Протокал

ПРОТОКАЛ

Я чуть-чуть пёрднул и тем самым невольно нарушил идиллию, стоявшую у меня перед глазами. Впрочем, на организм не обижался, потому что сидел за столом с самого утра, практически без движения, а с утра хорошо позавтракал. Пищеварительные процессы шли, газы скапливались и давно надо было выйти на прогулку, пробздется, как мудро замечают в народе. Но задумался, засмотрелся на буяющее кругом летом. Я, грешным делом склонен к любованию природой, волнуют меня всякие пейзажи, поля до края неба, поросшие лесами холмы, реки, петляющие между сосновыми рощами.
С кабинета у меня похуже вид, но тоже ничего. Несколько абрикос, груша старинная, небольшая клумбочка под окном, разбитая моей трудолюбивой женой. Но главное тут небо. Виднеется оно в четырёхугольнике крыш, сквозь листву деревьев, такое синее, без единого облачка и успокаивающее. Точнее не синее, а голубое. Я цветоаномал, оттенки не совсем разбираю, так мне жена помогает. Голубое небо, бесконечной глубины. Иногда я завидую птицам. Только не курицам и другой съедобной живности, а настоящим птицам, которые могут порхать в небе, смотреть на всё с высоты птичьего полёта и прочие радости.
Вот есть люди, которые видят полёты во сне. Хотя бы так попробовать, пусть доктора и говорят, что это как-то связано с половой неудовлетворённостью. Я даже пробовал с женой пару недель не спать, надеялся, что чуть полетаю. Но никаких таких снов. Жалко.
Я встал и пошёл в туалет, размещавшийся во дворике редакции. Этакая будочка из досочек, с неизменными мухами. Они здесь с самой ранней весны, кушают говенцо. Остатки сладки. Всякий общественный туалет, даже в столицах и прочих культурных городах, всегда почти имеет вид от жалкого до безобразного, потому что непременно найдётся смутьян, который пописает, а то и наложит мимо дыры, напишет гадость на двери или обрыгает древесину стен. Со временем количество таких посещений сказывается на туалете и глядишь, как через год от пахнущей стружкой белой будочки остается сероё, провонявшоесе строение, которое само проситься на слом.
Но у нас во дворе публика может и не культурная, но уж степенная точно. Слева от редакции обитает районный отдел образования, справа сидят всяческие контролирующие органы вроде трудовой инспекции да антимонопольного комитета. Раньше тут была ещё санстанция, но теперь её выселили и некому бросать больше хлорку в туалет. Оттого в тёмных его глубинах идут неизвестные брожения. Что-то квакает, хлюпает, вздыхает, будто там живёт какой-то говёный морж. Моя жена даже побаивается ходить в туалет, кажется её что кто-то схватит её и утащит. Это уж глупости. Положим, из борща руки были, но чтоб из говна, так это даже смешно. Тем более я человек с образованием, про брожение слыхал. А как не бродить если с самых майских изо дня в день жара и хоть ты тресни. Ни одного дождя, огороды сохнут. Уже ведь июнь.
Воспоминание об этом меня обрадовало, я спустил штаны и присел, поглядывая на мир, сквозь узенькие щели между досками. Сегодня было третье июня. Значит через три дня будет День журналистики. Так сказать профессиональный праздник. Придут меня поздравлять, я ж в районе единственный. Обязательно премию в конверте принесут, мешок сахара, блокнот новенький, грамоту от главы райадминистрации. Приятный день. Вот бывает станет тяжело, выдастся неделя плохая, что всё наперекосяк, а я вспомню, что День журналиста ещё впереди, будут меня чествовать и уважать, сразу и легче станет, силы находятся на преодоление трудностей. Это врачи научили. Был такой Степан Григорьевич Плошкун, удивительной душевности человек, благодаря которому я и выжил. Научил меня существовать с моими слабенькими мозгами и из говна существования лепить пулю собственного счастия.
В глубине туалета что-то утробно булькнуло. Так неожиданно, что я даже содрогнулся. И вправду страшно. Надо бы съездить в санстанцию да купить хлорочки, чтобы замирить говенцо. Я встал и начал мять бумаженцию. Ещё бы посидел, уж люблю я сидеть да размышлять, глядя на мир за дверкой. Но жена меня поругивает, что дескать если так долго сидеть, то геморрой может образоваться. А у меня ж и так работа сидячая, значит склонен и беречься нужно. Потому подтерся, бумажечки аккуратно в дырку скинул, вышел и дверь на крючок.
От избытка хорошего настроения вспомнился мне прошлогодний случай, когда приезжал проверяющий из области, школы наши инспектировал. В районо его ждали, вывезли сначала на раков с шашлыками, а с утра давай похмелять. И всё бы минулось, но пошёл проверяющий в туалет. И надо ж было, ему дураку такому, непременно с мобилкой идти. Это телефон такой маленький и без провода. У нас он в районе не работает, зачем было брать. Наверное выделывался. Ну дело твоё.
Как оно там было не знаю, но вдруг прибегает областной товарищ и матерится будто хулиган какой. В районо все посерели, чуют, что не сносить им головы. А оказывается, что упал у гостя мобильник, да в самое очко. Уж неизвестно для какой надобности полез он его доставать да в туалете, но из чехла достал и уронил. Теперь кричит, что триста долларов аппарат стоит, подарок жены и она прибьёт за такой позор. В том смысле, что доставать надо. Оно то для дорогого гостя всё сделать готовы, но ведь и в говно нырять, не поле перейти. Головы потупили, мнутся.
А я себе сижу в редакции и улыбаюсь на всю эту катавасию. Что вот ведь как из-за дурака придётся людям страдать, в говно лезть. Но обошлось. Учитель географии из нашей школы, Семён Петрович, сбегал домой да принёс сачок, чтоб бабочек ловить. И выловили телефончик. Вручили проверяющему, он всех расцеловал и уехал от греха подальше.
В дверь с улицы постучали. Кто-то чужой, потому что своих я по стуку научился различать. Чужих нам не надо, я давай к окну, чтоб поглядеть. Если кто начальственного вида, так придётся принять, а кому делать нечего, так и я отдохнуть хочу. Погода то какая, лето, жара.
Гляжу, стоит под дверью Васька Зобов, он в санстанции водитель. Хороший человек, а мне и хлорки нужно. Открыл.
-Привет Вася. Ой, а чем это от тебя так несёт?
Спрашивал больше от неожиданности, потому что пахло вполне определенно - говном и маленькие коричневые капельки разбрызганные по всему Ваське не оставляли места вопросам.
-Туалет ****анулся! 
Дальше последовал довольно спутанный рассказ о том, что некий туалет по улице Ватутина как-то так взорвался, что исчез из поля зрения вместе со всем отделом коммунальной гигиены (два человека), оставив по себе невиданные разливы говна и многочисленные вопросы. Подразумевалось, что я вот сейчас должен был всё бросить и нестись туда с целью скорейшего описания случившихся чудес. Это всегда так бывало. Чуть что случиться, бегут сразу ко мне. Я у них сначала спрашивал, что их заставляет бегать ко мне. Я ж не милиция, со всем разбираться. Потом сообразил, что страх необычного и желание его развенчать. Случиться что-то, ни на какую голову неналазящее, страшно становится человеку, ищет он если не объяснений, то защиты. А самая надежная защита перевести случившееся в разряд обыденности. Для того и газета нужна. То, что напечатано, не страшно. Раз в газете напечатали, то ужас мигом улетучивается, а остается какое-то безвредное содержание.
Такая вот софистика. Только ведь не напечатаю. У меня ж газета не жёлтая, а районная, серьёзная. Про посевную пишем или про ветеранов, про то как газ провели в дома жителей такого-то села, а благодаря руководству района две школы получили оборудование для котельной. Это мои темы. А чтоб про людей, носимых судьбинным ветром или про руку из борща, так никогда в газете не будет. Потому что раз непорядок, значит вроде подкопа под власти, а это единственное, что нас держит в порядке, не даёт воцарится анархии.
Пока это всё я думал, Васька продолжал тарахтеть о туалетном случае. Подробностей я не запомнил, но общая канва была такова: поступила жалоба на дворовой туалет, воняло из него и звуки подозрительные, выехали два работники для обработки хлоркой, зашли и вдруг взрыв, фонтан говна поднял будку и унёс в неизвестные дали. Всё в говне, весь коммунальный отдел пропал, общая паника.
-Хорошо Вася, спасибо, что рассказал. Теперь возвращайся туда, а я сейчас позвоню, милицию вызову.
Он стоит, трясёт головой.
-Что такое?
-Не пойду туда.
-Ну, не иди. Тогда к речке, помоешься там, а то весь забрызганный. А милиция со всем разберётся. Давай, давай, Вася, не столбычь.
Я это по себе знаю, что вредно, когда задумывается человек. Ответов то нет, одни сомнения да терзания, потому не нужно себя мучить, а живи, как живётся. Если же поставлен перед выбором, то монетку брось и пусть судьба решает, как тому быть. Это меня Степан Григорьевич Плошкун научил. Умнейший был человек, чего только в жизни не поведал, из всего выводы сделал и составил целый свод правил для облегчения существования. Больше сотни правил, которых я норовил всегда придерживаться. Ещё двадцать два правила лично для меня, как человека со слабыми мозгами, кои норовят при малейшем напряжении сковырнуться, погрузившись в темноту забвения.
