Глава восьмая
“ВЕРА, НАДЕЖДА”
“А теперь пребывают еще три:
вера, надежда, любовь;
но любовь из них больше”.
Первое послание к Коринфянам, гл.13.
Злополучный август девяносто первого года, “Беловежская пуща”, “Путчисты”, развал Советского Союза, - все эти события нарушили нормальный ход жизни. Трясло страну, трясло всех. Партия народа – КПСС, была объявлена вне закона. Все те, кто, до недавних пор, гордились своим членством в ней, поспешили забыть об этом. На этом фоне, скандальный поступок выхода Антона, из членов ВЛКСМ, прибавил авторитет в коллективе института, но даже, если бы “облили грязью”, ему было бы все равно. После отпуска, замкнувшись в себе и сосредоточив все свои силы на работе, он мало обращал внимания на события в стране.
“По-другому писать не буду,
По иному жить не смогу.
Даже если это капризы,
Что поделать, ими дышу.
И пускай дорога кривая,
То моя судьба - не твоя.
Жизнь несется, как тройка лихая
И куда занесет меня.
Неизвестно ни мне, ни Богу..,
Может, знает, да только молчит.
Под диктовку мыслить не буду
И чужой жизнью жить не смогу”.
Если с Маричкой, все стало ясно, то отношения с Ириной все более запутывались. Правда, их можно было разорвать одним махом, но лучше иметь что-то, чем ничего. Хоть и редко, а они все-таки встречались. И потом, работая в одном отделе, невозможно забыть такую женщину “одним махом”, тем более любимую женщину.
“Маленькая, полненькая, нежная,
Чуть кокетливый взгляд исподлобья,
Римский профиль, немного сдержана,
Изящные, упругие железы.
Иль забудется или сбудется,
Карие глазки, волнистые локоны,
И руки, неженственно женские,
И все остальное - прелестное..,
Недосягаемо близкое”.
Но Перегибов, все-таки жил один. Поэтому, все больше и больше начинал общаться со своей соседкой, Верой Алексеевной. Уже два года, она сидела в отпуске, по уходу за ребенком. Жила тихо и спокойно, но “злые языки” не успокаивались. Стали ходить слухи, что она выгоняет мужа специально, чтобы остаться с Антоном. - Смешно, да и только. Вольдемар, ее муж, и, правда, очень часто приходил пьяный, если не сказать, - каждый день. Кончалось это обычно тем, что после очередного скандала, Вера Алексеевна, выгоняла его и была права.
“За что бабы любят дебилов,
За что алкашей ласкают.
Детей они им рожают,
За морду пьяную, что ли.
Наверное, лучше скандалы,
Чем мир и спокойствие в доме.
А может, уже не осталось
Мужчин нормальных, в России.
О, Боже, да что же такое
На грешной земле творится.
Воистину, лучше бы было
Мне совсем не родиться,
В этой стране дураков.
23 ноября 1991 г.”.
Антон не понимал и не хотел понимать, как можно жить такой жизнью. Они часто разговаривали на эту тему. Вера Алексеевна все причитала:
- А куда деваться? Он все-таки отец и дочка к нему тянется.
- Все это до поры, до времени, - отвечал он, - дочка вырастет и все поймет правильно. А если, по большому счету, Вы и так живете одни. Какой смысл портить себе нервы. Вольдемар, как марионетка - пропьется и ангелочком возвращается, под бочок жены. Проходит неделя, от силы две и все повторяется. Скандалы, ругань. Вам это не надоело?
- Надоело, но сам он не уйдет. Сопьется. Мне его жалко.
Антон пожимал плечами и говорил:
- Ну и жалейте… Если нравится, живите так. Мне то, что…
- Единственное средство, от него избавиться, это уехать, - озабоченно заканчивала Вера Алексеевна.
В один из “благополучных” вечеров, соседка с мужем, смотрели цветной телевизор у Антона. Вдруг Вольдемар сказал:
- Что-то выпить хочется, а денег нет. Сосед, одолжи на бутылку?
- А у меня, откуда? - ответил Антон.
- Перестань. Я же знаю, что есть.
- Есть, но самому нужны.
- А хочешь, я тебе Веру продам!
Удивленно и внимательно посмотрев на соседа, Перегибов ответил:
- Нет, спасибо, Я лучше подожду. Зачем деньги зря тратить.
Вера Алексеевна, внимательно наблюдавшая за разговором, не выдержала:
- Какой же ты, все-таки подонок, Вольдемар, - встала и ушла, - за бутылку готов все на свете продать. Чтоб ты захлебнулся!
- Ты хочешь сказать, что у вас ничего не было? - продолжал Вольдемар, - сплетни на пустом месте не возникают.
- Дурак ты, сосед, - сказал, в ответ, Антон, и тоже ушел.
Жизнь шла своим чередом. Старшая и особенно младшая дочери, Веры Алексеевны, частенько заходили к Антону Сергеевичу. Старшей он помогал делать уроки, с младшей иногда играл. Бывало заходили, Митрий и Колька с Софией, а, в основном, его жизнью стало общежитие, точнее соседка, ее подруги и знакомые.
Начался тысяча девятьсот девяносто второй год. Начал отсчитывать свои дни третий год, с того момента, как поселился в общежитии. Завязался один романчик с Тамарой, подругой Веры, но надолго его не хватило. Кто его знает от чего? Вроде и жила одна, в квартире. Правда, было у нее трое детей, но это не смущало его. Просто не пошло.
Все-таки более важным, для него, оставались чувства, а не материальное благополучие. А их то, как раз и не было, да и любовь к Ирине, еще ныла в сердце. “Так же и старая любовь - она уже вымерла, но еще держится, и победить ее может только новая”. Эта фраза, неизвестно где прочитанная, все чаще и чаще приходила ему в голову.
Страну продолжали грабить, жизнь стала дорожать. Заработная плата не успевала за инфляцией. Но Антон любил свою работу, свою страну, свой город. Поэтому, больнее воспринимал происходящее вокруг:
“Я люблю тебя - “богатая” Россия,
Я люблю твои больные города,
Жизнь, как тройка бешеная, мчится,
А навстречу скачет жизнь моя.
