидит возле ведра и чистит сегодняшний улов. Говорит, целый день в лодке проторчал, клёв был такой, что дай Бог каждому. Поговорили. Настроение у меня кардинально улучшилось.
22.08
Сегодня приходил Васильевич, приглашал на ужин. Сказал, приехал к нему друг, классный повар, так что будут какие-то изысканные блюда и весёлая компания. Вечером заехал Валера с егерями, их тоже пригласили. Пока закончили текущие дела, уже стемнело. На ужин приехали на военном ГАЗике, с сигналом и зажжёнными фарами. В котелке что-то вкусно булькало, стол был уже накрыт, повар суетился.
— Ну давайте быстрее, совсем вас заждались! — обрадовался нам Васильевич. — Знакомьтесь, это Роман, он директором в одном ресторане работает. Вот, отыскал меня каким-то образом даже здесь.
— Да уж, Александр Васильевич всех на уши поставил, — подтвердил Роман, невысокий мужчина с цыганской внешностью. — Все его уже месяц ищут, а он вон где окопался! Хоть бы сообщил как-то, что, мол, жив-здоров, всё в порядке.
— Если бы я сказал, то вы бы мне совсем жизни не дали. И так уже завтра, наверное, гости понаедут, — Васильевич притворно сердился, но видно было, что ему всё-таки приятно. — Ну ладно, давайте к столу, Рома нас сейчас фирменной картошечкой с грибами побалует.
Хорошо посидели, выпили, даже Васильевич пригубил. Роман оказался действительно классным поваром. Где-то грибов насобирал, из водохранилища натягал моллюсков, всё приготовил. Ужин получился —не хуже, чем в ресторане.
— Васильевич, а ты что, действительно никому не сказал, куда отправился? — заинтересованно спросил я, понимая, что у каждого свои странности, но все-таки...
— А, эти злыдни опять меня в больницу упечь хотели, — скривился Васильевич, — а я не могу, надоели уже доктора проклятые.
— Васильевич, да тебе же уход нужен, а ты посмотри в каких условиях живёшь, — встрял Роман.
— Условия у меня отличные, люди вокруг хорошие, а ухаживать за собой я пока и сам могу, — покачал головой старик и сказал, чтобы сменить тему. — Ты лучше посмотри, что я Виктору сделал.
С этими словами он кряхтя вытащил деревянную доску примерно метр на метр. По краю шла фигурная резьба — какие-то растения, птицы. Фигуры строгие, геометрические, но сам рисунок живой, и в свете костра как будто двигался. Конечно, ценитель из меня никакой, но как-то больно уж хорошо.
— Ну, эта работа пока еще не доделана. Вот когда мы на нее Витькины рога нацепим, тогда посмотрите, — Васильевич спрятал свое произведение, довольный произведенным на нас эффектом.
— А что, Витя, красивые у тебя рога? Развесистые? — Валера ехидно ухмыльнулся. — Мабуть, жінка твоя гарно старалась?
Все просто попадали от хохота, а Виктор обиженно засопел:
— Та ні, це я в прошлому році оленя підстрелив, а рога в нього — хоч зараз на виставку. Ось Василичу підставку і заказав.
23.08
Болею и, наверное, помираю. Температура, лихорадка и рас-стройство зрения. Все признаки отравления грибами — налицо. Заезжал Виктор, привез молока и звал на прощальный ужин, который устраивает Роман. Убью этого повара! Вот только соберусь с силами и сразу порешу. Надо бы добраться до какого-нибудь стола и написать завещание. Или, вернее, напутствие, поскольку завещать мне особо нечего.
24.08
Сегодня уже значительно лучше, понемногу прихожу в норму. К вечеру уже все было в порядке. Решил пройтись по берегу и заодно узнать, как там мои товарищи-сотрапезники себя чувствуют. Роман уже уехал, поэтому поквитаться с ним мне не удалось. На удивление, из всей компании отравился только я один. Васильевич поил меня чаем, настоянным на каких-то травах, говорил, очень полезно для желудка.
25.08
Целый день бродил по окрестностям. Уже ближе к вечеру заглянул к Васильевичу. Как он и предполагал, там уже толчется куча заезжего народа. Приехали на джипах, батарея бутылок, дети туда-сюда носятся. Васильевича нигде видно не было, поэтому я просто в стороне на бревнышке сидел, ждал пока они разъедутся. Хорошо, что они уже собирались домой и ждать пришлось недолго.
— Васильич, ты где? — позвал я, когда поляна опустела.
— В палатке. Нездоровится мне что-то, — голос у него был и впрямь больной. — Садись там где-нибудь, чаю себе налей. Подожди, меня немного отпустит, и я вылезу.
Я успел выпить две кружки чаю, а Васильевич так и не появился. Наверное, заснул, во всяком случае, слышно его не было. Я уже собирался уходить, когда из палатки раздался измученный голос:
— Саша, у меня там за палаткой рюкзак, в кармашке — таблетки. Принеси, пожалуйста.