Благодаря неукоснительному соблюдению сих правил я до сих пор живу, здравствую и даже занимаю пост главного редактора районной газеты. Кроме того, удачно женат, уважаем и даже имею друзей. Согласитесь, что участь весьма завидная и для многих людей со здоровыми мозгами недостижимая. Потому я ценю и всячески оберегаю свою жизнь, не допуская в неё всяких разрушительностей. Вот скоро придёт жена, она у меня весь персонал редакции сразу, принесёт супца с курочкой и лапшой, пирогов и компота. Пообедаем, я продиктую пару статеек и можно будет идти домой, смотреть сериал.
В ожидании этого приятного развития событий, я вернулся во внутренний дворик, чтобы снова понаблюдать за голубым небом родины сквозь листву плодовых деревьев. Уселся на плетённое кресло, подаренное редакции цехом по производству мебели из лозы, ныне давно обанкроченном. Может этот печальный факт, может рассказ о взорвавшемся туалете, но прежняя благость не вернулась, стало как-то печально, а тут ещё по небу поплыло облако очень похожее очертаниями на туалетную будку только с реактивной струей из места, где должно быть очко.
Не нужно упорствовать. Это одно из главных правил Плошкуна. Складывается всё так, что не посмотреть неба в приятной мечтательности, так и бог с ним. Небо никуда не денется, завтра можно будет посмотреть. Зашёл в редакцию и взялся рисовать на чистом листке желтоватой бумаги кораблики, подводные лодки и даже самолёты. Я люблю рисовать и даже неплохо получается. Жена говорит, что если бы талант развивал, так может и художником стал. Но это мне не к чему. Художник то, что волк, сегодня сыт от пуза,  а завтра нет ничего. У меня же ставочка стабильная да гонорарный фонд весь мой да премии по праздникам. И ничего, жить можно. А художество это так, для баловства.
Телефонный звонок. Не люблю я звонки, мало когда от них приятности. Хорошую весть человек и сам придёт скажет, а как гадость какую, так непременно по телефону. Однако рабочий день. Подождал я пять звонков и взял трубочку.
-Алё, это Пилипченко, про говно ничего не писать и никому не сообщать! Ясно?
-Конечно, ни слова.
Гудки. Этот Пилипченко возглавлял районное управление внутренней политики, следил за направлением мыслей и содержанием голов местного населения. Из области присланный, там чем-то проштрафился, а здесь теперь рвал, доверие возвращал. Страшный человек, за полгода всякую оппозицию ликвидировал, будто её и не было. Я оппозицию сам не люблю, потому что власть есть власть, её любить нужно. Но уж очень строго то с ними. Одного и прибили. Списали на хулиганов, но так все знают, что Пилипченко настоял. Мол, корни рубить надо.
Меня он недолюбливал. В глаза ругал, а за глаза рассказывал, что туповатый я и без резвости, гнать пора. Но за меня глава райадминистрации горой стоял. Николай Тимофеевич Капустин. Хороший человек. Мне так и сказал, что в обиду не даст, только если без глупостей. А это уж умею, без глупостей то. Первым делом про политику ни-ни. Если с района указание придёт или из области, напишу, это пожалуйста, а сам ни за какие коврижки. Опять же положительные стороны видеть и первые ростки улучшений. Это обязательно. То школу отремонтируют, то ветеранам помогут, посевная или уборочная, что погода мешает, но люди работают и будем с хлебом. А чтоб про всякие гадости писать, так это ни за что, потому что гадости люди и сами видят, чего их ещё из газеты мордой тыкать.
Так же про это говно, туалет улетевший. Звонит Пилипченко, предупреждает, будто я сам не пойму, что нельзя про такое писать. Чудеса всякие - дело политическое. Потому что власть стабильность обеспечивает, чтоб всё шло, как идёт и ни шагу в сторону. А тут чудо. Может оно и безвредное, но всё равно подозрительно как-то, вроде подкоп какой под власть. Когда власть крепкая, так чудеса не нужны, излишни. Потому обходить их десятой дорогой и тем самым беречь свою репутацию. Репутация у меня хорошая. Пусть и мозги слабенькие, западаю, но это ж болезнь. А так все знают, что надёжный и глупостей не наделаю. Поздравляют на все праздники, подарки дарят. Вот в прошлый год на День журналиста подарили дорогую папку. Кожаную, с железными углами. Блеск, а не папка. Чтоб, когда в область на пресс-конференции губернатора ездил, так с портфельчиком не позорился. Такой папки и у областных нет. Хорошая папка. Я её в сейфе храню, достану иногда, смотрю, глажу, змеечку расстегну, внутрь загляну и хорошо мне. Как есть хорошо. Чувствую, что не зря живу, ценят меня и уважают.
Тут к этим благим мыслям ещё жена с обедом пришла и вовсе хорошо стало. Сидим в прохладе, кушаем вкуснятину, жена то у меня готовит, что в ресторане.
-Чего это?
-Да в туалете бурчит. Тихо, тихо, а потом как ухнет.
-Что это там делается?
-Бог его знает. Бродит, видать, говнишко, не за столом будет сказано.
-А что говорят, будто на улице Ватутино туалет взорвался. Стоял, стоял, а потом как ухнет и улетел.
-Глупости, как такое может быть?
-Мне Лидка Василишина говорила. Она с огорода ехала, тут как ухнет. Свернула посмотреть, а там всё в говне, а туалета и нет.
-Коли и так, так это мать, загадки природы, а потому к ним нам дела нет, забота ведь начальственная.
-И то так Коленька. Давай лучше компот пить, я варенья старого достала да с яблочками сварила, вкуснотища.
Покушали, поработали, я две статейки настрочил. Одна про то, как в соседнем селе водопровод проводят, а вторая про снаряд, выковырянный трактором. Как оперативно его обезвредили. Потом еще новости по совещанию у головы райадминистрации, две фотографии крупные и готова полосочка. Можно отдохнуть. Всё-таки хорошая у меня работа, как раз по мозгам, что напрягаться не надо, спешить. Оттого и ценю я её.
Только собрались уходить, как прибежал Шилов.
-Про туалет слышал?
-Слышал.
-Ну и что думаешь?
-Думаю домой идти, новости посмотрю и спать.
-Про туалет, что думаешь?
-Не моё это дело, пусть санстанция думает.
-Там же целый коммунальный отдел пропал!
-Тогда вы думайте, а мне то что.
-Странный ты Колька. Это ж живые люди!
-Живые. А вон американцы когда Хусейна истребляли, так тоже бомбами живых людей крошили. Что ж мне по ним убиваться было?
-Так это ж наши!
-Вась, мне ж по здоровью нельзя нервничать, знаешь же.
-Знаю.
-Так чего, как гадость какая случится, сразу бежишь мне рассказывать?
-Так приятностей то и не случается.
-Ну, молчи тогда, а нервы мне трепать не надо!
-Коленька, не нервничай.
-А чего он прибежал, ответа на говно требует.
-Вася, иди домой, не порть Коле настроение.
-А тьфу на вас! Головы попрятали и живут, думают, что никто их не достанет. Достанет, жопы то наружу выставили! Достанет.
Хлопнул дверью и заскрипел на велосипеде.
-Чего это он?
-Несчастный он человек. Одинокий и мятущийся. Как чего увидит, так понять норовит. А оно ж такое делается, что даже начальство не понимает, куда уж ему. Но смириться не может. Гордый. Вот его главная заноза. Гордыня сильнее ножа режет. Взять ту же Машку. Ведь сколько раз говорила ему, что не любит. На содержание у другого мужика живёт, про Киев мечтает, а он всё ходит вокруг неё кругами. На него плюют, а ему божья роса.
-И ведь не глупый мужик.
-Эх, мать, не в уме счастье, а в смирении. Когда гордыню смиришь, научишься, что есть ценить, тогда и счастье. Есть покушать и хорошо, есть где поспать и хорошо, есть жена и совсем рай. А так чтоб на стены лезть да до неба тянуться, это уж извольте.
-Молодец ты, Коленька.
-Уж не дурак. А Ваську жаль. Хороший ведь человек. И сколько я ему говорил успокоиться, всё никак. Ладно, может со временем. Пойдём как мать домой.
Закрыли мы редакцию и пошли. Оно хорошо, после жары прохлада, тишина, только слышно как мотор на арматурном заводе гудит. Жена ко мне прижалась.
-Не люблю я темноты. Страшно.
-Это ты зря. Темноты боятся не надо. И говорить о ней не надо, чтоб страхи не выращивать.
-Ты смелый.
Я то ничего не смелый, но слышать такое приятно.
-Я тебе на праздник пасху испеку.
-Пасху?
-Ага, с изюмом, как ты любишь.
Тут уж я не выдержал и расцеловал её. Уж умеет потрафить. Я ведь пасху больше всего люблю. И так обидно, что только раз в году её делают, ведь вкуснятина. Я бы её каждый день, хоть по маленькому кусочку кушал. Жена мои предпочтения знает и радует.
-Спасибо мать, ты у меня молодец.
А сам подумал, что хороший будет профессиональный праздник. Николай Тимофеевич непременно приедет да с не с пустыми руками. С подарочком пожалует. И от предприятий подарки. Сахарок, зерно, могут и мяса подвезти. Все будем встречать угощать, это уж так принято. Я даже пару рюмашек хлопну, хоть и не пью. Но ради такого дела, всё-таки раз в году праздник, День журналиста. Хорошо.