Не хочу так рано и бесславно..,
Запах леса и твое прости,
Шум листвы и птичье щебетание
- Но, пожалуйста, не уходи.
Я люблю тебя - богатая душою,
Ты с другим, не буду вам мешать.
Каждый миг, наполненный тобою..,
Бог не выдаст, Дьявол не продаст.
Мне одно осталось утешение,
Что не даром пачкаю перо,
Нищая - богатая Россия,
Несчастливая моя любовь”.
+ + +
Свой тридцатилетний юбилей он отмечал дома, в общежитии. Чуть пораньше, зашел к родителям. Посидели, выпили, а потом, вернувшись, собрал всех знакомых и распили шампанское. Смешно говорить то, знакомых. Митрий, Вера Алексеевна, Валя, подруга соседки, и он сам. Вот и вся компания. Если бы, к этому юбилею, у него была бы еще и своя, отдельная квартира, цены бы не было, - “жених нарасхват”. Но квартиры не было, невест, естественно, тоже.
Надеясь на светлое будущее, Антон потихоньку накапливал приданное. Цветной телевизор уже был, аудио комплекс тоже. Почти с каждой квартальной премии, он что-то покупал, - стиральную машину, обувь, одежду и так далее, и тому подобное. Помогал и соседке. Как-то в институте списывали старую мебель, и удалось купить весьма неплохой письменный стол. Ремонт же розеток и различной бытовой техники, стал привычным делом.
Но разве могло все это сравниться с тем подарком, так называемому, директорскому корпусу, от президента России: - Сто пятидесяти миллионный беспроцентный кредит, выдавался по особому списку, в строжайшей тайне. А начавшаяся, в это время, страшная волна инфляции, когда сегодняшний рубль завтра превращался в одну копейку, весьма кстати способствовало быстрому накоплению капитала.
Но жизнь шла своим чередом. Началось лето, пора каникул и ремонта. Воспользовавшись моментом, Антон с Верой Алексеевной, побелили потолки, покрасили панели, двери, окна и полы во всех, теперь уже четырех комнатах…
А Колькина жизнь, что-то опять не ладилась. Антон, довольно часто, заходил к ним в гости, но самого друга видел редко. По рассказам Софии, он стал часто приходить пьяным, обижать ее дочь. Несколько раз она уходила к сестре, но возвращалась. Везло Антону, на неблагополучные семьи. Причем ситуации, почти везде были похожие. Разговоры с Колькой не помогали. Семейная жизнь медленно, но верно, снова катилась в пропасть.
Вера Алексеевна, каждый отпуск проводила в деревне, у родной сестры, а Антон, с отцом, начинали пожинать плоды нелегкого труда дачников. Не от хорошей жизни и мама, и отец, приобрели садовые участки. На одном садили картошку, на другом начинали строить домик. Но сначала, вырубили все заросли кустарника, вскопали землю, огородили участок.
Если бы не работа, неизвестно, чтобы могло случиться. В этот, девяносто второй год, у Антона, наступил сильнейший, душевный кризис. Полное опустошение сказывалось, и на творчестве, и на личной жизни. Случайные, недолгие, редкие знакомства, тяготили. Не был он рожден ловеласом. Очень часто, в этот период, вспоминал молодость, Сюзанну и Маричку. Почему их? К концу года, соседка окончательно разругалась с мужем и выгнала его. Все ее подруги, советовали развестись, но она пока не решалась.
Новый, тысяча девятьсот девяносто третий, год, Антон, решил начать по-новому. С Ириной, наконец-то “поставил точку”. Надоела навязанная дружба. Правда, деловые отношения приходилось поддерживать, так как, работали в одном отделе.
“Мне, конечно, очень одиноко
Жить вот так, без дома, без семьи.
Что поделать - с кем хочу, не могут,
А кто может - с теми не хочу.
Мне, конечно, надо жить попроще,
Полюбить то можно и козу.
Даже лучше, коль она с рогами
То блюсти не надо чистоту.
Может правда, взять и переделать
Все внутри себя и наяву.
Раз такой Я никому не нужен
Может быть “не я уже” сойду”.
Все цеплялось друг за друга. София, все-таки окончательно рассталась с Николаем. Об этом узнал, когда она зашла в гости. Конечно, терпению, рано или поздно, приходит конец, но люди сами подталкивают ход событий. Что же произошло? Как обычно, вернувшись, то ли с работы, то ли еще откуда-то, Николай всячески оскорбил ее, да к тому же, избил ребенка. Более терпеть это, София не могла. На следующий день, увезла все свои вещи к сестре и ушла. Это была уже третья, распавшаяся семья Коли. Как не пытался, так и не смог, Антон, понять причину пьянства друга, а именно оно лежало в основе всех его бед. Хотя, чаще всего, в подобных ситуациях, виновными бывают оба.
Как говорят “не было бы счастья, да несчастье помогло”. София часто заходила к Антону, а он к ней. Предметом разговоров, так или иначе, становились воспоминания. Она все еще любила Кольку, а Перегибов избавился от одиночества. И, конечно, как всегда, стали распространяться слухи, об очередной влюбленности Антона. Даже Вера Алексеевна и то, начинала думать о серьезности их отношений. Нет, на самом деле, все было по-другому. София, будучи недурна собой, не могла не нравиться ему, и непосвященным людям трудно было разобраться в том, где правда, а где ложь.
Антону просто было интересно общаться с ней. И он общался, и не собирался прекращать, ни при каких обстоятельствах. Печальный же разрыв их отношений с Николаем, как бы обязывал Антона, поддержать ее первое время. Тем более, в семье сестры, где София теперь жила, тоже не все было спокойно.
Очередная, не менее страшная волна инфляции сильно ударила по большинству населения страны. Нерегулярно выдавалась заработная плата, уровень жизни, благосостояния, стремительно падал. Под угрозой остановки, оказались многие предприятия, в том числе, и проектный институт, где работал Антон. Вынужденная безработица, долги, становились нормальным явлением.