Я полез в рюкзак за таблетками, Васильевич в это время начинал глухо стонать. За все время нашего знакомства он ни разу ни на что не пожаловался. Значит, сейчас припекло серьезно. Залез в палатку с таблетками. Так и есть, дело плохо. Простыни скомканы и все мокрые от пота, Васильевич вцепился руками в матрас, глаза закатившиеся, желваки напряжены так, что я отчётливо слышал скрип зубов. Без воды в таком состоянии он таблетку не проглотит. Принес ему воды, он тяжело привстал, выпил таблетку.
— Ты посиди со мной рядом, поговори, — попросил он. — Когда с кем-то разговариваешь, оно легче.
— Может, я к Виктору сбегаю, пусть машину берет и везет тебя в больницу? — предложил я. — Часа за полтора успеем.
— Не надо,— он сказал так, что я почувствовал: действительно, бесполезно. Судя по всему, было это уже не раз, и если он сам не справится — никто не поможет.
— Старый дурак, — простонал Василич, — знал же, что нельзя мне мяса, а не удержался, съел маленький кусочек. А ведь почти здоровым здесь себя чувствовал.
— Может, еще таблетку выпьешь?
— Да я уже пачку сжевал. Сначала помогало, мог даже сдерживаться, детей не пугать. Сейчас не действует.
— Васильич, а что у тебя?
— Цирроз проклятый. Семь операций сделали — и всё без толку. Только здесь себя вновь человеком почувствовал.
Понятно, цирроз в последней стадии. Как же он смог все бросить и жить здесь, в палатке, на подножном корму? И выглядеть при этом вполне здоровым человеком...
Я просидел у его изголовья часа два. Васильевич глухо стонал, иногда вскрикивал. Видимо, когда совсем невмоготу становилось.
— Я сейчас чувствую этот кусок. Ворочается, гад, прямо посредине. Его как-то пропихнуть надо, — волосы у него слиплись, и лицо блестело от пота. — Пойди, завари мне чай. И там у меня настой мяты есть.
Быстро заварил чай с мятой. Васильевич выпил две кружки, постонал еще минут пятнадцать, а потом наконец затих.
— Ну как, лучше?
— Подожди, боюсь загадывать, — прошептал он, прислушиваясь к себе. — Вроде немного отпустило.
Вышел из палатки. На дворе глубокая ночь. Часов семь вместе просидели, а кажется — не больше двух. Когда я вернулся, Васильевич тихо лежал с закрытыми глазами.
— Знаешь, Саня, я смерти не боюсь. Мне немного осталось, — он сказал это спокойно и тихо, без всякого сожаления. — Я знаю, жизнь все равно на этом не кончается. Не подумай, я не искренне верующий и никогда им не был. Сам детдомовец, шпана подзаборная. Хотел стать скульптором, а увлекся резьбой по дереву. Так по этой специальности и Мухинку закончил. Работал и в музеях и частником. Брату с цехом мебельным помог. Все было, деньги были, друзья были. А потом жена умерла, все стало неинтересно. Я поздно женился, и детей у нас не было. Все думал, она меня переживет, ведь на-много моложе была. И любила меня сильно, хоть характер у меня тяжелый, да и воспитание соответствующее. Прощала мне все, за что другая давно бы послала к чертовой матери. А когда умерла, я из дома три месяца не выходил. Друзья и соседи еду и водку носили. А она часто ко мне приходила. Первый раз просыпаюсь, смотрю, стоит возле двери и грустно так на меня смотрит. Или рано утром, когда только солнце встало, слышу, как она тихо по кухне ходит. Она у меня рано всегда вставала и ходила тихо, чтобы меня не разбудить. Иногда спит рядом, или на локте привстанет и гладит меня как маленького. Я к психиатру сходил, думал, допился до белой горячки. Нет, говорит, с психикой все в порядке, просто депрессия. А когда друзьям сказал, они тоже говорили, что чувствуют, есть в доме еще кто-то. Только они ее не видели, — Васильевич вздохнул и замолчал.
— А потом?
— А потом говорит: «Не держи меня, ждут меня уже давно». Я и сказал просто: «Иди». Она возле двери обернулась, улыбнулась так грустно и говорит: «Не тоскуй, свидимся скоро». Вот три года прошло…
27.08
Ездил к Виктору домой и остался там ночевать. У него, оказывается, куча утвари, которую Васильевич за два месяца настрогал. Доска разделочная, ложки, поварешки. Все сделано так, что хоть на стенку вешай и пылинки сдувай.
— Витя, а ты знал, что Васильевич тяжело болен?
— Знав, тільки Василич просив нікому не казати. Я коли його побачив, він мов сама смерть був. Мабуть, досі живе тільки тому, що сюди приїхав.
28.08
У Васильевича сегодня день рождения, а завтра я уезжаю. Народу приехало — еле в двух машинах разместились. Васильевич раздает подарки, говорит, что сегодня решил немного поменять традиции. Мне чудную керамическую кружку подарил, Виктору — долгожданную подставку для рогов... Прощались как родные.
— Саня, вот тебе адрес, когда будешь в наших краях, заедь ко мне обязательно.
P.S. Я приехал в Полтаву в ноябре. Дом нашел быстро. Дверь мне открыл сосед в спортивных штанах.
— Скажите, а Александр Васильевич здесь живет?
— Здесь. Только похоронили мы его неделю назад. Жаль, хороший был мастер…