В таком благостном настроении пришли домой и в постель. Полюбились немного. Жена бы и ещё, но мне много нагрузки вредно, потому поцеловал её в лобик и спать. Она у меня молодец, понимает, что здоровье у меня не то.
Только заснули, когда стук в дверь.
-Лежи, это Шилов прибежал. Надумал уже что-то.
Лежим, а он, и что за человек такой, всё в дверь лупит. Уже и собаки загавкали.
-Колька открой, а то окно вышибу!
Он такой, что и может.
-Тьфу, будь ты не ладный. Упрямый же, что бык. Погоди, иду!
Что делать, пошёл открывать, иначе от него не отвяжешься.
-Ну, чего тебе?
-Спасать город надо!
-С чего бы это?
-Кранты идут Недригайлову, если не вмешаемся, пропадёт город!
-Ты что, пьяный?
-Какой пьяный, город пропадает!
Отодвинул меня и забежал в дом, набрал себе воды стакан, выпил.
-Понял я про туалет!
-Может с утра?
-Какое там с утра! Я ж тебе сказал, что еще чуть-чуть и не станет города!
-Вась, ему то уже больше триста лет, ещё казаки основали. Как же это не станет?
-А так, что оказался он в центре бушующей ***ни, которая его рас****юлит, будто и не было.
-Это ты глупость говоришь. Нет у нас в Украине таких стихий. У нас власть такая, что любую стихию перешибёт.
-Любую да не любую! Говно не перешибёт!
-Оно то здесь причём?
-Оно то нас и поглотит. Я случайно додумался. Писал протокол о пропаже мужиков из санстанции да задумался и ошибочку сделал. Фигня, одна буковка, да только страшное слово вышло.
-Это какое же?
-ПРОТОКАЛ. Я сперва и внимания не обратил, а потом перечитываю и зацепился глазом. Стал в голове крутить и дошло до меня. Вот в чём всё дело! В ПРОТОКАЛЕ! Под нами они и бушует, рвётся на свободу!
-Как под нами?
-Под Недригайловым самовар говна находиться. Долго он спал, а сейчас начинает разогреваться и бурлить. А когда закипит, то сорвёт крышку, снесёт город и затопит всю страну, а может даже и мир. Протокал штука серьёзная. Это первооснова зла, он всё уничтожит!
-Ты погоди, не нервничай.
-Как же не нервничать, если всё на грани! Чуть-чуть и говно затопит всё, это же Протокал!
-Тогда нужно властям сообщить, чтоб предприняли меры. Может даже не в область сообщить, а сразу в Киев, чтоб на уровне Кабмина дело решилось.
-Коля, ну что ты мелешь! Сам же знаешь, как у нас дела делаются! Пока сообщение дойдёт, пока рассмотрят его, комиссию какую-то создадут, через три месяца может кто и приедет!
-Так а что ещё надо?
-А то надо, что через три дня уже некуда ехать будет, уже вырвется говно и затопит всё! Весь мир уничтожит! Протокал!
-Не кричи, а то вон собаки у соседей загавкали.
-Мир под угрозой!
-Я тебе, Вася, вот что скажу. Сколько работаю, всегда принципу следую, что к небесам не лезть и ни разу он меня не подводил. Если скажет руководство мир спасать, так я и пожалуйста, пойду, буду спасать своим пером, может даже жизнь отдам по письменному указанию с соответствующей регистрацией. А пока таких указаний нет, уж извини. Выйдет, что я один умный, полез мир спасать, а начальство дурное, сидит себе и в ус не дует. Нельзя так Вася, нельзя.
-А ну пойдём!
Шилов вскочил и потащил меня. Был  он человек резкий и сильный, притом опытный людей хватать, милиция всё-таки. Да мне и сопротивляться нельзя. Поэтому вытащил меня во двор и потащил по дорожке из забитых в землю кирпичей. У меня везде порядок, клумбы цветущие, деревья побеленные, туалет с окошком. Туда Васька меня и тащил. Другой бы испугался, но мне нельзя, я небо созерцал, летнее небо, густо усыпанное звездами, будто стол на котором рассыпали сахар. Рассуждения о небе и о природе прекрасного были для моего здоровья весьма и весьма полезными.
Тут Шилов запихнул меня в туалет и ткнул головой в разверзшееся очко.
-Ты, что делаешь, пусти!
-Слушай!
-Меня сейчас стошнит!
-Слушай!
Никак нельзя мне напрягаться, слаб я. Стал слушать. И вдруг оказалось, что в тишайшем моём туалете, в зловонных глубинах его творилось что-то странное. Натужные стоны, хлюпанье, подвывание, будто в жестокую пургу. А главное, явно чувствовавшаяся угроза, исходившая из шумной темноты выгребной ямы.
-Услышал!
Шилов вытащил меня и мы вышли на свежий воздух.
-Убедился?
-Убедился.
-Надо спасать мир! Ещё есть шанс, но он с каждой минутой утончается, Протокал всё ближе и ближе!
-Страшно.
-Нужно побороть страх, мир под угрозой!
-Может, хер с ним?
-Как так?
-А что он тебе сделал мир? Хорошего что? Ты капитан, мент, бегаешь, как оглашенный, зарплата плохая, работы много, начальство орёт, бабы нет. Зачем тебе мир?
-Ты что, дурак?
-А то нет. Дурак. Сам знаешь, что дурак. Мозги у меня самые никакие. Что мне терять? Пусть и рушится мир.
Шилов уставился на меня, будто на приведение. Смотри, смотри. Не ожидал. Я ведь всегда благонамеренный был, всегда правильные вещи говорил, увещевал. А теперь не хочу мир спасать.
-Ты это серьёзно?
-Ну, ради чего ты мир будешь спасать?
-Я только ради Машки. Только ради неё, больше мне никого не жаль, а за Машку буду биться.
-Так она ж на тебя не глядит и начальнику своему отсасывает.
-Зачем ты так!
Шилов задрожал голосом на конце фразы и отвернулся. Я понял, что плачет. Точнее не плачет, он был крепкий мужик, никогда не ревел. Пускает слезу. Мне стало стыдно, чего это я так. Находят на меня помутнения, что начинаю желчью изливаться и ругаться. Взял вот, хорошего человека обидел. Васька же, считай, единственный мой друг, больше и нет.
-Вася, извини, я по глупости. Мозги у меня.
-Вечно ты за свои мозги прячешься.
-А она тебя любит, только испытывает. Норовистая баба, не так что сунул, вынул и тикай. Чувства проверить хочет. Правда, правда. Идём в дом, компота выпьем, а то во рту говёный привкус.
Шли в дом, а я подумал, что мир нужно спасать. Он хороший. Даже мне, неизлечимо больному слабыми мозгами человеку он позволяет достичь счастье. У меня есть работа, уважение, жена, собственный дом. Разве этого мало? Мир хорош. Через три дня наступит День журналиста, когда меня будут поздравлять и дарить подарки. Я буду счастлив. И я хочу, чтобы так продолжалось! А значит должен бороться за мир. Врачи предупреждали меня, чтоб никакой борьбы. Но это же за мир. Чтоб всё осталось на своих местах и не было хаоса.
-Только никому не рассказывай, про спасение мира, чтоб начальства не обиделось.
-Никто и не поверит. Если мы Протокал остановим, то ничего не докажешь. А если не остановим, так и обижаться некому будет.
-Что делать то надо?
-Хлорку сыпать по туалетам, только осторожно. Из санстанции мужики хлюпанули, их и унесло в безвоздушное пространство.
-Где ж столько хлорки взять, туалетов то много?
-Я с санстанцией договорился. Они теперь бояться сыпать, всю мне отдали. Три раза бобиком возил, так что хлорки хватит.
Допили компот и сидели. Уже бы и идти пора, раз собрались мир спасать, а мы сидели. Потому что одно дело себя убедить, что надо идти и бороться, а другое дело сделать шаг. Ведь дело опасное, Протокал себя показал, что безжалостный убийца. И так может статься, что сами погибнут и мир не спасут. А ещё то несколько дней жизни и как-то обидно их лишаться. Тем более, что весь мир пляшет и ничего не подозревает. Дальше можно было в обиду на мир впасть и плюнуть на его спасение, но так нельзя и я встал.
-Пошли, что ли.
-Пошли!
-Лидочка, ты ложись спать, я утром буду, сейчас на репортаж еду.
-Коль, может не надо?
-Лида, не перечь мне, а то расстроюсь.
Жена боится, чтоб я расстроился, знает мои мозги, поэтому бережёт меня. Пожелала удачи и дверь на замок. Мы бегом. Мир спасать, это как в атаку идти. Главное из окопа вылезть и вперёд. А там уж сшибёт, не сшибёт пулей, дело третье. Глаза прищурить и бежать вперёд.
Выскочили на улицу, залезли в бобик и поехали.
-Сперва надо по крупным туалетам пройтись, которые возле учреждений. Там опасность наибольшая, так Протокал первей всего прорваться грозит. Засыпать будем через трубу, чтоб в стороне стоять. Если и огрызнётся говно, так трубе достанется, а мы целы.
-Хорошо придумано.