На этом фоне, личная жизнь нашего героя, казалась напротив, весьма благополучной. Разорвав “гордиев узел” отношений с Ириной, он, пожалуй, впервые, не почувствовал душевного опустошения. Вера Алексеевна, София, помогли в этом. Одиночества не было, поэтому удалось избежать и депрессии. Но необходимость в человеке, которого бы любил, все больше возрастала.
Старые и новые друзья, коллеги по работе, никто не оставлял его одного. И Антон платил им тем же. Что может быть прекрасней, знать, что рядом есть преданные, настоящие друзья. Понимать, что ты им необходим, и сам нуждаешься в них. Возможно, это и есть настоящее счастье?
В профессиональной деятельности, дела немного наладились. Началась работа над большим проектом - Контактной зоны города Ачинска. Для Антона, это событие стало важным потому, что его назначили руководителем группы архитекторов. Хотя формально, должность руководителя группы была давно отменена, фактически, она осталась. Появилась надежда не только хорошо зарабатывать, но и иметь работу в дальнейшем. Коллектив воспрял духом. Воистину говорят, что “надежда умирает последней”.
Весна, лето, начало осени, прошли в заботах о хлебе насущном. Посадили и выкопали картошку, возвели каркас будущего домика и теплицы. Потихоньку благоустраивали садовый участок. Работы было много. Не на словах, а на деле, стал выполняться, провозглашенный еще в эпоху строительства коммунизма, лозунг о слиянии границ между городом и деревней. Город, стал приближаться к деревенской жизни, хотя хотели наоборот. Очевидно, этот лозунг придумали математики, руководствуясь правилом, что от перемены мест слагаемых, сумма не меняется.
Октябрь, девяносто третьего года ознаменовался еще одним выдающимся событием зарождающей Демократии. Скорее сего, исполнительная власть, в лице президента, Б. Н. Ельцина, и законодательная власть, в лице спикера парламента, Хасбулатова Р. И., что-то не поделили между собой. Если это брать за истину, становилось понятным, почему “Белый дом” расстреляли из танков и разогнали митинг, у вещательного комплекса “Останкино”.
Интересная началась жизнь!
Приехал родной племянник, Веры Алексеевны, Костя. Антон с ним познакомился полтора года назад. Возвращавшись из армии, он, на несколько дней, останавливался в городе. И вот, теперь уже насовсем, приехал снова. Жить стало веселей. Быстро подружившись, вскоре образовали, почти что, ремонтную мастерскую. Начали с простого, - ремонта плиток, заканчивали телевизорами. Из двух списанных “Рассветов”, сделали один работающий, который Костя оставил себе. В коридоре, под лестницей, устроили кладовку, и теперь многие вещи, из комнат, перекочевали туда.
Вера Алексеевна была довольна, хотя не обходилось без конфликтов. Причина, как обычно, деньги. Задержки заработной платы были регулярными, а Костя не работал. Вернее, еще учился, на курсах водителей автобусов. Стипендию платили плохо, да и тратил непонятно куда. Но, как бы там ни было, одна большая семья жила дружно и готовилась к встрече Нового, тысяча девятьсот девяносто четвертого, года.
Антон с Костей, временно жили в другой комнате, - вскрывали полы, меняли канализационные трубы. Основные работы были сделаны, но оставался ремонт, поэтому переезжать не торопились.
+ + +
Тем временем жизнь, Митрия Митрофановича Чудило, шла своим ходом. Весьма “символическая” свадьба брата, окончилась грудой разбитой посуды и синяком, под глазом Митрия. Атмосфера, в семье родителей, оставляла желать лучшего. Резкие перепады настроений: - от грызни и ругани, до примирения и мирного обсуждения особенностей работы инженеров-строителей.
На службе, дела обстояли не лучшим образом. Своеобразный характер Чудило, не давал покоя многим сослуживцам. Посыпались, от так называемых “ротных насмешников”, стихотворные фразы, обычно начинающиеся всегда одинаково:
“Чудило, Митрий!
Ты поэт от Бога!
Ты посвящаешь нам свои стихи, -
В которых, прямо скажем, брызжет, -
Свята Правда, из Строки…”!
Далее, в так называемой Оде, шли сравнения с Пушкиным, Высоцким и так далее. Митрий отвечал, на эти “изыски” тем же. Вскоре, злорадство коллег сменилось многочисленными рапортами, а потом проверками психики и прямым издевательством руководства. Так проходило время. Уже в канун Нового, девяносто второго, года, Митрий надолго задержался после смены. Спохватился, только к полуночи. Быстро попрощавшись с коллегами, он побежал к автостраде. Доехав на попутном “Москвиче”, до Предмостной площади, хотел, было зайти к Генке – поэту - ловеласу, но времени было много.
Поймав снова “попутку”, белое Жигули, Чудило, перевел дух. Когда автомобиль приближался к коммунальному мосту, случилась трагедия. Почти впритык, объехав КАМАЗ, Жигули, на скорости, врезалось в прицеп. Сила удара, как молния поразила Митрия. Пару минут, он был в шоке, а водитель потерял сознание. С трудом, выйдя из машины, еле выдавил подъехавшим “Гаишникам”: “Ничего, только говорить трудно. Грудную клетку отбил”. После обследования, медики поставили диагноз, - ушибы ног и грудной клетки. Когда, немного отлежавшись, он обратился в госпиталь, оказалось, что ко всему, еще были переломаны несколько ребер и, от удара, появилась Пневмония. Так, он встретил Новый год.
После выздоровления, на остановке, Митрий увидел видение “Земного чуда”. Он не поверил глазам, но реалия четко показала, дорогой его сердцу силуэт. Это была Марина Гринцевич.
- Боже мой, прошло уже пять лет! - мелькнуло в голове.
Она тоже заметила его и, улыбаясь, обратилась:
- Ну что, ты ждешь, пока Я сама заговорю?!
- Да Я, Мариночка, глазам своим не верю! Столько лет, столько зим!
- Пойдем, пройдемся, - предложила она.
Тиски чувств сильно сжали его сердце и даже, казалось, перекрывали дыхание. Они не заметили, как дошли до сквера В. И. Сурикова и сели на скамейку, возле памятника великому живописцу.
- Как ты жила все это время? Как отношения с мужем, есть ли дети? - “пробарабанил” Чудило.
- С мужем развелась. Новорожденная дочка, должна была жить, но Бог не дал! Работаю в детской изостудии, в Богучанах. А здесь, живу пока у отца, после операции на глаза. А ты то, как? Все в милиции работаешь?
- Да, Марина, работаю. А живу по-прежнему, в творческих муках. Есть и положительные результаты. Но, по большому счету, они мне ничего не дали. На работе грызня с “шестерками” и начальством. А будущее, все в тумане неизвестности.
- Ты, вспоминал меня?! - взволнованно вырвалось у нее.
- Еще бы! Столько воды утекло, за это время!
Этой ночью, Митрию, нужно было заступать на смену, но он, так был погружен в, дорогую его сердцу встречу, что забыл об этом. Пригласил Марину в скромное кафе и бармен, словно почувствовав их единение, стал особо вежливым и предлагал свои услуги. Больше часа, длилась их беседа, беседа двух душ и сердец. Он проводил ее до дома и, непременно, договорился о встречи.
На службу, конечно, опоздал. Но начальник караула, Хитринский, словно почувствовал, что с ним произошло, и перевел замечание в шутку, поставив его на всю ночь, на самый “излюбленный пост”. Дежурство прошло в сладких грезах и предвкушении предстоящей встречи. На крыльях чувства, он добрался до дома и поспал, до вечера, не услышав даже стук в дверь. Мать вошла в комнату и произнесла:
- Принимай гостью!
Быстро проснувшись, он усадил Марину на койку и погрузил в мир своей души. И, когда, после долгого поцелуя блаженства, очнулся, - было уже час ночи. Родители спали, словно забыв об их существовании.
- Митя, пойдем ко мне. Мой отец, с племянником, на охоте, мачеха у родни. Я х о ч у Т е б я!
По пути, луна, словно отпускала приветливые поклоны, желая двум влюбленным спокойной ночи. Уже в подъезде, Митрий окунулся в мир воспоминаний. Придя в себя, в квартире, он снова ушел в “лагуну любви”. Их слияние - долгое, блаженное, под утро, не увенчалось успехом, и повеяло холодом обреченности.
С головой, уйдя в мир, как бы “новой Марины”, Чудило, наслаждался этим. Ее обливание из ведра, холодной водой и ледяные ванны, в Енисее; лекции по астрологии, - все захлестнуло его “с головой”. Но, двухнедельный роман, после долгой разлуки, начинал затухать. Вскоре, Марина нашла нового кавалера, союзника по лекциям.
Февраль месяц прошел весело. В “ДК “30-летия ВЛКСМ”, на бездарном представлении, Красноярского Драматического театра, напоминающем демонстрацию мод, Друзья, подогреваемые алкогольными коктейлями, веселились сами. Потом, последовало шумное День рождение соседки Антона, дородной, миловидной женщины. Под занавес событий, произошел третий, после Марины, удар судьбы.
Все началось прозаично. Поход в кино, на фильм “За последней чертой”, с участием любимого Талькова; кафе Рифей; “Дом Актера”, - все это сопровождалось алкоголем, с символической закуской. В итоге, разбудил мужчина, принявший его за окоченевший труп. Шуба и шапка лежали рядом, брюк не было. Словно вернувшись из потустороннего мира, между жизнью и смертью, Митрий, в одном трико и пиджаке, пролежал почти всю ночь и не околел! В больницу, доставили сравнительно быстро. Совесть пульсировала быстрее разума и, Чудило, позвонив в свое подразделение, сообщил о случившемся, и о потери служебного удостоверения.
Брюхатый помощник начальника караула, Пузанов, помчался к командиру, сообщать “радостное известие”. Не успев дойти до квартиры, Митрий обнаружил у своих дверей замполита Кривленко, ожидавшего его, и готового “плясать в присядку”. Под диктовку, в полуживом состоянии, Митрофанович написал рапорт, перечислив все, нежелательные подробности этого происшествия. Руководство поспешило устроить товарищеский суд. Большинством голосов, приняли решение об увольнении. Несколько ребят, правда, выступили в его защиту, но их голоса были “каплей в море”.
- Ты попал в помойку, которую искал! - крикнула “боевая подруга”, Правдыкова Валентина Николаевна.
Вскоре последовало и заседание управления охраны. Потом, пытаясь найти защиту в Краевом УВД, он получил окончательное клеймо, - “несоответствие занимаемой должности”.
Началась “новая жизнь”. В этой жизни, все было по-другому, лишь только милицейская форма напоминала ему, о десяти годах работы, в охране Завода Цветных Металлов. С неунываемым другом, Лехой Пронырченко, начал мучительный поиск работы. Это оказалось нелегко. Наконец, по наводке бывших коллег и милости начальника цеха, Бугаенко, им удалось устроиться охранниками, в редакционно-издательский комбинат.
Новые коллеги, в основном, были пожилыми людьми. Пропускной режим, Чудило, знал, но ощущать себя не сотрудником УВД, а штатским лицом, без прежних прав, но со схожими обязанностями, было не просто. Заработная плата стала в два раза меньше, поэтому, Митрию с Лехой, приходилось: продавать газеты, сдавать бутылки и подрабатывать дворниками, на комбинате. Крупная завхоз, Горланина, часто придиралась к незадачливым совместителям и заставляла делать работу, не входившую в обязанности дворника. Зима выдалась морозной, и приходилось отдалбливать лед, со ступенек центрального входа. Шкура “полу бомжа” стала наказанием, Чудило и он, сильно переживал свое падение. Только Леха, привыкший быть “шестеркой”, умеющий вовремя смыться и что-нибудь “слямзить”, чувствовал себя неплохо и часто “подставлял” друга. Иногда, пьяненькие и сочувствующие журналисты, угощали их водкой, вином и ликером. Из-за “левых денег”, заработанных на вахте, из-за нечестности Пронырченко, чуть не доходило до драки. Невысокий, полупьяный дед, участник Великой Отечественной Войны - Захмелешкин Иван Степанович, нервно теребя рыжий чубчик, часто ругался: “Че бичи, бичуете, а мне хоть в штаны ложи. А ну бегом сюда, на подмену… Вашу мать”!