-Два часа голову ломал.
Остановились возле райбольницы, где больше ста человек больных да ещё персонал и так выходило, что крупнейший туалет в городе. Взяли мешок хлорки и потащили. Поставили его в метрах пяти от туалета, в очко трубу ввели, хлорку с водой мешаем и подпускаем. Оно ночь лунная, видно всё хорошо, а слышно и того более, потому что шумит туалет, стонет и беснуется. А как попала туда хлорка, так выть стал и содрогаться. Туалет то кирпичный, ещё купеческой кладки, а стены ходуном ходят, вроде картонные.
-Лей, Колька, лей, не жалей!
Я лью, а Шилов трубой ворочает, направляет поток, чтоб как серпом по яйцам было Протокалу. А тот дрожит, извивается где-то в глубине.
-Смерть свою чует, говно проклятое! Одолеем мы его, чувствую, что одолеем! Побольше только лей!
А я уж не жалею, я уж лью да прибавляю да чтоб поядрёнистей раствор был, чтоб навеки утихомирил говно и лежало оно, как и положено, мёртвым грузом, без всяких содроганий. Дрожи Протокалишка! Крикнуть хочется, но успокаиваю себя, чтоб слишком не возбуждаться. Нельзя мне, мозги слабые. Но как тут спокойным быть, если судьба мира решается, если чудовище зловонное стонет и огрызается, да так, что в больницы стали свет включать, чтоб узнать, чего это за шум.
-Колька, беги!
Крикнуть то Шилов успел, но без толку, потому что остолбенел я, когда увидел, как взметнулось огромное говёное щупальце, играючи пробив шиферную крышу туалета. Грозной коброй взметнулось оно на многие метры ввысь, а потом бросилось на меня, будто на ничтожную мышу. Я стоял и смотрел и успокаивал себя, чтоб только не запасть, потому что мир спасать сейчас надо, а если западут мозги мои маломощные, так это надолго.
Щупальце, меж тем, обвило меня несколькими кольцами, так что едва не потерял я сознания от смеси вони и силы, да потащило к туалету, чтоб низврегнуть к себе в глубины. Стал я прощаться с жизнью и сожалел только, что умру не по человечески, а в говне, как вдруг ослабла хватка и взвыло чудовище. Это смелый Шилов, что значит опытный опер, полоснул по щупальцу хлорным раствором и перерубил его. Потом схватил меня, ослабшего и очманевшего и потащил прочь. Бил по щекам, приводил в чувство.
-Очнись, очнись!
-Мы победили?
-Ещё нет, чудовище сильно, но мы показали свою силу!
-Дрожи Протокал!
-Хана Протокалу!
И вскочили мы в машину и помчались к школьному туалету, чтоб и там нанести удар по чудовище. Я был весь в говне, а так как человек чистоплотный, то в другое бы время непременно стошнило. Я ведь даже сам туалет свой не чистил, мужичков нанимал. Да только сейчас мир спасали, стабильность и разумное устройство, а потому
не до гигиены.
-Гони Васька, гони!
Крикнул, а потом подумал, что зря, Шилов и так выжимал из своего старого бобика всё что можно, при этом осторожно, потому что и машина и дороги не ремонтировались давно. А сломаться сейчас, значит привести мир к гибели, ведь на плечах много хлорки не натаскаешь.
Подъехали, Вася пошёл в разведку, а я стал делать раствор в трех пластмассовых ведрах из-под краски. Делал редким, потому что трубу забыли, теперь придётся забегать в туалет, быстро выливать и бежать прочь. Сердце стучало в предчувствии испытаний, я старался успокоиться и думал о приятном. О том, как Протокал будет повержен, мир спасён, пройдёт День журналиста и мне может даже подарят компьютер. Слухи об этом ходили давно, а после того, как в райадминистрации появился интернет, так в это вполне верилось.
-Волнуется говно, рычит, видать хорошо мы по нему ударили.
-Надо так, чтоб насмерть.
-Знаю. Раствор готов?
-Готов, я жиденький сделал, чтоб легче лить.
-Давай сюда, а сам жди здесь.
-Как это жди?
-А вдруг тебя там скозо****ит опять? Не надо, ты ещё нужен, ещё столько туалетов и мне спокойней.
-Как же ты сам три ведра выльешь?
-Хитростью. Два поставлю, одно вылью. Протокал ворочаться начнёт, стонать, и сам на себя остальные вёдра опрокинет. Легко и просто.
Только удивился я шиловской хитрости. Вот чтоб так продумать всё. Я больше к формулированию мыслей склонялся, а он по действиям выступал. Схватил два ведра и побежал к дощатому школьному туалету, обсаженному высокими кустами, которые должны были скрывать эту достопримечательность и хоть чуть сглаживать распространяемое им зловоние. Вот Шилов выбежал за третьим ведром.
-Подозрение у меня есть.
-Что?
-Воняет сильно.
-Так ведь туалет.
-Так воняет, будто почистили его и говно наружу выложили.
Я принюхался, а оно и вправду сильно. Хоть сам весь в говне, но от туалета такой запах шёл, что всё перебивал.
-Может почистили его?
-Кто его сейчас чистить будет, боятся все!
-Тогда чего воняет.
-Чувствую подляну.
И тут обратил я внимания на те самые растения, которыми был обсажен туалет. Их я знал хорошо, потому что школа в городе единственная, писал про неё часто, в туалет хаживал, растения видел. Только сейчас они какие-то не такие были.
-Глянь. Вроде те же кусты, а не они.
Шилов присмотрелся.
-Кусты, как кусты.
-Толстые, какие-то.
-Причём тут, кусты, мы Протокала опасаться должны, его хитростей! Я наверное заходить в парашу не буду, с порога вылью и тикать. Не хочу заходить, засаду чувствую.
-Можно и с порога.
А сам всё на кусты гляжу. Другие. Вроде они, но не они, под них сделаны. Грубо сделаны. Пусть Шилов не слушает, но я ж то вижу. Не кусты это, не кусты.
Иду следом за капитаном, размашисто мчится он к школьному туалету, с тем, чтобы нанести удар по Протокалу. И только входит в ограду, как растения вдруг начинают тянуться к нему с грязной похотливостью развратных баб, обвивать сильное милицейское тело, оплетать будто паутина несчастную муху.
Шилов кричит, Шилов вырывается из гадких объятий, пытается вылить на говяные растения хлорку, но опутаны его руки и всё новые петли ложатся на него, придавливая к земле. Коварный Протокал устроил засаду, коварный Протокал заменил растения своими щупальцами и хочет уничтожить того, кто может помешать ему завладеть миром.
Только не быть этому. Всё учло мерзкое говно, кроме того, что встал на борьбу с ним я, главный редактор районной газете Николай Капелькин, борец за мир. Бросился я к туалету, нырнул в плешь стены, ведь все растения устремились на Шилова. Проскользнул к двери и толкнул ногой вёдра. И полилась белая хлорка в чёрную глубину. Взвыло чудовище.
-Больно тебе, Протокал! Жжёт тебя прекрасный дезинфектант! Чувствуешь смерть свою, зловонная тварь, вознамерившаяся поглотить мир! Умри!
Я выскочил из дрожащего туалета и обернулся. Радостным криком встретил я момент, когда ослабевшие щупальца опадают с Василия и он, изнеможенный неравной схваткой, ещё находит в себе силы полоснуть по отступающей нечисти ведром хлорки. Падают обожжённые щупальца говна и ещё сильнее становится вой раненного Протокала. Не ждал он, что найдутся здесь ему противники, которые не только узнают о его подлых намерениях, но и смогут противостоять наглой попытке залить мир говном. В партизанский край пришёл ты, Протокал, били здесь фашистов и тебя сокрушат!
Тут я сообразил, что уж слишком яростно рассуждаю и так недалеко до западения, а потом замолчал и побежал навстречу Шилову. Тот был весь в говне и тяжело дышал.
-Думал, раздавит меня говно! Так сжало, что аж ребра трещали!
-Я ж говорил, что подозрительные растения!
-А Протокал то хитёр! Какую западню состроил!
-Нам тоже нужно теперь хитрыми быть.
-И будем. Он нас сейчас возле автостанции ждёт, там ведь третий по величине туалет. А мы туда не поедем, мы теперь пяток маленьких туалетов накроем. До рассвета должны успеть. Поехали.
Снова мчались мы пустыми улицами родного Недригайлова. Что-то трогательное было в той беззащитности с которой спал родной город, совсем не подозревающий о том, что с ним может статься. Ничего, спи славный Недригайлов, потомок козацкой славы, отстоим мы тебя и сохраним весь мир от гадкого Протокала.
-Как ты думаешь, какой он?
-Кто?
-Протокал. На что он похож?
-Да обычное говно!
-Э нет, тут ты не прав. Обычное говно лежит и не шевелится, а это что творит. Наверное это особый сгусток.
-Без разницы, всё равно замочим.
Оно и правильно, а то начни думать, что да как, так в такие дебри зайдешь, что потом не выпутаешься. Подъехали мы к частному сектору на окраине, зашли с огородов и стали посыпать хлорку в туалеты. Протокол, видимо, и вправду не ожидал удара с тылу, а потому только стонал и охал, но каверз не предпринимал. Мы туалетов двадцать обработали, пока не кончилась хлорка.
-Теперь по домам, мыться надо.