Нередко выражали недовольство: крикливый, косолапый бригадир Васька Вертленко и зам. директора, Придирцкий. Они кричали: “Пронырченко, Чудило, увольняйтесь к “чертовой матери”! оставшись в одиночестве, под храп напарника, Митрий вспоминал Светлый образ Марины и троллейбус, увозящий Надежду на возрождение Любви! Вспомнился “сухой, автограф, писателя авангардиста, Эдуарда Лимонова, его матросский бушлат, со сверкающими пуговицами…
С помощью бывшего коллеги, Юрия Справедлицкого, коренастого парня, среднего роста, Митрий устроился охранять “Метеор”, который собирались приспособить в плавучий “кафе-бар”, - и взял в помощники Леху. Эта работа, для Пронырченко, стала развлечением и он, как “скользкий налим”, опять подводил друга. Тем более что вся ответственность лежала на Митрии. Он приводил “мамзелей” и развлекался, под шумок волн Енисея. Одна девка, деревенского типа, не будь дурой, ухватилась за него обоими руками, узнав о двухкомнатной квартире. Избежав ранее, алиментов на двоих дочек, Леха прочно “попался на крючок”.
+ + +
Девяносто второй год, принес новые творческие успехи. Редактор телеканала “Тритон”, Глубинчев, сделал, Чудило небольшую рекламу на телевидении, высказав надежду на создание “кафе Творцов”. Удалось выступить и с декламацией своих стихов на радиоканале “Местное время”. В Народной “Красноярской газете”, с посыла редактора Прямченко, стали публиковаться его “наболевшие стихотворения”, а в семейном сборнике “16х91”, лирика.
Были и другие Творческие удачи, но от всего этого, веяло усмешкой: “Гений он, или недоучка, судите Сами!..”. Старший редактор книжного издательства, Виктор Рассказов, хоть и уважал, глубинные мысли Чудило, но по-мужицки, материл за твердолобость, безграмотные строчки и сетовал на то, что пять лет занятий, в литобъединении, ничему его не научили.
Так шла “новая жизнь” Митрия и он не заметил, как наступила весна. Как-то, на вечере авангардного искусства, познакомился со странной, волосатой и бородатой личностью, Валерием Громковым, - “Отцом Красноярского рока”. Выше среднего роста, жилистый, он поражал своим музыкальным фанатизмом и трагичностью. Его музыка была проникновенной, а постоянные, пьяные “оргии” и “разборки”, сильно расшатали нервы. В гневе, он был страшен, резок и груб. Что же объединяло Громкова и Чудило? - его окружение никак не могло понять. Но творческая дружба продолжалась. И, Митрий, даже получил кличку трагического шута “Блэк Джеста” (Черной смерти).
“Окна горят среди баталий,
В зигзагах Роковых острот.
И вопли Диких Изрыганий,
Как Дьявольский Круговорот!
Из Сионистских навеваний,
Бьет электрический Заряд.
И жизнь полна повествований,
В которых, кто-то виноват…
И Ты, меж Святостью Библейства,
И черной меткой Сатаны,
Пытаешься найти содейство, -
Слияния Музыки Души”!
Этим же летом, умерла вторая бабушка Митрия, баба Галя, поэтому свой, очередной отпуск, он использовал на то, что посетил могилу бабушки Оли, в Новосибирске, а также вновь, развеялся в Москве. Конечно, это турне не могло обойтись без женщин, несмотря на его печальную окраску. Что же делать, жизнь не стоит на месте.
Осенью, девяносто третьего года, Чудило, снова встретил Марину Гринцевич. Как и в первый день, их знакомства, моросил мелкий дождик. Она обрадовалась встрече и улыбнулась, но глаза ее были наполнены печалью и безысходностью. Прошлое, в один миг, пролетело перед глазами.
- Здравствуй, Мариночка! - воскликнул Митрофанович.
- Здравствуй, Митя, - отвечала она и добавила, - а Ты не изменился, только волосы отрастил.
- Какой есть, такой есть, - отпарировал он.
- Еду в Новосибирск, на конференцию по Уфологии, - продолжала она.
Тем временем, объявили посадку на поезд. Подойдя к вагону, Митрий, увидел ее отца и мачеху, которые вскоре удалились… Уже в купе, Чудило, предложил ей телефоны интересных людей, наблюдая, как она импульсивно рассказывает посторонним людям о цели своего путешествия. Объявили отправление. Он выразил Надежду на скорую встречу, поцеловав ее в щечку.
Борьба, за душу любимого человека, закончилась неудачей, Марина уехала. Но Митрий еще не знал, прощаясь с ней, на перроне, о том, что это была их последняя встреча… В конце декабря, девяносто четвертого года, пришло известие о самоубийстве Марины, одурманенной сильными головными болями, не дававшим покоя “Голосом” и американской церковью.
Однажды, после “набивших оскомину” танцев, “Для тех, кому за тридцать”, зайдя к подруге Громкова, Инночке, - Митрий встретил старого приятеля, по Детской художественной школе. Плотный, среднего роста, он был хорош собою. Но, какая-то старческая отрешенность, выражалась в его светлых глазах и надломленной походке.
Сергей и Митя, моментально поняли друг друга и он, поведал, Чудило, о загадочных мирах и неопознанных летающих объектах. Даже во время совместных пьянок, с “Астрономчиком” (так его звали), Чудило, чувствовал себя “Контактером с НЛО”.
Сергей, как и Митрий, был близким другом Марины. Воистину, мир тесен! Митрофанович всячески пытался оградить друга, от злых инопланетных лучей. Но это было непросто, так как, шизофрения оказалось наследственной. Когда ему исполнилось четырнадцать лет, его мать попала на вечное поселение в психиатрическую больницу.
Время шло, а болезнь прогрессировала. Это привело к тому, что он уже не мог работать, став инвалидом второй группы. Попытки найти понимание окружающих, не увенчались успехом. Только его Контактерская подруга Люда, да Митрий, были исключением из правил. Сергей, как он утверждал, под воздействием Чудило, написал целую серию Трудов “О Галактических Командованиях Цивилизаций Разумных Рас”. Но издать их не удалось. Однажды, “Астрономчик” передал Митрию, свои репродукции картин, туманно сказав, что они ему больше не понадобятся. А вскоре, как в картине “Последний день Помпеи”, обрушилось известие о том, что Сергей повесился:
“Г о л о с В ы с и .