-Давай на став заедем, а то у нас в общаге воды нет.
Поехали мы на став, долго плавали, очищаясь от Протокалиных остатков. Вода была тёплая, ночь лунная. Договорились, что с вечера опять поедем в рейс, чтоб нанести уже окончательный удар по Протокалу, которого называли не иначе, как Говнецо.
Домой я приехал только к четырем часам утра и сразу залёг спать, жене приказав оправляться в ведро и к туалету даже не приближаться. Видел сон, будто возле редакции лежит огромная куча говна, являя собой поверженного Протокала. Рядом сколочена небольшая трибуна с которой Николай Тимофеевич благодарит меня за усердие в спасение города и награждает орденом от самого президента. Во мне ликование, дрожь, едва сдерживаюсь, чтоб не запасть.
Когда разбудили. Жена, он меня никогда не будила, знала как полезен сон моему слабому организму, а тут разбудила. И лицо испуганное.
-Пилипченко тебя требует.
-Где?
-Во дворе стоит и вызывает тебя, злой, что чёрт.
-Скажи, что сейчас выйду.
Злой Пилипченко это плохо. Сейчас будет ругать. Непонятно за что, вроде никаких проколов, но этот шнырь всюду причину найдёт. Я уж хотел было расстроится, но потом вспомнил, что целую ночь спасал мир и участвовал в повержении Протокала. После такого всё остальное мелочи.
Оделся побыстрей, но прилично, вскочил в туфли и выскочил во двор. Плипченко стоял возле груши и гневно смотрел прямо на меня.
-Ты что творишь, негодяй!
Я то ожидал порицаний, но чтоб вот так в лоб да ещё с ярлыками.
-Я тебя спрашиваю, что это ты затеял!
Во всю мочь орёт, хочет душу в пятки загнать, только ведь я с Протокалом повоевавши уже этого хлюпика не боюсь.
-Ты чего улыбаешься?
-Я не улыбаюсь, я стараюсь понять о чём вы говорите.
-Что ночью делал, гад!
-А что?
-Тут я вопросы задаю! Зачем по туалетам лазил, зачем хлорку бросал? Или думаешь, что власть о санитарной обстановке не заботиться, что сам лезешь!
Тут я несколько растерялся. Откуда знает про ночь? Да и выглядело подозрительно. Эх, говорил же Ваське, что нужно властям доложить.
-Значит молчишь!
И глазами как поведёт, чтоб уж в самый страх меня вогнать. Я и испугался. Потому что страшно. Пойдёт сейчас к Николаю Тимофеевичу, напраслину возведёт, что будто я под него копаю и полетит моя головушка. Николай Тимофеевич больше всего жуков не жаловал, расточал таких без остатка.
-Так и знай, что не работать тебе больше в газете! Ищи работу!
Я и обмер от таких слов. А Пилипченко крикнул и не уходит. Я сперва не понял в чем дело, а потом соображаю, что ждёт чего-то. Смотрю на него.
-Будешь ещё по ночам разъезжать? Тебя спрашиваю!
Я бы сразу ответил, что не буду, спать буду и про глупости забуду. Да только мир жалко. Сколько народу за просто так пропадёт.
-Будешь или нет?
И тут почудилось мне, что от Пилипченко говном попахивает, хотя и стоит метрах в пяти. Я бегом в дом.
-Лидка, а правда, что от Пилипченко говном пахнет.
-Пахнет, только я подумала, что может кто туалет почистил.
-Кто ж сейчас туалеты чистит!
-Чего ж воняет?
И тут рассмеялся я. Вот на какие хитрости Протокал пошёл, сделал из говна Пилипченко и ко мне прислал. Ну Протокал, ну гомнище!
-Дай мне порошка стирального пачку.
-Зачем?
-Давай!
Она принесла, выбегаю я во двор, а Пилипченко и след простыл. След следом, а запашок то есть и побежал я по нему. На улицу выскочил, успел заметить, как он свернул в переулочек. Я следом. Хоть нельзя мне быстро бегать, опасны нагрузки для мозгов, но решил я Протокал проучить.
Бегу себе быстро, вскочил в переулок, Пилипченко уж недалеко, идёт быстро, не оборачивается. Я к нему и пачку порошка готовлю. Вдруг он как повернётся. И страшно мне стало. Всё-таки начальство, а я на него руку подымаю. Не будет ли мне за это наказания и как можно.
-Что такое?
И смотрит на меня свысока, будто на говно. Тут уж во мне взыграло, что сам говно, а на других будто на говно смотрит. Как так можно? И сыпанул я на него порошочком.
Стоит, только морду скривил, а стоит, как ни в чём не бывало.
-Ты что, с ума сошёл?
Я бы и сошёл, ведь получается, что не говёный он человек, а самый настоящий Пилипченко. А я его порошком. Но воняет же! Тут едва я концы не отдал, потому что такое напряжение на мозги случилось, что и для здорового человека тяжело. Стою ни жив, ни мёртв, качаюсь и чтобы было неизвестно, а тут ветерка порыв. Дунул чуточку порошка да на лицо Пилипченко. Уж тут он как зашипел и вывел меня из ступора. Сообразил я, что в нормальной он одежде, которая от порошка защищает. А морда открыта. Как трусану туда порошочком да не жалея! Скосо****ило Пилипченко мигом, упал он наземь и забился в корчах. Потом и притих. Одолел я говно-человека, подосланного хитрым Протокалом, чтобы прекратить сопротивление.
Прибежал домой. Нужно было Шилова предупредить, чтоб он не смутился перед засланным.
-Коля, что случилось?
-Жена, не спрашивай, потом всё расскажу. Я к Васе.
-Опять что-то затеяли?
-Это разве мы, нам только кашу расхлёбывать остаётся, затеяли другие. Я поехал.
Сел на велосипед и покрутил к отделению милиции, чтобы предупредить Шилова о коварстве Протокала. По дороге заскочил на маленький придорожный базарчик и купил упаковку стирального порошка. Подобрал пустую пластмассовую бутылку, набрал воды, развёл порошок и прорезал в крышечке дырочку. Вроде детская забава брызгалка, но теперь был я вооружен против подлостей изначального говна.
В отделении хотел закатить велосипед в коридор, но не был пущен дежурным. Сержант был в полном вооружении и заметно взволнован.
-Я к Шилову!
-****ец твоему Шилову, генерал с области приехал и орёт уже второй час за говно какое-то. Так что езжай лучше, чтоб и сам под горячую руку не попасть.
-Генерал?
-Да, генерал. Слышишь, как орёт.
  Было действительно слышно, что на втором этаже кто-то выходит из себя. Генерал. Весть эта едва не выбила меня из седла. Как же так? Неужто? Не может быть! Но тогда почему? Я даже боялся представить себе, что власть может быть на стороне Протокала. Даже не власть, а чиновник уровня начальника областной милиции. Он же генерал, он же должен Родину любить и стоять за неё стеной. Как можно?
-Выгонят Шилова. А может и посадят.
-За что?
-Если сам генерал приехал, значит есть за что. Слышно вроде говно какое-то по ночам возил. Наверное ****ил.
Меня как оглушили, стоял и не знал, что делать дальше. Последний лучик надежды. 
-А что это у вас говно пахнет?
-Так это от тебя, ты ж вымазанный.
Тут до дежурного стало что-то доходить.
-Вы что вместе говно ****или?
Врать мне было вредно, а по одному из значений слова "****или", мы именно ****или, то есть избивали, изничтожали Протокал. Я неопределённо махнул головой, чтобы и не врать и не говорить правды.
-Слушай, едь ка ты отсюда.
Ничего другого не оставалось. Я вывел велосипед на улицу и даже пару раз крутнул педали, когда дошло, что нет генеральской машины. Бобик Шилова стоял, еще одна развалюха копейка, а генеральской нет. Конечно, может водитель куда-то отъехал, только это вряд ли, ведь генерал известен крутым характером и при нём не поездишь. Я вспомнил говноПилипченко и меня пронизала облегчительная догадка. На Васю кричит вовсе не генерал, а посланец Протокала. Как камень с плеч. Мысль о союзе власти с Протокалом была невыносима.
Поставил велосипед у стены и снова зашёл в отделение.
-Что такое?
-Мне нужно к генералу.
-Нельзя!
-Мне нужно!
-Стой.
Дежурный наставил на меня автомат.
-Я иду сдаваться с повинной или хочешь помешать правосудию?!
На людей малообразованных хорошо действуют высокие слова, которых они опасаются. Убрал автомат и пропустил.
-На втором этаже, слева, в кабинете начальника!
Устройства правления я знал хорошо, так как часто здесь бывал, собирая материалы для колонки криминал, а также материалов для рубрики "На страже закона", где различные милиционеры давали свои интервью об успехах борьбы с преступностью. Я, конечно, знал, что не всё тут гладко, что отпускают за сало, бьют и прочее, но задача журналиста нести людям радость и успокоение, потому что жизнь нелегка и, хоть в газетах, человека должно ждать нечто приятное и вдохновляющее. Иначе человек завянет и пропадёт, как росток без полива.