Что Я видел недавно, -
Средь Покрова Ночи? -
Словно двигался плавно, -
Мотыльком от Свечи?!
Все иначе, чем в Яви, -
Отказали мозги?!
Улыбаются Дали, -
Их Загадки - Огни?
Может, Спутник смеялся, -
Как Посланник Земли?!
Я вникал, - хоть остался
У Судьбы на мели!
Или это Сережин, -
Замигал Звездолет?!
Днем Осенним, погожим, -
Зов Любви, Мне дает?!
- Не печалься, Друг Митя -
Надо Мной не скорби! -
Не прервались Нити, -
Только, Ты, позови!
Есть Небесная книжка, -
Контактера Труды! -
Эта Цель - без излишка, -
Золота и Руды!
Вот такие мне мысли, -
Среди Ночи пришли, -
Это Голос был Выси:
- Дела Друга прими”!
Как магнитом, влекло Митрофановича к женщинам, “Бальзаковского возраста”. И, что самое интересное, все они принимали его за сверстника. Вот так же случайно, в Культурно- историческом центре, он познакомился с, весьма необычной женщиной, лет пятидесяти. Разговорившись с ней, к радости узнал о том, что она врач-психиатр и работает в местной Психиатрической больнице. Воображение вмиг нарисовало прекрасные возможности постижения женской души, на этом, весьма интересном материале. Как ни странно, у них нашлось много общего и Чудило, стал часто захаживать в гости, что, естественно, закончилось еще одной незабываемой ночью.
Ее звали Адой. Небольшого роста, с короткой стрижкой черных волос, с темно-карими подозрительными глазами, и в меру упитанная, она смотрелась очень элегантно и строго. Ее влюбленность оказалась страстной и жгучей, и она, одев Митрия, “с ног до головы”, устраивала аристократические Пиры, как в “Высших домах Лондона и Парижа”.
- Ты, нераскрытый Гений! - сердечно восклицала она, - Люди, до Тебя, не доросли. Прости их! Думаю, что в прошлой жизни, Ты был моим Мужем!
Интимная связь не давала желанной отдачи, тучи сгущались, обратив, позолота, в гром и молнию. Как-то, при пожилой соседке, она устроила “сцену”:
- Может он ворюга, или в его спину вмонтирован датчик!.., - промолвила она истерично, став на корточки, и зачем-то, заглянув под стол.
- Поверь, Я не способен на Зло! Ты больна и Я хочу, тебе помочь! - взволнованно ответил Митрий.
- А кто у меня сигнализацию перерезал, кто телефон повредил, и кто бывает, в мое отсутствие, в моей квартире? Ты, так же, хотел стащить ключи и, зачем-то, магнитишь книги, которые мне даришь?!
По началу, он ничего не мог понять и всячески оправдывался, но потом смирился с ее психическими приступами. Периодически заходил к ней и даже подарил свою картину “Золотые купола”. Но былой огонь Ады затухал.
Вот такие друзья, со странностями, окружали, Чудило. Шло время, весна сменилась летом, лето осенью, осень снова зимой. Неумолимо приближался Новый, тысяча девятьсот девяносто четвертый, год. А что же Перегибов? Давно мы уже не вспоминали о нем…
+ + +
Новый год встречали весело, все вместе - три семьи, жившие в общежитии; комендант с детьми и остальные знакомые. Народа было много, поэтому, выставив колонки в коридор, устроили настоящую дискотеку. Постепенно, почти все общежитие гуляло с ними. Давно, так весело и шумно, не встречал Антон, Новый год. Что-то было, во всем этом символичное. Жизнь, словно начиналась сначала.
Институт не работал до десятого января и, воспользовавшись этим, Антон, Вера Алексеевна и Костя быстро сделали ремонт в секции, отремонтировали всю электропроводку, отладили отопление. Потолок стал чистым и белым, панели блестели, полы тоже. Складывалось впечатление, что вселяешься в новую квартиру. Вернулся, правда, один Антон. Костя остался жить один, но недолго. Вскоре, к нему присоединился его новый друг, по автопарку.
Первая половина января, как всегда, проходила быстро; Новый год, Рождество, Старый Новый год. Но и самый короткий месяц, февраль, тоже был насыщенным. Половина отдела праздновало День Рождения, Антон тоже. А завершался месяц Днем Вооруженных Сил страны, который традиционно считался мужским.
Шел пятый год, совместной, соседской жизни. Добрые, светлые, искренние и чистые отношения с Верой, оставили глубокий след в душе Антона. Вокруг, все больше и больше, говорили об их интимной жизни. Даже более того, некоторые стали серьезно считать его мужем. Перегибов, в общем-то, был бы и не против, если бы так было, но ничего не делал для этого. Слишком много, в его жизни, было несбывшихся надежд. Ошибаться еще раз не хотел, да и боялся. Хотя Вера Алексеевна, в последнее время, особенно после того, как выгнала мужа, стала как-то по-другому относиться к нему. Это чувствовалось.
Калинина Вера Алексеевна, вышла замуж рано, в девятнадцать лет. У красивой, деревенской девушки, семейная жизнь, как и у многих в молодости, складывалась хорошо. Но ее муж, страдающий серьезной формой падучей болезни, стал выпивать. Здоровье ухудшилось, алкоголизм усиливался. К тому же, смерть двоих детей, сделала жизнь невыносимой. Прожив с мужем, шестнадцать лет, Вера, бросив все, уехала с дочкой в город. Так она и стала комендантом общежития. В восемьдесят девятом году, родилась вторая дочка, Нина, а в девяностом, судьба познакомила с Антоном.
Вера Алексеевна, тоже оказалась “Водолеем”. Ее День рождения всегда проходил весело, но этот вечер стал необычным. Мало того, что гуляли почти три дня, так еще и именинница, всех очаровала. Никогда и никто раньше не видел ее такой сияющей, веселой, жизнерадостной. И в эти дни, между соседями произошла близость. Чем дальше, тем чаще они стали встречаться. Сначала тайком, потом смелее. Впрочем, кого было стесняться. Костю? Переговорив со своим племянником, в ответ услышала: “Давно пора. Это ваши проблемы и осуждать мне Вас не за что”. Что касается друзей и подруг, то они все поняли без слов и правильно. Да и как можно по-другому понять, сияющее лицо Веры Алексеевны и сверкающие глаза Антона.
“Я знаю, меня не ждала,
То, что рядом, скорее судьба.
В грехах наших Божья вина
Мне плохо, поверь без тебя.
Мне скажут, чужая жена,
Конечно чужая - моя.
Возможно, это смешно,
Но все-таки мне повезло…
Увижу тебя и легко,
Услышу тебя и светло.
А если смогу обнять
Наверное, буду сиять.
Как солнце восходит в ночи,
С первым лучом зари,
Я ничего не хочу,
Просто тебя люблю.
Пусть это глупо, смешно,
Пусть даже не суждено.
За откровенность прости,
Прости меня и пойми…
Я знаю, меня не ждала,
То, что рядом, скорее судьба.
В грехах наших божья вина,
Мне плохо, поверь, без тебя”.
Уже месяц, как Вера уехала в деревню, в отпуск. Частые командировки, напряженная работа, почти не оставляли времени на раздумья. А думать было о чем. С каждым днем, усиливалось волнение. Навязчивая идея уехать, не оставляла ее в покое. Волновало это и Антона. Поэтому, он так ждал и так боялся, ее возвращения. А произошло все, достаточно неожиданно. В одно, самое обыкновенное утро, как ни странно, проснувшись рано, услышал стук в дверь. Открыл Костя, и зашла Вера.
- Во! Почему телеграмму не дали, встретили бы? - спросил племянник.
- Зачем, сумка не тяжелая, да и Я, одна приехала, - ответила тетя.
Антон вышел из комнаты. Они поцеловались.
- Соскучился? - спросила Вера.
- Да.
- А Я, уезжаю, - она внимательно посмотрела на него.
Ничего не ответив, Антон ушел на работу. Но не работалось и, в расстроенных чувствах, он ушел домой, с обеда. Влюбленные долго беседовали. Он все расспрашивал, она все убеждала в необходимости этого поступка. Бесспорно, все было понятно и так.
Этот вечер запомнился надолго. Отдыхая после близости, Вера призналась, что прожив столько лет с двумя с мужьями, никогда не испытывала такого наслаждения.
- Странно и печально понимать, на закате жизни, что Я и не знала настоящего счастья, в браке.
- Я тебя понимаю. К сожалению, сейчас мало мужчин живущих для других. В семейной жизни, это основное правило счастливой жизни. Я рад, что ты это ощутила, со мной. Спасибо тебе, - поддерживал разговор Антон.
- Тебе спасибо, - ответила Вера.
- Скажи, ты согласна жить со мной семейной жизнью?
- Не знаю, как-то неожиданно все.
- Ну да, конечно, понимаю. Не уверен, но думаю, согласишься. За почти пять лет, наши отношения переросли, просто соседские. И то, что мы сейчас вместе, как супруги, тоже не случайно. Все это, должно было произойти. Иначе, было бы несправедливо. Короче, не знаю, можно ли назвать мои чувства к тебе любовью. Мне все равно. Но я хочу, жить с тобой. А дети, думаю, меня примут.
- Дети то, примут, а что Ты там будешь делать?
- В деревне уже не нужны специалисты?
Наступила пауза. Лишь только будильник, ритмично отбивал время.
- Давай попробуем. Я согласна, - ответила Вера, - поехали, узнаешь про работу и так далее.
- Съездим, но так просто меня не отпустят. Да и деньги надо заработать, вещи увезти.
- Сестра, этим занимается. Как пойдет машина, заедут. Но, если долго не будет, сделаю дела, поеду сама.
- Ладно, давай спать жена, - Антон улыбнулся, обнял Веру и вздохнул спокойно. Теперь уже, не на словах, а на деле, жизнь обретала реальный смысл.
+ + +
Равномерное покачивание вагона, ритмичный стук колес, действовали успокаивающе. Поезд набирал скорость, но хотелось, чтобы он летел. Антон спешил в деревню.
Неторопливый шелест листвы, медленное переливание вод Амыла, легкое дуновение ветерка, - все говорило о спокойном течении времени. Действительно, после оголтелого, бурного города, деревня казалась “Раем”. Никто никуда не торопился. Складывалось такое впечатление, что жизнь здесь остановилась.
Село расположилось вдоль реки, в стороне от оживленной магистрали. История образования этого поселения уходит вглубь веков. Когда-то, это были три разные деревни: Сосновка, Качулька, Жоповка, - сейчас, один большой колхоз “Заречный”.
Прошло уже два месяца, как Вера и Антон, расстались. Она уехала с вещами, машиной, он остался доделывать дела и подзаработать деньги. Теперь, все было позади. Наконец-то, познакомился и с новыми родственниками. Галя, такого же упитанного телосложения, небольшого роста, внешне не походила на старшую сестру. Незнакомый человек, встретив их вместе, даже и не подумал бы о том, что они погодки. Ей тоже не везло в жизни. Судьбы обоих сестер оказались настолько похожими, что не верилось.
Муж, Анатолий, высокий, худощавый немец, тоже выпивал и изрядно. Но работать умел, без дураков. Эх, если бы не водка, цены не было такому мужику, особенно в деревне. С Костей, старшим сыном Гали, мы уже знакомы, а Артур, всего на год моложе Нины, оказался очень похожим на отца, - такой же худощавый и психованный.
Конечно, работы по специальности не было, но, разговаривая с Галей, а она была Главным зоотехником, выяснилось, что здесь долго никто на руководящих должностях не задерживается. Месяца два назад, пустовало место прораба. Пользуясь тем, что всегда можно заменить специалиста, “удобным человеком”, Председатель не обращал внимания на квалификацию. Одним словом, становилось все труднее и труднее, найти работу. И даже знакомства не помогали. А вернее, не хотели помогать. Каждый думал о себе.