Я ещё успел подумать, что как журналист занимаюсь и спасением мира, но дальше последовала дверь начальственного кабинета. Сперва приёмная, потом и сам кабинет. Я всегда вхожу в них быстро, чтоб не было времени на мандраж. К власти я испытываю очень почтительные чувства и раньше долго топтался возле высоких кабинетов прежде чем войти. Но опыт делает своё дело, я научился преодолевать эти препятствия. Как будто заходить в воду. Холодно и неприятно, если заходить постепенно, щурясь от маленьких волн. Другое дело нырнуть. Миг и всё хорошо, плыви только.
Я вбежал в кабинет. Там по стойке смирно стояли начальник райотдела, его зам по розыскной работе и двое оперов. Чуть в сторонке, с поникшей головой стоял Шилов. А возле окна, выходившего во двор отделения стоял грузный генерал Большак, гроза милиции всей области. Он был удивлён моим вторжением и гневно обернулся. Я же кинулся на него взглядом, ожидая найти следы подделки. Но Протокал был искусный мастер и так подобрал говно для изготовления генерала, что от настоящего его нельзя было отличить.
-Тебе чего?
Рычит прямо генерал. Этим своим рыком всех он повергал в смятении и ужас, меня тоже, но раньше. А сейчас смешно мне, потому что знаю ведь, что не генерал, а говенцо противное. Улыбаюсь я ему в лицо, все на меня ошалевшие смотрят, как достаю брызгалку свою да прямо говногенералу в морду. И трепета никакого, хотя ведь пусть даже псевдо, но генерал! Попала ему струю прямо в лоб и тут он как закричит, к кобуре дёрнулся, но крик на половине сорвался и в шипение перешёл. Я знай себе наяриваю растворчиком. Зашатался генерал, а упала на паркет куча говнища.
Тишина, смотрят все ошалелые на меня.
-Что смотрите? Вовсе это не генерал, а подделка Протокала. Вызывайте пятнадцатисуточников, пусть выносят побыстрей, а то завоняет весь кабинет.
А оно уже воняло порядочно. Тут и до Шилова доходить стало.
-Это вроде тех кустов?
-Вроде, только хуже. Видишь, в форму рядятся, человеками становятся. Ко мне уже приходил такой, я его того. Поехали, будем и днём Протокала глушить, а то он такого наплодит человечества, что вовек не разберём.
Побежали мы. В бобике уже новый запас хлорки лежал, канистры с водой для разбавки, вёдра пластмассовые, всё что нужно.
-Начальство ругать не будет?
-Начальство само охуело. Что прискочил генерал, орёт, говном пахнет, а меня за говно ругает. Но только я не сообразил, что он и сам говно. Хитрый Протокал, ох и хитрый!
-Лиса целая. Только на любую лису капкан есть, а на эту хлорочка!
Вася рулит, а я на заднем сидении состав готовлю. Чтоб уж так дать, чтоб мало не показалось. Нужно до Дня журналиста успеть с чудовищем расправиться. Без омрачения праздника обойтись.
Приехали к автостанции, выскочили с вёдрами, Шилов вперёд, а я на прикрытии. Вдруг опять какая-то каверза Протокалина. Гляжу нет ли рядом растений подозрительных или людей, даже на собак бродячих посматриваю. Вася выходит, вёдра полные.
-Кто-то все очки железом позаделывал!
-Как так?
-Не знаю. Протокал обороняется. Тащи багор.
На противопожарном стенде висел багор, а Вася лом взял. Крышки все раскурочили, а оттуда говно как полезет. Но мы то ученные, мы то его хлорочкой и поприветствовали. Уж зашипело, уж застонало и обратно. А мы сверху ещё, чтоб до самого Протокала достать.
-Может туда и гранату кинуть. У меня есть парочка, друг с армии прислал.
-Не надо. Говну граната ни по чем, говно только хлорочкой можно.
Отчего во мне такая уверенность была и сам не знаю, но когда увереность есть то это хорошо. Беречь её нужно и лелеять, потому что штука преходящая, была-была да сплыла.
Поехали дальше, прихватив с собой багор с ломом. Они и вправду пригодились, потому что во многих туалетах дыры закрыты были. Оборонялся Протокал, только мы то настырные. Взламывали, лили хлорный раствор, на корню подрубывая говневые поползновения о захвате мира.
Так метались до обеда, как вдруг встретили возле кладбищенского туалета Машу Теплякову, несчастную Васькину Любовь, которая на него и глядеть не хотела, потому что была девка себе на уме и достаточно взбалмошная, хотя человек хороший. У неё на кладбище была бабушка похоронена, которая её вырастила. Машка за могилкой ухаживала и содержала в чистоте, за что я её весьма уважал.
-Что это вы делаете?
-Туалеты хлорируем.
Спрашивала она у меня, а отвечал Шилов. Так всегда бывало. Его Машка вроде и не видит.
-Зачем это?
-Чтоб заразы не разводилось.
-А с каких это пор газета с заразой борется?
-Я же, Маша, патриот своего города.
-Было б что патриотствовать.  А ты, Шилов, тоже патриот?
Вот тут то мне надо было и насторожится. Что всегда его Машка не замечала, а то напрямик спросила. Но я тогда про сокрушение Протокала думал да про День журналиста приближающейся и внимания не обратил. А Васька, что собачка дрессированная, на задние лапки стал и передним хвостом виляет. Смотреть противно.
-Помоги как ты мне Василий, а то крест на могилке наклонился, а сама не выровняю.
Здесь уж и я встрепенулся, потому что невиданно было, чтоб Машка Теплякова у Васи что-то просила. Но уж больно просьба приличная была, крест на могиле поставить, так я и успокоился.
-Идя Вася, помоги. Я тут сам управлюсь и дальше поедем.
Ушли они, я растворчик делаю, насвистываю даже от душевного подъема. В тени дерева хорошо, вокруг лето, тишина, могилки прибранные стоят, благостно. И знаю точно, что всё это будет спасено, что гадкий Протокал не сможет вырваться из подземелий и залить своей липкой плотью этот мир. Держись говенцо, будет тебе беда.
Понес ведерко к туалету, только лить в очко, а оттуда голос. Суровый такой.
-Остановись, человек.
-Ты кто такой?
-Я посланец Протокала?
-Не остановлюсь!
Да как наверну хлорочки. Зашипело говно, затряслось, туалет ходором. Стою я смеюсь. Не иначе как хотел Протокал переговоры затевать. Сдаваться надумал. Только поздно, не нужна нам его сдача, будем его убивать полностью. Будто фашиста.
Вдруг из туалета как полезет говно коричневым щупальцем. Я бежать, оно хлестнуло по земле и застыло рядом. Смотрю на выкидыш этот Протокалов, улыбаюсь.
-Врёшь, тварь зловонная! Не возьмёшь нас!
И уперся взглядом в вещичку. В самом конце говенного щупальца торчала. Платочек. Пригляделся я к нему, а это любимый женин. И заходилось тут моё сердце в нехороших предчувствиях. Успокаиваю себя, чтоб не запасть, да ругаю за глупость. Рано великими стали, рано подумали, что смогли Протокала одолеть. А оно вот как вышло? С самой неожиданной стороны ударил, жену похитил. Иначе объяснить нельзя, потому что платок этот Лида берегла и в руки никому не давала.
-Хочешь выручить жену?
Опять тот голос с туалета, только слабенький, еле живой после хлорки. Я стою и не знаю, что отвечать. И так мне плохо и круги перед глазами, что чувствую вот-вот не выдержат мои мозги и западу беспросветно. Нет во мне сил, не осталось. Я и побежал со всех сил прочь, хоть голос и окликал несколько раз. Ваське сказать, пусть он переговоры ведёт с Протокалом или по другому придумает, как жену моя спасать.
Бегу по кладбищу, оно у нас большое, хоть и городок невелик. Ищу, где могилка Машкиной бабушки. Нашёл, а там и нет никого. И креста там нет. Стоит парус из крошки да надгробница, а креста нет. Нет креста никакого, ни прямого, ни покосившегося. Стою я знаком вопроса, озираюсь. Кругом оградки теснятся, памятники, тишина.
-Вась! Вася! Шилов!
Не отзывается. Куда ж они делись? И чего это Машка его забрала. Сколько не замечала, а то приметила. Тут мне стыдно стало, что Протокал жену мою похитил, а я стою как драк, руки опустил и про чепуху всякую думаю. Больно она мне нужна та чепуха. Жену похитили! И тут дошло до меня, что хоть и обидно, но так, чтоб очень переживал, так и нет. Я то свою жену уважал, ценил, ласковый всегда был. Но чтоб любить, чтоб дрожать за ней, так это не по моим мозгам чувство. Сильное очень. А мне врачи сказали, что полезно жениться, я и женился на Лидке. Она, хоть и не красавица, но в теле женщина, хозяйка хорошая, спокойная и меня бережёт. Может даже любит меня. Хоть я и бракованный по мозгам, западаю, но она это в учёт не берёт. Зато не пьяница, не скандалист, деньги домой приношу и добрый. Это немалого стоит.
Так не знаю сколько стоял и размышлял о жизни своей семейной, пока не вспомнил, что жена то похищена и грозит ей смерть от Протокала. Надо бы спасать. Нельзя, чтобы муж жену не спасал, притом она хорошая. Но как её спасать даже придумать не мог. Начни Протокал добивать, так он озлобиться и жену убьёт. А переговоры вести боялся, потому что ведь ясно, что говно захочет. Жизни. Так ведь дай ему передышку, оно весь мир и затопит. Вот и выбирай. Вроде лучше пусть уж жена одна погибнет, чем со всем миром. Но подловато как-то звучит. И посоветоваться не с кем, пропал где-то Шилов. С Машкой.