Когда, Антон относил документы в Сельсовет, на прописку, ему встретилась директор школы, Валентина Павловна. Он знал, что на зиму требуется кочегар в школьную кочегарку. И хотя, это был не самый лучший вариант, ничего другого не оставалось. Если в городе, в подобной ситуации, он еще бы, до сих пор думал, пойти или нет, - здесь атмосфера что ли располагала действовать иначе. Откуда-то, взялась смелость, и он заговорил. Оказалось, что Валентина Павловна, все знает, и обещала посодействовать.
- Черт, возьми, - думал он, - пора привыкать к тому, что я живу в деревне. Здесь все, про всех, знают. Не успеешь выйти из дома, а на другом конце деревни уже известно.
Буквально через недели две, три, после разговора, его попросили срочно зайти в школу. Валентина Павловна, за пьянку, выгнала одного из кочегаров. Напарник, позже рассказал, что, придя утром на смену, обнаружил поломанные табуретки, разбитое окно, датчики, прогоревшие печи. Скорее всего, в кочегарке была “крутая” пьянка, - перепили, подрались. И снова водка, - этот “Змий”, стал причиной беды одного и радости другого. Может специально спаивают народ. Пьющий все равно, так или иначе, погибнет, не пьющий – не начнет.
Наступил ноябрь месяц. Сильных морозов еще не было, поэтому работали только днем. Встаешь в пять утра, разжигаешь печь и, до обеда, кочегаришь, пока в школе работают. Навозишь угля сменщику и домой.
После праздников, Вере предложили купить дом, почти в центре села. Дочка увозила отца в город, а “Виссарионцам” отдавать не хотела. Миллионов, конечно, не было, поэтому договорились в аренду. Дом был неплохой. Три комнаты, сени, кладовка. Во дворе гараж, времянка, баня, сарай, загоны. Все старое, но и разместиться было где, поудобнее. Еще один плюс то, что стоял телефон. Антон этим воспользовался и позвонил родителям. Вскоре, от них пришло письмо:
“Здравствуй, Антон.
Получили твое письмо. В субботу пытались позвонить, но телефон не отвечал, позвонили на следующий день, тоже самое. Решили, что телефон не работает, поэтому сразу села писать письмо. В городе, с лекарством плохо. Нет даже на аптечном складе. На прежней работе тебя разыскивал парень, из Новоселово, наверно насчет работы. Звонил Алеша, сдал экзамены экстерном и приедет двадцать восьмого декабря. Успел пройти курсы водителей-любителей. Дома будет до первого марта. Месяц практика, потом отдыхать. Может, захочет приехать к тебе в гости. Мы не работаем, нет сырья. Генеральный директор продал грузовую машину, и часть денег отдал нам на зарплату. Я сильно болела - простыла. Мороз у нас стоял, десять дней, 32-35 градусов. А вот сегодня резкое потепление. Пять, семь градусов, но ветер. В воскресенье, получили бандероль от Марины - коробку конфет и фотографию Славы. Я тебе ее отправлю, посмотри и вышли обратно. Обещает письмо, но ничего нет.
Пока все. Передавай привет деткам, Вере. С наступающим Новым годом”!
Как быстро летит время. Только что наступил ноябрь, а уже середина декабря. Начались морозы. Работать стали сутками, поэтому приняли третьего кочегара. Появились свободные дни, тем более, что менялись на ночь. Приноровившись, Антон, даже приходил домой, смотреть кино. Закинешь полную топку, часа на два, три хватает, можно и поспать и отлучиться. Вера устроилась в школу, - опять за пьянку, уволили техничку. Жизнь налаживалась. Приобрели телку. Новый год стремительно приближался. Антон заступал на смену первого, вечером. Было время, и погулять, и отоспаться. Отмечали праздник в кругу семьи. Она теперь выросла, и состояла, из двух семей. Приехал на Новый год и Костя. Праздновали весело и долго. Разошлись только утром.
В первых числах января, приезжали хозяева. Сказали, что дом продавать не будут, но пока живите, а весной разберемся. Началось также и настоящее нашествие “Виссарионцев” (новой религии, нового “Бога”).
Пришло и письмо от мамы. Она писала о проблемах, которые везде становились одинаковыми, а также о родственниках. Тетя Оля, из Керчика, писала что не получают зарплату, по два-три месяца. Маричка переехала в Керчик и работает Заведующей Отделения Связи. Катя ходит в школу. Тетя Таня сильно болеет. Лежала в больнице. Лена, из Кубинки, скоро переезжает в новую, трехкомнатную квартиру, на самой станции. Вот такие новости.
Зима оказалась не слишком холодной. Сильных морозов почти не было. Но в кочегарке, все равно жарко, печи есть печи. Да и, привыкнув к жаре, выходишь на улицу, сразу не замечая холода. К тому же, еще ветерок и Антон простыл. Трахеит, одна из форм заболевания легких. Ему предлагали лечь в больницу, но он отказался. Больничный, все-таки дали.
В это же время, Валентина Павловна, попросила его помочь оформить школу. Антон согласился, хотя раньше такой работой не занимался. Нужно было нарисовать на стене картину. Для начала, устроил художником Веру, а сам работал в свободное время. Тяжело было начинать, но потом, дело пошло быстрее и охотнее.
И все, вроде складывалось хорошо. Но приключился, весьма неприятный случай. Антон вышел с больничного, пошел на больничный другой кочегар. Работать стало трудно. Привыкнув к одному режиму, тяжело перестроиться на другой, да еще и хозяйство. Он стал переутомляться. Как-то вечером, случился сильный “приступ”, которого никогда не было раньше. Вера испугалась. Она сразу вспомнила своего первого мужа. После, Антон пытался успокоить ее, но это стало волновать. Она упорно повторяла: “Если произошло один раз, будет повторяться и дальше. Я боюсь, и не хочу этого больше видеть”.
Случай серьезный. Стало ясно, что работать, в кочегарке, больше нельзя. Хорошо еще, оформительская работа шла полным ходом, и, с первого марта, Антона перевели штатным художником-оформителем. За первой картиной, последовала вторая, потом еще. Задача расширилась. Теперь он оформлял, уже весь первый этаж школы, точнее, коридор, где училась малышня.