Бывает так, что глядишь, глядишь, а не видишь. И я так. Вроде и удивлялся я Машкиному поведению, что так вот переменилась к Шилову, а выводов то и не сделал. Что неспроста. Очень неспроста. В такой вот момент, когда Протокал вознамерился залить мир, Маша Теплякова вдруг заметила Ваську. Западня! Это ж наверняка говнёвая копия Машки, но как же Шилов мог этого не заметить! От неё же должно вонять! Хотя Васька влюблён, а влюблённом всё мёд. Нужно его выручать, а то ведь сам я с Протокалом не справлюсь, а значит пропал мир. И жену ещё спасти надо.
-Вася, Вася!
Тихо было на кладбище. Только шелест деревьев, выросших среди могил. В этом шелесте слышался шепот похороненных здесь людей, плоть которых впиталась корнями деревьев. Я то трошки поэт, могу и возвышенно подумать, только некогда сейчас.
Побежал к Машке домой. Вряд ли, чтоб Шилов с говнокопией ушёл далеко, где-то рядом они. Приведу настоящую Машку, она позовёт и сразу Васька отзовётся. Потом объяснить ему ошибку и настроить на дальнейшую борьбу. Сейчас то самая битва разворачивается, либо мы, либо Протокал.
Хорошо хоть Машка жила неподалёку, так что скоро уже звонил в дверь. С минуту тишины, но я слышал в квартире голоса. Может к Машке приехал её начальник, невообразимой толщины мужик, которому она отсасывала, посредством чего получала высшее образование. Это плохо, это помешать может.
-Кто там?
Голос был Васькин и так меня удивил, что я не нашелся что ответить. Стоял, пока щелкнул замок и дверь открылась. За ней стоял Шилов в семейных трусах швом наружу.
-Коля, что такое?
-Васька, ты совсем сдурел?
-Коля, некогда!
-Мир пропадает! Протокал лезет, Коля!
Он закрыл перед носом дверь, щелкнул замком. Я снова звонил, но потом звонок утих. Пробку выкрутил подлец. Я стал стучать. За мир я и дверь эту выломаю к хренам!
Открыла Маша.
-Что такое, Коля?
Я ей хотел объяснить, но вспомнил, что она из говна. Достал брызгалку и полоснул по лицу.
-Ты чего?
Тут выскочил Шилов и явно хотел меня бить, но Машка защитила. Она меня всегда уважала, может даже влюблена чуть-чуть была. Это я сам так думаю, она то гордая, никогда мне ничего про чувства не говорила. Но других причин, что то звонила, то заходила ко мне, я придумать не мог.
-Так ты настоящая?
Я щупал её лицо, руки.
-А какая ж ещё?
-Я думал ты подмена, из говна.
-Как это?
-Думай, что говоришь!
-Шилов, заткнись! Коля заходи.
Я зашёл. И сразу в ванну, там стояло несколько ведёр воды про запас, часто отключали. Выбрал то, что неполное и головой туда. Иначе нельзя, иначе мозги мои западут от всей этой кутерьмы. Жену украли, Протокал лезет, Машка настоящая и соблазнила Шилова. Как понимать всё это? Для неразрешимых задач у меня был отличный прием, присоветованный ещё Степаном Григорьевичем Плошкуном, моим медицинским спасителем. Простой рецепт: видишь сложную задачу, отвернись. И нет её. Что-то вроде, умный в гору не пойдёт. Вот и сейчас не решать загадки нужно, а с Протокалом сражаться. Чтоб добить мерзавца.
-Васька, пойдём!
-Никуда я не пойду.
-Это как?
-А так. Не хочу никуда идти, мне и тут хорошо.
-Так мир же гибнет!
-И чёрт с ним, с миром вашим, что я от него хорошего видел?
-Да как ты так можешь!
-Легко.
-Маша, ну ты то ему скажи, что мир спасать нужно!
-Коль, ты про что?
-Про то, что Протокал вот-вот из подземелья вылезет и мир зальёт говном! Нужно срочно ехать хлорку разбрасывать! Иначе не спасём мира!
-Похуй мир!
-А ну не материться у меня в доме! Коля, спокойно расскажи что происходит.
-Мы узнали, что под Недригайловым начал кипеть самовар говна. Некто Протокал, мы даже не знаем что это, существо или субстанция, этот Протокал хочет выплеснуться из самовара говна и залить собой весь Недригайлов, а потом и весь мир. Мы этому противодействовали, пока ты не увела Васю.
-Так всё становится на свои места!
Машка вскочила и убежала в комнату. Принесла деньги, на вид гривен пятьсот.
-Нюхайте! Нюхайте, нюхайте!
Деньги пахли говном, хотя вроде бы и не должны были пахнуть, согласно общепринятому времени.
-А я то думаю, что за фигня? Приходит сегодня крендель, здоровый такой, в черном пиджаке, не местный и говном от него пахнет. Я хотела послать, а он деньги даёт. Полтысячи, чтобы я Шилова сюда привела и от себя до следующего утра не отпускала. Потом ещё обещал.
-Что?
Тут произошла безобразная сцена с участием Васьки, который разревелся, будто баба, сначала лез морду бить, а потом ушёл в комнату, валялся по полу и выл. Он поверил, что Маша взаправду в него влюбилась, на счастье рассчитывал. А оно вот так, Протокалины хитрости.
Мы на кухню ушли, чтоб воплей не слышать.
-Смотри, как бы деньги в говно не превратились.
-Это как?
-Всё что Протокал присылает, из говна. Вид имеет временно, а потом раз и говно.
-Так я сейчас в обменник сбегаю.
-Давай, а потом Васю надо подымать, без него мир не спасём.
-Я быстро.
И убежала. Баба она и вправду была красивая. Рослая, с фигурой, как из кино. Только что ей в нашем болоте делать оставалось? Поступила вот на содержание, мужик её, делец какой-то, квартиру ей с канализацией купил, учёбу оплачивал, на работу пристроил. Пару раз в месяц приезжал, чтоб минеты ему делала. Толстенный мужик. Машка как-то напилась, так рассказывала, что ложиться эта груда на спину, она шваброй животину его убирает, в стену упирает и так только до *** добирается. Он там красненький, взопрелый, по часу приходится елозить. Плакала тогда, а так ничего, держится. Ни пожалуется никогда. Гордая баба. И надо ж было Ваське в её втюрится. Завидный ведь жених, не пьёт, с работой, многие на него зарились, а он ни в какую. Только Машка у него в голове. А что он ей предложить мог. Опер. Квартиры нет, машины нет, зарплаты почти тоже. Мука, а не любовь.
Я вышел в комнату и присел возле затихшего под сервантом Шилова.
-Вась, Вась, не убивайся ты так. Пойдём мир спасать. До утра все туалеты объездим, добьём Протокала, тогда и поплачем. Так сказать, день победы со слезам на глазах. Давай, Вася, давай.
-На *** пошёл!
От него пахло спиртным. Увидел пустую бутылку от коньяка.
-За коньяк тебе Машка устроит, это ж не её.
-На *** пошёл!
Я проверил, чтобы рядом больше спиртного не было. Шилов, если пил, то по черному, несколько дней подряд. Сейчас каждый час на счету.
-Ну не плачь, не плачь. Что ты как баба, ты же мужик. Понимать должен, что не бывает чудес на свете. Чтобы так вот. Не смотрела, не смотрела, а потом в кровать потащила. Где такое видано. А ты, как дурак, как малолетка какая.
-На ***!
Я сел рядом на кресло. Худое, жилистое тело Шилова продолжало содрогаться от плача. Ишь как убивается. Слава богу, что меня такие страсти минули, а то бы из больницы не вылезал. Любовь-морковь. Мы с женой тихо обитали. Жили и жили. Без всяких там страсти-мордасти.
-Вася, вставай, Протокал Лидку похитил.
-Что?
-Лиду похитил. Я на кладбище туалет обезвреживал, Протокал мне платок Лидын подбросил. Надо её выручать.
Шилов молчал. Жену он мою уважал, она к нему хорошо всегда относилась.
-Я понимаю, Вася, что тяжело тебе. Но уж помоги. И мне и человечеству.
Прибежала запыхавшаяся Машка.
-Еле поменяла, не хотели брать, только и убедила, что деньги не пахнут. Хоть и по плохому курсу, но приняли.
-Помогай Маша, не хочет идти мир выручать.
-А ну вставай, валяешься тут, как пьяный. Иди мир спасать.
-Не пойду!
И Шилов стал глухо рыдать, уткнувшись лицом в высокий ворс явно дорогого ковра.
-Пойдёшь!
Маша принесла в комнату ведро с водой, то самое, в которое я макал голову. Вылила на Шилова. Тот никак не отреагировал, только начал дрожать и покрываться пупырышками гусиной кожи.
-Шилов, кончай дуреть! Иди мир спасать!
-Не буду!
-Надо Шилов, надо!
-Не надо!
-Тебе может и не надо, а мне надо!
-Это зачем же?
Машка была умная баба и сразу поняла как Шилова обратать. Был он мужик упрямый, но подчинялся здравому смыслу. А потому надо было его вызвать на разговор и аргумента победить. Иначе никак.
-Затем, что если мир погибнет, так какого *** я это всё терплю? Думаешь мне нравиться боровам всяким хуи сосать? Не нравится. Надеюсь я образование получить, да уехать отсюда подальше. Языки учу, загранпаспорт получила. А если мир погибнет, так выйдет, что я всё зря! Нет уж, вставай да иди спасай его, от этого, как его, Радикала.
-Протокала.
-Протокала. Давай Вася, давай.
Шилов молчал и не двигался.
-Ладно, если ему моя просьба ничего не значит, хрен с ним. Я вместо него пойду. Идём Коля, сами справимся.
-Там машину водить нужно.
-Это я умею, пойдём.
Шилов вскочил. Сумасшедшее выражение лица, мокрый, взъерошенный, в этих дурацких семейных трусах. Зрелище впечатляющее не в ту сторону.
-Ладно, пойду я. Только из-за тебя пойду! Поняла! Только из-за тебя! Убил бы тебя, убил! А пойду, пойду! У-у-у-у!
И убежал.
-Да штаны хоть одень, куда побежал? На, возьми одежду его, а то так и будет голым по городу бегать, ещё арестуют.
-Ты бы Маша с ним полегче, а то видишь как переживает.
-Никто его переживать не заставляет. Дурак и есть дурак.
-Зря ты так, зря. Ну ладно, я пошёл.
-Давайте, счастливо. Только ж смотрите, чтобы опять вас не отвлекли. Остановите говно, гадость какая.
Говно она действительно не любила, поэтому и выдавила из своего содержателя квартиру в доме с центральной канализацией. Таких то домов в городе только четыре, лучшее жильё. 
-Остановим!
Я побежал на улицу, догнал там Шилова и заставил одеться, чтоб он своим видом не позорил честь офицера украинской милиции. Вернулись на кладбище, бобик стоял, но с проколотыми колесами. Все четыре. Так вот. Не сдавался Протокал.
-Что делать будем?
-Не знаю. Запасных колёс и в отделе нету. А клеить долго.
-Значит пешком будем.
-Выдержишь, тебе же нельзя нагружаться.
-А что делать, выдержу. Надо ведь мир спасать.
-Спасём. Только ты это, ты никому не рассказывай, что случилось.
-Вась, я хоть мозгами и слабый, но не дурак. Никто не узнает, даже Лидке не скажу.
-Эй, а что она у Протокала?
-У него. Как похитил и не знаю. А как выручать, так совсем.
Стояли, думали и так выходило, что вроде и не как. Ещё на горбу разносить сможем по туалетам, а где жену искать?
-Надо тактику менять.
-Что?
-Тактику надо менять. Я книгу про партизан читал, там написано, если противник сильно прижмёт, так надо менять тактику и бить с неожиданной стороны. Протокал так и сделал, теперь мы должны.
-Я в тактике не понимаю.
-Думаю, думаю.
Ходил вокруг меня кругами, закурил.
-А может она меня ненавидит? Это бы хорошо, потому что от любви до ненависти один шаг.
-Не о том думаешь, о Протокале думай!
-Ага, думаю, думаю.
Только ничего не выходило. Уже две сигареты скурил, время идёт, а толку нет. Давай тогда и я думать. Как Степан Григорьевич Плошкун учил - логически. Он говорил, что для слабых мозгов логика первое дело. Она порядок создаёт, чтоб не было разброда в голове. Протокал. Его нужно убить. Для этого нужно знать где он. Может он везде, то есть всякое говно это он, но тогда должна быть какая-то точка, сосредоточение, в котором, будто в сказочном яйце, находится вся его жизнь. Эта точка может быть везде, но логичнее, чтобы она была там где больше говна. Но самые крупные туалеты мы уже накрыли, а Протокал жив, как ни в чём ни бывало.
-Так ведь ещё очистные сооружения есть.
Это Шилов голос подал. Я то логически мыслил вслух, чтоб ничего не упустить.
-Точно, как же мы сразу не догадались! Там Протокал, там!
У нас в городе было четыре пятиэтажки, с канализацией и для них, а также для некоторых административных зданий были построены очистные сооружения, куда всё говно стекало, отлёживалось, а потом вывозилось на окрестные поля. И вот там то говна больше всего.
-Туда надо!
-Садись в машину, на спущенных доедем!
И уж гнали во всю прыть, хоть машину сильно водило. Но три километра проехала, явно испортив все камеры. Только ради целого мира камерами и пожертвовать можно.
Выскочили. До отстойников было метров пятьдесят. Раньше очистные сооружения были ограждены, но сейчас забор растащили, всё заросло, так что не проехать. На себе тащить придётся.
-Айда!
Шилов схватил побольше, я поменьше и побежали. Старался выровнять дыхание, чтоб не сбилось и мозги не запали. С трудом удавалось. Выскочили на бережок и чуть сознание не потеряли от царившей вони. Целое озеро говна. Бурлило, переливалось, пузырилось и еще множество глаголов. Жило. Тут Протокал, больше негде, кроме как тут.
Васька меня толкнул и мы вдвоём свалились в кусты.
-Сначала притащим всю хлорку, потом покажемся. Малой дозой Протокала не убьёшь, максимумом надо! И осторожно, чтоб не заметил раньше времени.
-Хорошо, а Лида, Лида где?
-Не знаю.
Мы сделали ещё три ходки и установили мешки с хлоркой со всех сторон в прибрежных кустах, весьма плохо выглядящих, видимо вследствие местного зловония.
-Теперь ты бежишь налево, я направо. Опрокидываем мешки, вытрушиваем содержимое, бежим к следующим. Всё ясно?
-А Лида?
-Боюсь, что её и в живых уже нет. Протокал сволочь, хотел остановить тебя, а когда увидел, что невозможно, взял её и того.
Я заплакал. Чуть-чуть, буквально по несколько слёз из каждого глаза. Мне было с ней хорошо, мне…
-Давай, побежали, у нас нет времени. Если померла, так померла, не поможешь ей, а если жива, так спасём.
И побежали. Я опрокинул первый мешок, хлорка посыпалась в отстойник, тут же сотрясшийся в сильной судороге. Земля ходором, едва устоял на ногах, трухнул остатки хлорки и побежал к следующим мешкам, часть из которых уже завалились и сыпали хлорку в озеро говна. Вой, стоны, казалось, что мы бегаем по огромному, смертельно раненному киту.
-Так тебе и надо Протокал! Это тебе месть за безвинную жену мою! Умри Протокал!
Чудовище соганизировало волной говна, сбившей меня с ног. Я упал в кусты, еле поднялся, оглушенный и запутавшийся в ветках. Сплевывал мерзкое говно, набившееся во рту. Меня вытошнило, но я не останавливался, бежал дальше, с тем, чтобы вытрусить в отстойник последний мешок хлорки. Последний гвоздь в гроб Протокала.
-Умри чудовище, умри!
Я трусил последний мешок, когда говно посреди отстойника разверзлось и испустило громкий стон, явно предсмертный. Такая же судорога сотрясла землю и всё вмиг утихла. Режущая ухо тишина, которая пугала больше шума. Подбежал Шилов.
-Мы победили! Протокал умер!
-Не рано ли радоваться?
-Нет, смотри!
Вася показал рукой на отстойник, где на месте трещины проступала личина ужасного зверя с разинутой пастью, полной острейших зубов. Страшен был этот зверь и наверняка смог бы растерзать весь мир.
-Это посмертная маска Протокала. Пошли мыться.
И мы пошли, все в говне, усталые, но довольные. Мы спасли этот мир, пусть он никогда и не узнает об этом. Быть может, такие спасения происходят и в других местах, где скромные труженики, не очень то много и получившие от мира, встают на его защиту и побеждают чудовищ, возомнивших себя всесильными.
Покупались в речке, омыли свои геройские тела.
-Идём, Вася, помянём жену мою Лидию, погибшую в пасти гадкого Протокала.
-Жаль бабу.
Но всё-таки не зря спасали мы этот мир, потому что есть в нём справедливость и красота. Когда зашли мы ко мне во двор, то встретила на Лидочка на пороге. И очень удивилась нашей буйной радости. А потом рассказала, что платок украл неизвестный, пахнувший говном.
Мы сидели за столом, поевшие и довольные. Я с женой пил чай с вареньем, Шилов налегал на домашнее вино. Тут ещё Маша пришла и рассказала, как к ней прибегали из обменного пункта, требовали вернуть деньги, так как её гривны превратились в какульки. Но Машка себя в обиду не даст, пригрозила, что нажалуется Шилову и отстали. Знали то, что Шилов и в морду дать может. Смеялась, рассказывая об этом и даже не хмурилась на собачьи Васькины взгляды. Может и у них будет хэппи-энд.
А в этой истории он случился на следующий день, 6 июня, в профессиональный праздник журналистов Украины. Ко мне пожаловали множество гостей и с барского плеча Николая Трофимовича Капустина мне достался компьютер и обещание к новому году провести Интернет, изобретение, вроде бы существенно облегчающее жизнь газетчикам. Было и много других подарков, поздравлений и тостов. Я даже пригубил чуток наливки, а когда возвращался обратно по руку с женой, то глядя на звёздное летнее время подумал, что жизнь прекрасна и улыбнулся. Недаром с Васькой мы воевали.